3) Российской социал-демократической рабочей партии, в виде ее местных союзов, комитетов и групп фракций, так называемых „большинства“ и „меньшинства“;
4) „Всеобщего еврейского рабочего союза в Польше, Литве и России“ (то же – „Бунд“, действующий преимущественно на Западе России);
5) „Польской социалистической партии“, „Социал-демократии Королевства Польского и Литвы“ и партии „Пролетариат“ (Привислинский край);
6) „Латышской социал-демократической рабочей партии“ (Прибалтийский край);
7) „Армянской партии революционеров-федералистов“ („Дрошак“, то же – „Дашнакцутюн“) и Грузинской социально-революционной федералистической партии „Сакартвело“ (Кавказ);
8) „Партии активного сопротивления“ (Финляндия), а также самостоятельных организаций: „Военно-революционной“, „Сионистов-социалистов“ (Пойалей-Цион) и „Союза освобождения“.
II) Какие указания получены на существование в данном районе технических революционных предприятий, как то: изготовление разрывных снарядов, приобретение оружия, организация паспортных бюро, постановка тайных типографий и устройство других множительных аппаратов.
III) Какие появились в пределах района за определенный период времени наиболее характерные преступные издания (брошюры и листки) и от имени каких революционных организаций, и каким способом тиснения они выпущены. В этом случае надлежит указывать, с представлением образцов, главным образом те издания, которые имеют программный характер, или направлены к агитации в военной и крестьянской среде, или же изданы по поводу отдельных особенно серьезных событий.
IV) Какие имелись указания на сношения и связи революционных организаций данного района с таковыми же других местностей и сообщалось ли и что именно об этом подлежащим начальникам жандармских управлений и охранных отделений.
V) Какие именно меры, административные и другие, были предпринимаемы в каждом отдельном случае по предупреждению главнейших явлений революционного характера и преследованию уже совершенных преступлений политического свойства.
Принимая за сим во внимание, что сроки 1 января и 1 июля уже приурочены для представления жандармскими управлениями и охранными отделениями отчетностей по негласному наблюдению, департамент предлагает включать в вышеуказанные записки сведения по полугодиям, с 1 октября по 1 апреля, и препровождать в департамент (по Особому отделу) немедленно и не позднее недели по наступлении этих сроков.
Сообщая об изложенном гг. начальникам жандармских управлений, охранных отделений и офицерам, заведывающим розыскными пунктами, к неуклонному и точному исполнению, департамент присовокупляет, что содержательность и основательность вышеуказанных отчетов будут служить одним из главных оснований для суждения о степени деловой осведомленности местных розыскных органов и дееспособности лиц, стоящих во главе таковых»[605].
14 октября 1905 г. петербургский генерал-губернатор и начальник Петербургского гарнизона генерал Д. Ф. Трепов в извещении к жителям столицы писал: «Если бы, однако, где-либо возникли бы попытки к устройству беспорядков, то таковые будут прекращаемы в самом начале и, следовательно, серьезного развития не получат. Войскам и полиции мною дано приказание всякую подобную попытку подавлять немедленно и самым решительным образом; при оказании же к тому со стороны толпы сопротивления – холостых залпов не давать и патронов не жалеть»[606].
В крупных городах страны вводилось военное положение. Прорабатывались даже варианты эвакуации императора и членов его семьи за границу в октябре 1905 г., когда в Петербурге началась всеобщая забастовка. В те дни кайзер Вильгельм прислал Николаю II письмо с предложением переехать в Германию. Немецкое правительство воспринимало революционную ситуацию в России настолько серьезно, что начало выдвижение к русской границе нескольких армейских корпусов, а на Балтику – крейсеров военно-морского флота.
Большая заслуга в организации охраны императорской фамилии принадлежала Д. Ф. Трепову, назначенному в октябре 1905 г. дворцовым комендантом. До этого он 10 лет был московским обер-полицмейстером, затем командиром Отдельного корпуса жандармов и хорошо знал ситуацию в Российской империи. За короткое время Трепов полностью реорганизовал охрану императора и, что особенно важно, объединил полицию, жандармерию и службы личной охраны в единую систему. Дворцовый комендант находился в непосредственном подчинении Министерства Императорского двора. В функции дворцового коменданта входило общее наблюдение за безопасностью проживания и передвижения императора и его семьи, а также руководство деятельностью полицейских органов, подчинявшихся данному министерству. В ведении дворцового коменданта были Управление дворцового коменданта, Дворцовая полиция, Инспекция императорских поездов.
В 1905 г. общий расход средств исключительно на охрану императорской фамилии составлял 159 000 рублей. В связи с ростом числа революционных выступлений начальник Дворцовой полиции ротмистр Б. А. Герарди[607], полагая количество сотрудников охраны недостаточным, в 1906 г. предложил новый план распределения наружных постов. Наряду с существовавшими постами вводилась дополнительная охрана у дворцов всех великих князей и министров; например, министра внутренних дел охранял уже не один сотрудник, а пятеро. В одном из полицейских докладов начала XX в. «Об обеспечении безопасности Их Императорских Величеств и высокопоставленных лиц» приводится план «…денных постов у дворцов, в коих имеют пребывание высочайшие особы, и у домов, в коих проживают высокопоставленные лица»[608]. Всего было установлено 98 постов в 3 смены, т. е. 294 человека. Наряду с Дворцовой полицией (гласной охраной) за безопасность императорской семьи и высших чиновников империи отвечали и сотрудники созданной в 1906 г. Охранной агентуры (негласная охрана). Эту структуру возглавил А. И. Спиридович, подчинявшийся дворцовому коменданту.
В докладе отмечалась необходимость ротации сотрудников наружной охранной службы, с привлечением кадров из российских губерний: «Для наилучшей постановки службы этих постов, а равно для получения от них наибольшей пользы будет целесообразно заместить часть этих постов, а также часть людей, находящихся ныне на вокзалах, филерами, командированными в охранную агентуру по два от каждого из провинциальных охранных отделений из числа филеров, наиболее осведомленных о местных революционных деятелях. При такой технике охранных постов, в особенности если эти филеры будут расставлены на Невском проспекте и Морской улице, явится вероятным выяснение провинциального революционера, если последний, скрывшись у себя от наблюдения, появится в столице. Взамен прикомандированных филеров из Охранной агентуры можно будет командировать равное количество агентов, которые, ознакомившись в подлежащем охранном отделении с наблюдаемым составом, возвратятся в Охранную агентуру, а присланные люди будут откомандированы. Затем смена людей, ввиду движения наблюдаемого состава и появления в нем новых лиц, может быть произведена вновь»[609].
Ротация позволяла личному составу провинциальных охранных отделений получить опыт работы в столице и познакомиться с установочными данными особо опасных лиц из «наблюдаемого состава». Сотрудники центрального аппарата охраны приобретали знания о провинциальных революционерах и могли обучать коллег из местных отделений новинкам в области охранного и розыскного дела.
В условиях государственной политики, неадекватной росту террористической активности, ответной реакцией на выступления левых политических группировок стало появление правых радикальных организаций. Целью последних было противодействие революционным экстремистским выступлениям, поддержка неограниченного самодержавия и борьба с любыми формами осуществления демократических преобразований. В ноябре 1905 г. организационно оформился «Союз русского народа», созданный при участии сотрудников Департамента полиции и поддержанный некоторыми представителями правящей элиты. В 1908 г. создан «Союз Михаила Архангела». Методы действий представителей правых организаций (пропаганда, устрашение политических противников, тактические приемы и т. п.) были зеркальным отражением методов левых организаций. Можно сказать, что экстремизм одних неизбежно приводил к выступлениям других.
Начались вооруженные столкновения боевых дружин правых и левых неправительственных организаций. Именно в этих столкновениях и рождался тот бесценный опыт, который в дальнейшем ляжет в основу тактики боевых действий малых подразделений в городских условиях. Этот опыт доставался дорогой ценой. Боевик М. Виноградов вспоминал: «…Боевую дружину, которая возвращалась в университет, чтобы там уже разойтись, ожидал кровавый финал. Нас было 80 человек вооруженных. Быстрым шагом подходили мы к университету с Никитской и заворачивали за угол против Манежа, как вдруг со всех сторон – перекрестный огонь, загремели выстрелы, и 40 человек дружинников уложили на месте, некоторые были ранены.
Засада была хорошо организована: угол Никитской и Манежа был освещен электричеством, тогда как на всех прилегающих улицах весь свет был потушен и мы не могли видеть, кто и откуда в нас стреляет.
Мы проникли во двор университета, захватив всех своих убитых и раненых. За последним, оставшимся лежать на мостовой, я вернулся и унес под градом пуль. Но и на двор еще сыпались пули, пока, наконец, нам не удалось войти в самое здание университета.
Там мы тотчас же забаррикадировались в ожидании дальнейших нападений, но ночь прошла спокойно. Раненых перевязали, убитых уложили на столы, а утром их увезли близкие, явившиеся за ними.
Ясно стало, что против винтовок нужна винтовка и, кроме того, нужна тактика уличного боя, нужна хорошо обученная боевая дружина, обученная и стрельбе с приемами передвижения и приемами боя, и с этой минуты я все внимание перенес на организацию такой дружины в Миусском парке.