Поскольку большинство профессиональных революционеров были хорошо известны полиции, им часто приходилось находиться на нелегальном положении. Нелегала следовало обеспечить фальшивыми документами, которые делились на категории в зависимости от качества. Самыми надежными являлись настоящие паспорта, выданные реальным лицам и попавшие в руки подпольщиков. Использовались паспорта умерших и дубликаты с настоящих паспортов, иногда выписанные без ведома владельца. Некачественными считались паспорта, выписанные на вымышленные данные. Бланки паспортов покупались у продажных чиновников, похищались в полицейских участках или изготовлялись. Наиболее опытные партийные работники имели в запасе несколько выписанных на разные фамилии паспортов, в том числе иностранных. Вторым необходимым атрибутом нелегала был партийный псевдоним, их также могло быть несколько. Использование разных (и особенно новых) псевдонимов позволяло на определенный срок вводить в заблуждение сотрудников полиции и специальных служб.
Наибольшую опасность для нелегальных организаций представляли секретные сотрудники, работавшие непосредственно в революционной среде. В брошюре «Задачи русской социал-демократии» (написана в ссылке и опубликована в 1898 г.) Ленин, говоря об организационной стороне деятельности партии, указывал, что «нужны люди, следящие за шпионами и провокаторами»[677]. Он писал также о необходимости иметь специальных агентов – профессиональных революционеров, имеющих контакты с интеллигенцией, чиновничеством, полицией. Можно по-разному относиться к личности лидера РСДРП (б), но в понимании важности и сложности борьбы революционеров с секретной агентурой ему не откажешь.
В октябре 1902 г. В. И. Ленин отмечал: «Такое преступление, как тайная служба в политической полиции, вообще говоря, за исключением совершенно единичных случаев, не может быть доказано совершенно определенными уликами и столь конкретными фактами, которые мог бы проверить всякий сторонний человек»[678].
После 1907 г. выявление полицейской агентуры и предотвращение ее внедрения в оппозиционные организации стало одним из основных методов обеспечения безопасности подпольщиков. У Партии социалистов-революционеров основным контрразведывательным органом было бюро В. Л. Бурцева, с которым контактировали изменившие присяге обиженные представители политического сыска. В РСДРП также создавались специальные органы по борьбе с провокаторами. В 1910 г. Ф. Э. Дзержинский писал, что необходимо обязательно организовать следственный отдел по разоблачению провокаторов. На практике борьба с правительственной секретной агентурой включала в себя выявление агентуры, проведение расследований для установления фактов предательства, выработку мер предупреждения от внедрения агентуры и мер пресечения по отношению к установленным революционерам-отступникам.
Для выявления секретной агентуры партийные следователи анализировали ставшую известной революционерам секретную полицейскую информацию. Среди членов подпольных кружков проводились опросы по поводу лиц, вызвавших подозрение в сотрудничестве с полицией и жандармерией. За подозреваемыми могло устанавливаться наружное наблюдение с целью выявления контактов. Подозреваемый, как правило, переводился в «карантин», т. е. от активной партийной работы отстранялся. Поскольку расследование всегда велось конспиративно, оно занимало значительное время: иногда на это уходило много месяцев, порой – несколько лет. Для получения более подробных сведений о проверяемом революционеры вступали в контакт с государственными чиновниками, представителями полиции и специальных служб. Кроме того, между революционными партиями осуществлялся определенный обмен оперативной информацией.
Для предотвращения проникновения секретной агентуры в ряды РСДРП все провалы в организациях тщательно анализировались, новые кадры подбирались постепенно и осторожно. С этой же целью в разделе «Из деятельности охранного отделения» газеты «Искра» раскрывались методы полиции, использовавшиеся против революционеров, и давались рекомендации по совершенствованию приемов конспирации; публиковались секретные документы Департамента полиции и фамилии секретных агентов, ставшие известными революционерам. Были установлены строгие правила, согласно которым все сведения о провокаторах незамедлительно сообщались в центральные органы партии. Голословные обвинения членов партии в провокационной деятельности не приветствовались. Наиболее эффективным, но и наиболее опасным способом являлось внедрение революционеров в число секретных сотрудников, однако ЦК РСДРП относился к подобной практике отрицательно.
В качестве меры пресечения к установленным секретным сотрудникам чаще всего использовалось изгнание из партии с последующей публикацией в партийной печати. Возможность предотвращения продолжения работы агента в революционной среде В. И. Ленин оценивал выше, чем его физическую ликвидацию. Еще в 1902 г. он писал: «Мы должны внушить рабочим, что убийство шпионов, провокаторов и предателей может быть, конечно, иногда безусловной необходимостью, но что крайне нежелательно и ошибочно было бы возводить это в систему…»[679].
Ликвидация секретных сотрудников также имела место, особенно в 1905–1907 гг., но она заключала в себе серьезную опасность. Во-первых, при недостаточности доказательств репрессии мог быть подвергнут невиновный член партии. Здесь следует отметить, что Департамент полиции иногда специально распространял дезинформацию, дискредитировавшую партийных активистов. Во-вторых, убийство секретного сотрудника органы политического сыска никогда не оставляли без ответных и не менее жестких мер. Исполнителей приговора тщательно искали не только в России, но и за рубежом (полиции этих государств); обнаруженных исполнителей ликвидировала полицейская агентура, их компрометировали в глазах товарищей, чаще всего с тем же трагическим результатом.
Стратегическая дальновидность Ульянова-Ленина проявилась в нежелании превращать особенно рискованные акции по ликвидации наиболее одиозных противников в неконтролируемую систему, которая неминуемо столкнула бы партию в пропасть тотального террора со всеми вытекающими из этого последствиями. К представителям партии было бы привлечено совершенно иное внимание карательных органов, мнение прогрессивной и революционной общественности сменило бы вектор оценки, от партии отдалились бы многие социальные группы.
По опубликованным данным, всего в 1901–1917 гг. разоблачено более семидесяти секретных сотрудников охранных отделений и жандармских управлений. Следует подчеркнуть, что большинство из них были раскрыты по собственной неосторожности либо в результате предательства со стороны государственных служащих. Важную роль в разоблачении агентуры сыграли: Ф. Э. Дзержинский, А. Е. Бадаев, Д. И. Курский, З. Я. Литвин-Седой, М. С. Ольминский, Г. И. Петровский, Н. Г. Полетаев, И. А. Пятницкий, Е. Ф. Резмирович, К. Н. Самойлова, Н. А. Семашко, С. А. Тер-Петросян, Я. Тышка, М. Н. Федоров, В. Я. Фидлеровский. Деятельность указанных лиц крайне тревожила сотрудников Особого отдела, которые прилагали все усилия для выявления и изоляции специалистов партийной службы безопасности. Впоследствии опыт, приобретенный революционерами в борьбе с политической полицией Российской империи, широко использовался в деятельности специальных служб и подразделений Советской России.
На состоявшемся в ноябре – декабре 1912 г. в Петербурге совещании руководителей политического сыска Российской империи принято решение пересмотреть все циркуляры Департамента полиции, изданные по вопросам политического сыска с 1881 г. (а их было не менее 250!). Однако с приходом в январе 1913 г. на должность товарища министра внутренних дел (заведующего полицией и командующего Отдельного корпуса жандармов) В. Ф. Джунковского работу над новыми документами свернули.
Только в декабре 1914 г. полковник Энгбрехт представил в Департамент полиции проект «Наказа по ведению политического сыска». Он состоял из трех частей: 1) «Инструкция Департамента полиции по организации и ведению внутреннего наблюдения в жандармских и розыскных учреждениях»; 2) «Инструкция Департамента полиции по организации и ведению наружного наблюдения в жандармских и розыскных учреждениях»; 3) «Свод правил по ведению политического розыска и отчетности в жандармских и розыскных учреждениях». «Наказ…» был направлен на заключение заведующему Петербургским охранным отделением полковнику П. К. Попову.
Через два года (!) Попов, ставший к тому времени генерал-майором Отдельного корпуса жандармов, по поручению министра внутренних дел подготовил расширенный вариант этого документа (15 отделов, т. е. глав). Из числа новых глав назовем «Охрана лиц от покушений» и «Работа розыскных учреждений по делам военного шпионажа». К концу 1916 г. «Наказ по ведению политического сыска» был подготовлен к печати, но само существование Российской империи уже подходило к концу. Полный текст документа был обнаружен только в конце XX в. По нашей версии, он мог быть изъят из архива Департамента полиции и использован в деятельности специальных служб Советской России.
С началом Первой мировой войны охрана Николая II еще более усилилась. Увеличилось количество караулов и конных постов вокруг ограды Александровского дворца в Царском Селе. В ежедневный наряд заступали в полном составе сразу две сотни Конвоя: в Царском Селе и в столице; две другие сотни меняли их на следующий день. Конвой постоянно сопровождал императора в поездках в Ставку, в действующую армию, на встречи с народом. Минимальное сопровождение состояло из одного офицера и взвода казаков. Через год после начала войны Николай II возложил на себя обязанности Верховного главнокомандующего, Ставка которого находилась в Могилеве. Внешнюю охрану Ставки осуществлял Сводный пехотный полк, к несению караулов привлекались войска Могилевского гарнизона. Ежедневно на посты в городе и его окрестностях заступало более 1500 человек. В 20 верстах от города проходила еще одна линия охраны. Казаки Конвоя, в составе которого после начала войны была сформирована 5-я Сводная сотня, несли внутреннюю охрану резиде