Поцеловал его устами и челом.
Лазурный взгляд свой, утопив, в таких же небесах,
Воскликнул: Будь – незыблема, в веках!
Храни же русскую Землю – Господь, в трех лицах,
Народ – христианин, лишь Вам будет молиться.
О,стаи птиц,
вы надо мной кружите,
Я слышу взмахи ваших древних крыл…
Обидел кто то вас?
Так расскажите,
Иль вам зерна давно никто не подносил?
Волною памяти вы наплываете,
Из глубины всех прожитых годов
Вы – как и я, седы, и так же знаете,
Мы – отраженье древних тех веков…
Я понимаю,
вам присесть бы надо,
Да крона дуба слишком молода[2].
Тот исполин —
владыка «старограда»,
Ушел в Историю, а этот – слаб пока.
О,мои птицы,
памяти зерна,
Я вам из закромов своих насыплю.
Все девять исторических веков,
Мололи жернова муку событий.
Когда то крепостью
я не приступной слыл,
Обласкан был водою чистой Вабли…[3]
На дне болот —
защитников моих[4],
Всех супостатов, утонули сабли.
Татары, шведы, ляхи —
всех мастей,
Нас грабили и жгли Уничтожали…
Славянский дух —
его ведь нет сильней,
Питал народ, и город возрождали.
Люд стародубский,
мужеством страдал…
Ни слабостью, ни подленькою местью.
Обороняясь – дрался, наступал,
Прославив княжество
и доблестью и честью.
Владимир Мономах[5],
и русские цари[6],
Воздали почести великому народу.
За то, что шведами я не был покорен,
Были подтверждены
и вольность, и свобода.
О дружбе крепкой
Украины и Московии,
По всей Европе разлетались слухи…
Купцов заморских разные сословия,
Сдружили мои ярмарки —
«Соборная» и «Десятуха».[7]
Взметнулись в небо
купола церквей,
Меня десятка три их украшали.
Окреп, расцвел,
и стал еще сильней,
Речушка Бабинец
обвила нежной шалью.
Живы традиции народные в быту,
Наследие казачьего Великого полка.[8]
Чья дружба крепкая спасала всю округу,
От кровожадного и мерзкого врага.
Дворы мои, пропитанные кровью,
Любовью к дому,
к уголкам родной земли,
Сердца потомков преисполнили любовью, —
Другие здесь родиться не могли.
Когда обрушилась фашистская чума,
Мой каждый житель знал,
что не уйдет она сама.
В борьбе священной —
сыновья с отцами рядом,
На бирже, и в подполье,
и в лесных отрядах[9]…
Хлестала сердце ненависть к врагу,
Здесь не стояла цель – лишь только выжить,
А каждый думал, чем помочь могу,
Чтобы врага убить,
каленой сталью выжечь…
Пришла Победа…
Ликовал народ,
Герои все мои – в металле и граните.
Летите, птицы, высоко вперед,
И зерна подвига,
потомкам разнесите.
Но, перед тем, как делать долгий путь,
Присядьте, что бы новых сил глотнуть —
С высоких куполов святых соборов,
что, как и прежде, охраняют город.
Пропойте Реквием
в «Аллее памяти»[10],
Где я храню моих героев лики
Там дух нетленный мужества живет,
А сила жизни там,
как в Римской Базилике[11]…
Почета круг
степенно совершите,
Над – Памяти святым мемориалом[12]
Моих героев там сердца сокрыты,
Их искра жизни
замерла в граните.
Ну вот,… поведал снова быль мою,
Пока мы живы —
дни наши продлятся.
И,вашим пением, входя в сердца людей,
Из века в век,
пусть надо мной кружатся…
Снова время листает
Немеркнущей Славы страницы…
Первый взрыв, первый выстрел,
И крепость на Брестской границе
Первый крик, первый стон,
Под летящей, ползущей косою —
И умылась земля
Той кровавой, июньской росою…
Горит роса слезами матерей,
Глазами всех, потерянных детей.
Блестит роса слезами всех невест,
Спят женихи в земле, из разных мест.
Проползла, протоптала,
Свинцовым огнем и пожарами,
Черным пеплом и плачем,
Оскверненными храмами.
Но не знала рука,
Посылая орду вероломную,
Что рождает беда,
Справедливую месть, всенародную.
Горит роса слезами матерей,
Что мстят за всех, погибших, сыновей.
Блестит роса слезами всех невест,
Связных и партизанок, разных мест.
Вечной памятью павшим —
Стоят на земле обелиски.
На гранитной плите,
Полыхают бессмертные списки.
Расцветает наш край,
Хорошеет, дождями умытый…
Память в сердце стучит:
Здесь никто, и ничто не забыто.
Горит роса победных звезд, огнем,
Мы, в их сиянье, счастливо живем
Блестит в росе малиновый рассвет,
Благословляя мир, на сотни лет…
Посвящается всем погибшим и выжившим героям Великой Отечественной войны, кто в период с января 1942 г по август 1943 г воевал, умирал, воскресал и не сдавался, на Ржевском плацдарме (Ржевско-Вяземская, Ржевско-Сычевская операции). Поэма готовится к изданию отдельной книгой.
У истории этой – цвет крови, цвет Славы,
У истории этой – особая доля.
На местах, где в жестоких боях погибали —
Сорок, братских могил[13] – нашей Памяти Поле…
Там, под торфом, давно пересохших болот,
В материнских объятьях любимой земли,
Спят герои бесстрашных взводов, героических рот —
Под фашистской косой, как трава, полегли.
Стучат колёса, поезд вдаль уносит,
Позвякивает ложечка в стакане
Остывший чай – не тронутым стоит,
Листает мысли память ветерана…
Речушка Вязьма, за окном сверкнула,
Игривым, серебристым пояском.
Холмы, пригорки, перелески, деревеньки…
Весь этот путь, когда то, шёл пешком.
Не просто шёл, вгрызаясь в землю, полз,
В окопах стыл, под проливным дождём.
В атаку шёл на пулемёт врага,
Чтоб Родину любимую не оскверняла,
фашистская, кровавая нога…
А вот и Вязьма, город его Славы…
Медаль за храбрость, здесь он получил.
Тогда он был мальчишкой, юным, бравым,
Он жизнь любил, и очень жить хотел…
Бледнели лица всех, кто был в строю,
«Назад – ни шагу!» – Сталинский приказ.
Отступишь сам – погубишь Родину свою,
Запомните: обратно нет пути у вас.
В штрафные роты все пойдут —
солдаты, командиры,
Там хватит места тем, кто страхом
запятнает честь…
Такие были приняты, отчаянные меры,
Чтоб армию настроить – только на успех.
Притихли все, как камешки в реке,
Они пришли сюда не – отступать…
Всем жить хотелось, а не умирать,
Но кто останется, один господь мог знать
Брезжит рассвет. Всем выдали по каске,
И личный, деревянный амулет.[14]
Черкнуть два слова, взял солдат листок,
Пока ещё есть время до сигнала:
зеленая ракета и свисток…
Что написать своим?
Что жив ещё пока?
Вот – вот начнется бой, скорее – не на жизнь…
Пустой листок, комком, летит в окоп,
Писать родным – не поднялась рука…
Трепещут, робко, солнца первые лучи,
Не пой, пичужка, просто помолчи.
Чтобы свисток не спутать, с твоей трелью,
Молюсь, чтобы окоп, не стал кровавою купелью…
Свисток. В атаку! – Голос командира,
Как трудно оторваться от земли…
Но, стиснув зубы, подхватившись в раз,
Вперед швыряет тело чувство долга:
не подвести и выполнить приказ!
Шквал пулемётный, грохот артиллерии,
И,тявканье собачье, миномётов.
Фонтаны тел живых и мертвых – ввысь…
Всё это проскользнуло, мимолётно.