Кайков Альберт Сергеевич родился 8 мая 1932 году в городе Аша Челябинской области, в семье служащих.
Перед Отечественной войной семья проживала в Анапе. Началась война, отец ушёл на фронт, мать с тремя детьми и бабушкой оказалась на оккупированной территории.
В 1948 году семья приехала на жительство в Новосибирск. После окончания школы в 1951 году Альберт уехал во Владивосток и поступил учиться в Высшее военно-морское училище им. С. О. Макарова, окончив которое служил на кораблях Камчатской флотилии.
После окончания службы получил второе высшее образование в Новосибирском инженерно-строительном институте. Работал на стройках заполярного города Игарка и Новосибирска.
Литературным творчеством увлёкся, выйдя на пенсию. Опубликовал пять стихотворных сборников и 20 книг прозы: «Потерянное детство», «На заполярной широте», «В Туру- ханской тайге», «Чёрная пурга», «Наши студенты в Америке», «На притоках Кети» и другие.
Публиковался в журналах: «Сибирский Парнас», «Российский колокол», «СовременникЪ», «Охотничьи просторы», «В мире животных», «Муравейник», «Охота и охотничье хозяйство», «Юный натуралист» и других.
Награждён медалями Кирилла и Мефодия, А. С. Пушкина, А. И. Грина, И. А. Бунина и другими.
За активное участие в литературном процессе России получил благодарность Государственной думы РФ.
Семья фронтовика
Поезд перевалил Уральские горы. Паровоз, натужно пыхтя и пуская клубы дыма, покатил по просторам Сибири. Ещё шла война.
У окна сидел фронтовик Иван Семёнович. Рядом стояли костыли. Ему давно перевалило за тридцать лет. На нём был офицерский китель со следами от погон. Воевал рядовым в стрелковой роте. Его одежда после ранения была непригодна для носки. При выписке из госпиталя его одели в поношенную одежду кого-то из врачей и выдали справку об инвалидности второй группы.
Он смотрел на мелькавшие луга, перелески и вспоминал родную Камышенку. Её деревянные дома, вытянувшиеся одной улицей вдоль речки Ивановки, колхозные поля. Там остались его мать, жена Настя и трое детей. Больше года от них не получал вестей. Находясь в госпитале в тяжёлом состоянии, не мог сообщить свой адрес. Его сердце всегда учащённо билось, когда представлял, как его встретит Настя, как он обнимет её и прижмёт к своей груди. Думал о детях. Старший Фёдор, наверное, стал крепким парнем, а Маша и Гена подросли за прошедшие два года.
Около купе остановилась проводница с пачкой газет и, обращаясь к Ивану Семёновичу, спросила:
– Товарищ офицер, газету читать будете?
Иван замешкался с ответом. Он не умел читать, но, чтобы не позорить честь офицера, за которого его приняли, молча протянул руку. Развернув газету, стал рассматривать заголовки, написанные крупным шрифтом, которые ему ни о чём не говорили.
– Уважаемый, вы держите газету вверх ногами, – произнёс сосед по полке.
– Извините, я задумался.
Иван Семёнович родился в седьмом году двадцатого века. Выучиться грамоте можно было в церковно-приходской школе, находившейся в волостном центре, до которого было около ста вёрст. Крестьяне не имели возможности возить детей на учёбу, и те с ранних лет проходили науку земледелия, работая вместе с родителями в поле и ухаживая за домашними животными.
Во время коллективизации в Камышенке организовали отделение колхоза. Вскоре появилась начальная школа. Иван уже стал взрослым парнем, учиться с детьми было стыдно, да и желания не было. Вот так и остался неграмотным.
Осенние ветра сорвали листья с берёз и осин. Деревья стыдливо стояли вдоль дороги в своей наготе. На полевой дороге в колеях блестела дождевая вода. Низко над землёй плыли грязные рваные тучи. Природа наводила грусть и тоску.
Иван Семёнович шёл по обочине, с трудом выдёргивая костыли из мягкой почвы. Ему не терпелось увидеться с семьёй, и он решил пять километров преодолеть пешком. «Если какая-нибудь подвода догонит, то подвезут», – решил он.
Его никто не обогнал. Впереди показалась изба Демьяненко, стоящая на окраине села. Он остановился, опёрся на костыли, решив перевести дух после утомительного перехода.
Чем ближе Иван Семёнович подходил к своему дому, тем сильнее беспокоила нога, не зажившая после операции, и появлялось душевное беспокойство.
Прежде чем открыть дверь в дом, хозяйским глазом осмотрел двор. Он был пуст. Не бегали куры, в свинарне не видно поросят, конура опустела. Ему захотелось заглянуть в коровник, но он тут же передумал. В это время дня корова должна быть на пастбище. Плохое предчувствие усилилось.
Открыв дверь без стука, Иван оказался в прихожей. Слева, на кухне, спиной к нему стояла у плиты мать. На её голове была та же косынка в клеточку, в которой она провожала его на фронт. Мать обернулась на шум вошедшего человека и обмерла. Руки безвольно опустились, а тело медленно стало оседать. Сын одним махом костылей оказался около неё и одной рукой подхватил худенькое тело. Прижав к себе, почувствовал биение её сердца.
Марфа очнулась, посмотрела на сына и зарыдала.
– Мама, я вернулся, всё будет хорошо.
Мать обняла сына, положила голову на его грудь и продолжала рыдать.
– Мама, успокойтесь, я вернулся живым.
– У нас большое горе, – сквозь слёзы произнесла мать.
– Что случилось?
– Настю твою похоронили.
Иван на фронте видел много смертей. Гибель в бою считалась обычным событием. Смерть же любимого человека его потрясла. Вмиг обрушились все мечты радостной встречи.
– Как это случилось?
– Перетрудилась на работе, простудилась, получила воспаление лёгких.
– Когда?
– Скоро будет год. Мы не знали твоего адреса и не могли тебе сообщить. Я даже не знала, жив ты или нет.
– Как же вы жили? Где дети?
Иван выпустил из рук мать и посмотрел в комнату. В нескольких шагах от него стоял мальчик трёх лет и наблюдал за ними. Отец догадался, что это его младший сын Гена. Когда он уходил на фронт, сыну не было и года.
– Гена, подойди ко мне, – как можно мягче произнёс Иван.
Сын не двинулся с места. Удивлённо смотрел большими глазами на незнакомого мужчину.
– Геночка, это твой папа, – сказала бабушка.
Иван сделал на костылях два шага и подошёл к сыну.
– Давай знакомиться, – произнёс отец и протянул сыну руку.
Гена с опаской протянул свою руку.
– Где Федя и Маша? – спросил отец.
– Федя в школе, Маша у подруги.
Сын немного приободрился, услышав знакомые имена.
– Гена, беги к Романенко, скажи Маше, что отец с войны пришёл.
Иван Семёнович снял шинель, повесил на вешалку у входной двери и присел к столу.
Через несколько минут дочь вбежала в дом. Она резко остановилась, увидев человека в военной форме. Когда узнала отца, бросилась ему на шею. Иван Семёнович взял её под мышки и посадил на колени.
– Ты сильно выросла, стала тяжёлой, – произнёс отец.
– На следующий год пойду в школу, – ответила она и поцеловала отца в небритую щёку.
Весть о возвращении фронтовика быстро облетела небольшой посёлок. Соседи потянулись в его дом, чтобы узнать последние новости с фронта. Федя, возвращаясь из школы, уже знал, что приехал отец. Запыхавшись, он с шумом ввалился в дом.
На табурете у стола сидел мужчина в военной форме. Федя вмиг узнал отца и бросился к нему. Иван обнял его и прижал к себе. Бабушка с умилением смотрела на молчаливую сцену. Сегодня у неё был самый счастливый день: сын вернулся живым с войны, внуки обрели отца.
– Мойте руки, – требовательно произнесла бабушка, – будем обедать.
Марфа Фёдоровна налила в тарелки грибную похлёбку и поставила чугунок с варёной картошкой. В целях экономии картошку не чистили, а варили в мундире.
Отец смотрел на похудевших детей, быстро орудующих ложками, и думал: «Не сладко им жилось без меня. На такой еде не располнеешь, лишь бы с голоду не умереть».
– Мама, хлеб у вас есть?
– Откуда ему быть? Осенью колхоз отоваривал мукой трудодни, но у меня их нет.
– За счёт чего же вы живёте?
– Едим только то, что в огороде вырастили да в лесу собрали.
Марфа собрала со стола посуду и унесла на кухню. Вытирая стол тряпкой, сказала внуку:
– Федя, бери ручку, чернильницу, бумагу и садись к столу.
– Зачем?
– Будешь писать письмо Степану.
Ей не терпелось поделиться радостью со старшим сыном, проживающим в Кузбассе. Он работал в шахте. Шахтёров в начале войны в армию не призывали: стране нужен был уголь.
Иван попросил сына сделать приписку от его имени. Он спрашивал у брата совета о своём обустройстве.
Письмо от Степана пришло быстро. Он радовался счастливому возвращению брата. Предлагал не мешкая приехать к нему: «На шахте требуются мужские руки, работать остались в основном женщины, мужчин призвали в армию. Заработки хорошие, сможешь прокормить семью. Остановишься у меня. В шахтёрском посёлке хорошая больница, пройдёшь обследование и лечение, устроишься на работу и вызовешь семью».
Иван Семёнович долго размышлял над предложением брата. В колхозе он не работник. Остаться на зиму дома – быть лишним едоком. Работая в шахтёрском посёлке, сможет помогать семье. Приняв решение, выехал в Кемеровскую область.
Дом брата находился на окраине посёлка.
Степан увидел Ивана через окно и быстро выскочил во двор.
– Куда помчался как угорелый? – спросила жена Мария.
– Иван приехал.
Братья обнялись и долго стояли молча. Им не нужны были речи. Их переполняло чувство радости от встречи. Во время войны не многим довелось встречать фронтовиков, вернувшихся с войны. Выпустив брата из объятий, Степан произнёс:
– Дай мне твой рюкзак, пойдём в дом.
В доме Мария уже накрывала стол. Она подошла к Ивану, обняла и, погладив по спине, произнесла:
– Прими мои самые глубокие сочувствия. Война уносит жизни людей не только на фронте, но и в тылу.
Его угощали супом из курицы и жареной свининой с картофелем. Иван ел и думал о своих детях, которые давно не едят мясной еды. Его мучила совесть, что не может обеспечить нормальное содержание семьи.
Иван Семёнович нацепил на китель орден солдатской Славы, медали и отправился в поликлинику. Он чувствовал на себе взгляды прохожих. Одни с восхищением смотрели на его награды, другие – с сочувствием на костыли. Его окружали люди в штатской одежде. Ему хотелось переодеться в костюм. Военная форма постоянно напоминала о войне. Для покупки одежды нужны деньги, а их надо заработать. «Кто меня, инвалида на костылях, примет на работу?»– с огорчением думал он.
После сдачи анализов и обследования его положили в больницу. Рентген показал осколок в левой ноге. Сделали операцию и извлекли его. Постепенно Иван научился ходить без костылей, но слегка прихрамывал. После больницы его направили на ВТЭК. Там признали трудоспособным и сняли инвалидность.
Степан посоветовал брату устроиться работать на шахте.
Пожилая женщина в отделе кадров спросила Ивана:
– Какая у вас профессия?
– Хлебороб.
– Что умеете делать?
– Пахать, ухаживать за лошадьми.
– К сожалению, на конном дворе нет вакансий.
Иван не знал, что такое вакансия, и ответил:
– Мне нужна работа, где больше платят, чтобы содержать семью.
Она внимательно посмотрела на посетителя. Перед ней сидел крепкий мужчина среднего роста с мужественным лицом. Серые большие глаза выжидательно смотрели на неё. В его облике чувствовались сила и спокойствие. Большие сильные руки лежали на коленях. Кадровик оценила собеседника и предложила:
– На погрузку угля в вагоны пойдёте? Работа тяжёлая. Женщины справляются. Раньше на погрузке работали только мужчины, но все призваны в армию. Вам, думаю, будет по плечу.
– Согласен.
Она протянула ему лист бумаги и предложила:
– Заполните анкету и напишите заявление.
– Напишите сами, я не умею писать.
Заполняя раздел анкеты «семейное положение», сотрудница кадров обратила внимание на то, что мужчина не женат, и подумала: «Недолго ты будешь холостым, наши вдовы- солдатки быстро тебя подберут».
Впервые в жизни Иван шёл на работу по гудку на шахте. Для шахтёров гудки были неотъемлемым атрибутом в жизни. По ним шли на работу и определяли время суток. Часы в то время были не в каждой семье. Он думал, что ему придётся лопатой грузить уголь в вагоны. Оказалось, что вагоны загружаются из бункера, а ему надо следить за загрузкой и разгребать уголь к бортам вагона. Работа для него оказалась нетрудной. Он с детства привык к физическому труду на свежем воздухе. Здесь приходилось дышать угольной пылью, она оседала на лице. После смены требовалось подолгу отмываться. Иван стойко всё переносил. Ему надо было заработать деньги и отправить семье.
Несколько раз в день к нему подходила лаборантка и просила набрать из вагона пробу угля. Иван молча брал совок, насыпал уголь и возвращал женщине.
Зоя обратила внимание на молчаливого мужчину. Среди женщин уже прошёл слух, что он не женат и приехал из села. Под угольной маской на небритом лице трудно было разглядеть его черты. Однажды она не выдержала и спросила:
– Скажите, пожалуйста, как вас звать, а то мы знакомы больше месяца, а я не знаю, как к вам обращаться.
– Иван, – кратко ответил он.
– А отчество?
– Семёнович.
– Иван Семёнович, почему вы не бреетесь?
– Зачем вам это надо?
– Женщины интересуются, сколько вам лет.
– Завтра побреюсь.
Утром на следующий день, подходя к составу, Зоя увидела на вагоне Ивана с чисто выбритым лицом.
– Доброе утро, Иван Семёнович, – крикнула она, – вы, оказывается, очень молодой мужчина.
Он набрал пробу угля, спустился на землю и, прихрамывая, подошёл к ней.
– Вы узнали моё имя, но не назвали своего.
– Меня звать Зоя. Почему вы хромаете?
– Фронтовое ранение.
– Вам повезло, вы вернулись живым, а вот мой муж погиб в начале войны, оставив меня с двумя детьми.
– У меня такая же участь. Жена скончалась, оставив мне троих детей. Как только обустроюсь, привезу их в город. В селе им живётся очень трудно.
– С кем же они остались?
– С бабушкой.
После этого разговора он каждый день ожидал её появления. Его как магнитом тянуло к молодой приятной женщине в чистом халате. Ему хотелось узнать о ней как можно больше.
На шахте работало много незамужних женщин. У одних мужья погибли на фронте, другие не могли выйти замуж из- за дефицита мужчин. С ним неоднократно заводили разговор с целью познакомиться поближе. Некоторые были скромные и стеснительные, другие – бойкие и вызывающие. Ни к одной из них не лежала душа Ивана. А вот Зоя чем-то тронула его сердце. Он ещё полностью не понимал, чем.
С фронта приходили хорошие вести. Разгромив немцев под Сталинградом, Красная армия гнала их на запад, освобождая захваченные ими города и сёла. Каждый день, приходя домой после работы, Степан первым делом включал репродуктор, чтобы послушать сообщение: «От Советского информбюро». Как только раздавался голос диктора Левитана, приостанавливались все домашние дела. Взгляды Степана, Ивана и Марии устремлялись на чёрную тарелку, висящую на стене в углу комнаты. Из неё раздавался твёрдый голос Левитана, от которого мурашки пробегали по телу: «Наши войска под командованием маршала Жукова освободили города…». Выслушав сообщение, Мария отправлялась в комнату детей, в которой с их школьных лет на стене висела карта, и переставляла булавки с красными флажками. Она возвращалась к мужчинам и сообщала: «Скоро наши войска подойдут к границе и выгонят немцев за пределы страны».
Такие сообщения с нетерпением ждали и слушали все жители страны. Они доставляли радость и гордость за нашу армию, вселяли надежду на окончание войны и возвращение к мирной жизни.
Иван Семёнович зарплату почти полностью отправлял матери. Скопив денег на недорогой костюм, отправился в промтоварный магазин. У прилавка обувного отдела увидел Зою и подошёл к ней.
– Добрый день, что покупаете?
– Хочу купить осенние туфли.
В глубине её глаз он заметил промелькнувшую искорку радости.
– А за какой покупкой вы пришли? – спросила она.
– Надоело ходить в кителе, хочу купить костюм. Может, вы поможете выбрать?
– Конечно, помогу, пойдёмте в отдел одежды. Она взяла его за локоть и отвела от прилавка.
Выбирая костюм, Иван смотрел не только на качество материала, а больше на цену. Подобрав тёмную расцветку, приложил брюки к себе, проверяя их длину. Затем надел пиджак. Зоя провела руками по его спине и сообщила:
– Пиджак сидит как влитой.
От прикосновения её рук Иван испытал чувства, которые не испытывал с начала войны. Биотоки от её прикосновения проходили по его телу и тревожили сердце.
Со свёртком в руках они отправились к выходу из магазина. Иван спохватился:
– Вы же хотели купить туфли?
– Я не нашла подходящих туфель своего размера. Куплю в другой раз.
Они шли по улице, застроенной многоэтажными домами. С северной стороны домов лежал ещё не растаявший снег. На деревьях и кустарниках начали набухать почки. Весеннее солнце заливало тёплыми лучами улицу и слепило глаза. Иван Семёнович вспомнил, какую радость доставляла ему весна в селе, и свои мысли высказал вслух:
– На селе сейчас готовятся к пахоте, затем начнётся посевная страда.
– Мне тоже весна на селе доставляла больше радости, чем в городе, – поддержала разговор Зоя, – всегда ждала появления первой зелени на лугу, чтобы выгнать корову на пастбище.
Иван Семёнович почувствовал родство душ. «Видимо, она живёт в городе, как и я, по необходимости», – подумал он.
На большом кусте сирени веселились воробьи. Они радостно чирикали и гонялись друг за другом. Глядя на них, Иван Семёнович подумал: «Несмотря на войну, жизнь на земле продолжается».
Постепенно они вышли на улицу, застроенную одноэтажными деревянными бараками. Зоя думала, что им идти по пути, а Ивану не хотелось расставаться с понравившейся ему женщиной.
Зоя остановилась у одного из зданий и произнесла:
– Вот здесь я живу.
– А я живу в доме брата в другом конце посёлка.
Они стояли, прервав разговор, который вели по дороге, и смотрели в глаза друг другу. Каждый думал о своём. Ивану не хотелось расставаться с Зоей, а она думала: «Стоит ли приглашать мужчину к себе после первой встречи?» Затем решила, что это не первая встреча. Они же видятся на работе каждый день. После небольшой паузы произнесла:
– Хотите посмотреть, как я живу?
– Конечно!
– Тогда пойдёмте.
Они поднялись на невысокое крыльцо и вошли в длинный коридор, в котором по обе стороны тянулся ряд дверей. На некоторых дверях в навесах торчали палочки. На замок двери никто не закрывал. Это считалось недоверием и неуважением к соседям. Воровства в те годы не было. Люди жили как одна большая семья.
Зоя остановилась у одной из дверей. В комнате слышались детские голоса. Она открыла дверь и переступила порог. К ней подбежала дочка и протянула руки. Мать взяла её на руки, прижала к себе и поцеловала. Мальчик лет восьми стоял у стола и внимательно смотрел на мужчину в дверях.
– Иван Семёнович, проходите в комнату, – пригласила Зоя.
Затем обратилась к сыну:
– Миша, познакомься. Это Иван Семёнович. Мы с ним вместе работаем.
Сын стоял, не двигаясь с места, о чём-то думая. Только когда Иван Семёнович протянул руку и произнёс: «Дядя Ваня», подошёл к нему.
– Вы воевали? – спросил Миша.
– Воевал.
– Много фашистов убили?
– Не считал, наверное, много.
– Мой папа тоже воевал. Его фашисты убили.
– Сейчас фашистов гонят из страны, наша армия отомстит за твоего отца.
– Миша, если хочешь, пойди погуляй, – предложила Зоя. – Во дворе ребята в догонялки играют.
– Я тоже хочу гулять, – сказала дочь.
– Миша, возьми с собой Валю.
– Хорошо.
– Иван Семёнович, присаживайтесь к столу, напою чаем.
– Зоя, ты каждый день, уходя на работу, оставляешь детей одних?
– Миша – уже большой мальчик, он всё понимает, ему доверяю оставаться с сестрой.
– По короткому разговору с ним я это понял.
Когда дети вышли из комнаты, Иван Семёнович присел к столу и осмотрел комнату. Она была разделена плитой с дымоходом в пять колен на две части. Первая часть служила прихожей и столовой, вторая – спальней. За печью стояли две кровати.
Зоя разожгла примус, стоящий на плите, и поставила чайник.
На столе появились две чашки на блюдцах, хлеб и сахарница с кусочками колотого сахара. Иван отпил глоток чая и спросил:
– Чем вы завариваете чай?
– Это чабрец, или богородская трава.
– Приятный аромат.
Иван допил чай, не притронувшись к хлебу и сахару. Он понимал, что эти продукты продаются по карточкам. На душе появилось беспокойство о своих детях. «Как они живут, что едят?» – думал он.
Прощаясь, Зоя произнесла:
– Теперь вы знаете, где я живу. Будет свободное время – заходите.
У Ивана Семёновича часто всплывал в памяти день посещения квартиры Зои и приглашение навещать её. Ему давно нравилась симпатичная стройная женщина с мягким характером. Его душа давно истосковалась по женской ласке. Но каждый раз он прерывал сладкие мечты воспоминаниями о своих детях, которых надо вырастить и выучить. Наконец он не выдержал и при очередной встрече у вагона предложил:
– Зоя, можно я сегодня провожу тебя домой? Мне надо с тобой поговорить.
На её лице появилась улыбка, а в глазах – радостный блеск. Иван понял, что она рада его предложению. В ответ услышал:
– Иван Семёнович, давайте встретимся завтра. Сегодня я обещала маме зайти к ней после работы.
– Хорошо, – ответил Иван.
Его не смутил такой ответ. Мало ли какие дела могут быть у женщины. Она была на тринадцать лет младше его. В свои тридцать восемь лет ему хотелось иметь семейный очаг. Он отдавал себе отчёт о разнице в возрасте, но думал, что дети могут их сблизить.
На следующий день, принимая из рук Ивана пробу угля, Зоя сказала:
– Ваша смена заканчивается позже моей. Я буду вас ждать дома. Найдёте барак?
– В лесу не блудил – в городе не заблужусь, – улыбаясь, ответил Иван Семёнович.
У него возникла проблема: идти в гости с пустыми руками неудобно. Его продовольственные карточки были у жены брата, Марии. «Не покупать же бутылку самогона», – думал Иван. Он вспомнил, что на базаре видел женщину, продающую конфеты – леденцы на палочках.
После смены отправился на базар. Женщину с леденцами в руках увидел издали. Она ходила по рынку и громким голосом предлагала свой товар.
Иван спросил цену. Конфеты оказалась дорогими. Сахар в то время продавался по карточкам. Где торговка добывала сахар, ему было неведомо.
– Дайте мне двух петушков, – попросил Иван.
Когда в его руках оказались две нестроганые палочки, произнёс:
– Добавьте ещё одного петушка.
Он шёл между продовольственными рядами и разглядывал товар. Его взгляд привлекла стопка кусков свиного сала. Мгновенно возникли воспоминания детства, когда мать жарила на свином сале картошку. У него даже потекли слюнки. Иван выбрал небольшой кусок и попросил взвесить.
Найти барак, в котором проживала Зоя, труда не составило. У Ивана была хорошая зрительная память, и он запомнил, что барак стоял третьим от угла по правой стороне улицы. Когда подходил к знакомой двери, испытывал тревожное волнение. Он давно продумал, о чём будет говорить с Зоей.
Постучав в дверь, Иван вошёл в комнату. Ему показалось, что перед ним стоит незнакомая молодая женщина. Красивое платье облегало стройную фигуру, завитые волосы локонами спускались к плечам.
– Зоя, это вы?
– Я.
Иван с трудом оторвал от неё взгляд и, осмотрев комнату, спросил:
– А где дети?
– Они остались у бабушки.
– Я принёс им подарки, – произнёс Иван и протянул ей леденцы.
– Почему три?
– Один тебе.
– Спасибо, раздевайся и проходи.
Женское предчувствие подсказало Зое, что это тот мужчина, который будет заботиться о её детях. Кроме того, она понимала, что у неё нет выбора.
Они допоздна просидели за столом, рассказывая о прожитых годах в сёлах. Это их сближало, они почувствовали родство душ.
Когда Иван произнёс: «Уже очень поздно, мне пора домой», Зоя сказала:
– На улице темень, дорога в ямах, оставайся ночевать.
На следующий день за ужином Мария спросила Ивана:
– Ты где ночевал? Мы за тебя переживали и волновались.
– Засиделся допоздна у знакомой. Пришлось заночевать.
– Знакомая – наверное, вдова-одиночка.
– Не одиночка, у неё двое детей.
– Вот это да, не ожидала от тебя такого номера.
– Что ожидала?
– У нас одиночек пруд пруди, а ты выбрал женщину с детьми.
– Маша, перестань его отчитывать, – произнёс Степан.
– Предупреждать надо, когда не придёт домой.
– Он не маленький.
– Не спорьте, пожалуйста, – произнёс Иван, – я ночевал у женщины, которой сделал предложение.
– Кто она? – удивилась Мария.
– Работает в лаборатории. Звать Зоей. Живёт в бараке с двумя детьми.
– У тебя же своих детей трое. Ты их бросить собираешься?
– Ни в коем случаи, буду поднимать всех.
– Где жить собираешься с такой оравой? У нас не поместить всех.
– Сниму квартиру.
– Иван, – вмешался в разговор Степан, – не торопись. Снимать квартиру – жить впроголодь. Надо построить своё жильё.
– Как и где строить? – заинтересовался Иван.
– К нашему дому можно сделать пристройку, одна стена уже готова. Земли прирежешь для огорода столько, сколько сможешь обработать.
– Где взять материалы?
– Я помогу, на шахте выпишу бывший в употреблении материал.
Зоя неимоверно обрадовалась, когда Иван сообщил, что они будут строить собственный дом. Она положила руки ему на плечи, встала на цыпочки и поцеловала в щёку, невзирая на угольную пыль на ней.
Каждый день после работы братья копали погреб под будущим домом. Землю далеко не отбрасывали, чтобы сделать из неё завалинки с внутренней стороны.
Зоя с детьми регулярно посещала стройку.
Иван Семёнович с нетерпением ждал первого отпуска. Почти год не видел мать и детей. Из коротких писем знал, что все живы, здоровы. Он понимал, что мать не сообщает о трудностях. Пишет: «Живём хорошо, как все». Получив отпускные, купил подарки, билет на поезд и покатил в родную Камышенку. За год не смог привыкнуть к городу, его шуму и загазованному воздуху. Ему всегда хотелось в поле, вдохнуть полной грудью воздух, насыщенный запахами сена и лошадей.
Стояли тёплые дни бабьего лета. Иван с солдатским рюкзаком за плечами шёл по знакомой дороге. Идти без костылей по твёрдой почве было легко. На полях пожухлая трава, предвестница конца тёплого периода года, не радовала глаз. А вот небольшой колок привлёк его внимание. Деревья переоделись. Осины горели покрасневшими листьями на фоне пожелтевших берёз. Где-то в глубине леса раздалось:
– Кар-р, кар-р!
Вороны не было видно среди густой листвы.
«Скоро подуют холодные ветра, налетят, как ошалелые, на лес. Загудят, закачаются деревья, и облетит с них вся осенняя прелесть», – думал Иван Семёнович и вновь посмотрел на нарядный колок.
В небе над головой раздалось курлыканье. Иван поднял голову и увидел клин журавлей. «Покидают родные края, – подумал он. – Как пережила этот год моя семья?»
Вот в эту замечательную пору года Иван Семёнович вошёл во двор дома родителей. Во дворе бегали куры, из конуры выскочил щенок, завилял хвостом и, ласкаясь, подбежал к его ногам. «Хорошая примета», – подумал он, нагнулся и погладил щенка.
В огороде кипела работа. Вся семья копала картошку. Работа не лёгкая, но она приносит радость, когда хороший урожай. Иван Семёнович оставил рюкзак на крыльце и, прихрамывая, быстрым шагом отправился в огород. Его заметили. Мать разогнула спину и стояла, опершись на лопату, дети бросились навстречу.
Обняв и поцеловав детей, Иван подошёл к матери. Они обнялись и долго стояли молча. Когда он выпустил её из рук, на глазах у неё были слёзы, на лице стало больше морщин. Чувство волнения и радости охватило Ивана.
– Мама, пойдём в дом. Ты отдохнёшь, а я переоденусь и помогу выкопать картошку.
Работа спорилась. Отец копал, а Федя и Маша выбирали картошку из лунок. Даже младший сын Гена старался помогать брату и сестре. Сухую мягкую землю копать было легко. Картошку рассыпали на выровненную площадку, чтобы подсохла, прежде чем спустить в погреб.
Каждый чувствовал ответственность: остаться в зиму без картошкиравносильно смерти. Будет картошка-будешь сытым. Ребята тщательно ворошили землю в лунках. Мелкую картошку складывали в отдельное ведро. Она пойдёт на корм скотине.
Вечером за столом Иван рассказал о семье Степана: его взрослые дети живут отдельно, они с Марией в доме остались одни. Брат помог ему построить дом, в котором сейчас живёт Зоя с детьми.
Старший сын Фёдор в душе был возмущён, узнав, что отец завёл новую семью. Когда Иван заявил, что собирается всех перевезти в город, первым заявил:
– Я никуда не поеду. Меня в военкомате поставили на учёт, скоро призовут в армию.
Иван стал уговаривать мать:
– Будешь жить в одном доме с сыновьями. Мы сможем о тебе заботиться. Дети будут учиться в школе.
– Сынок, неприспособлена я для города. Не могу бросить дом, огород, Зорьку. Гену не отдам. Мал он по городам шастать.
– Машенька, – обратился Иван к дочери, – ты-то со мной поедешь?
– Куда мы поедем?
– К дяде Степану.
– На чём поедем?
– На поезде. Ты же никогда на поезде не ездила.
– Нет, не ездила.
– Тогда собирайся, не забудь своих кукол.
Маша вышла из-за стола и побежала к подружкам сообщить им новость, что она поедет на поезде.
За время отпуска Иван починил стайку, отремонтировал крыльцо. С Федей съездили в лес, нарубили жердей и поправили ограду вокруг огорода. Фёдор после окончания семилетки второй год работал в колхозе.
Перед отъездом Иван купил поросёнка и принёс в дом. Когда развязал мешок и выпустил его, тот бойко забегал по комнате.
– Ваня, – удивилась мать, – поросят надо покупать весной, чтобы в зиму заколоть, а этого надо кормить больше года.
– Мама, ему два месяца. Покормите до Нового года и зиму будете с мясом.
Уезжал Иван из Камышенки с тяжёлым чувством на душе. Колхозный мерин медленно тянул телегу. Он давно не бегал рысью. Тяжёлый труд в колхозе вымотал его силы. Гнедая масть подёрнулась сединой и превратилась в серую. Управлял конём Фёдор, держа в руках вожжи, не пытаясь понудить коня идти быстрее. Он понимал, что с отцом осталась недосказанность, но разговаривать не хотелось. Федя со своим детским эгоизмом не мог простить отца.
Иван понимал, что с сыном скоро не увидится, и старался завязать разговор, но тот на все вопросы отвечал односложно. Сын довёз отца и сестру до Кыштовки. Дальше им предстояло ехать на попутной машине до железнодорожной станции Чаны. Прощание было для Ивана горьким.
В поезде он немного успокоился, его мысли унеслись в Кузбасс. Он был уверен, что Зоя встретит Машу приветливо. Он договорился с ней, что привезёт всю семью. Его думы были о матери и детях, оставшихся в Камышенке.
Маша впервые ехала в поезде. Она сидела у окна и наблюдала, как мимо проносятся столбы и деревья. У неё возникало много вопросов, которыми она отвлекала отца от раздумий.
– Папа, почему деревья убегают назад?
– Это мы едем быстро, а деревья остаются на месте.
Зоя с нетерпением ждала возвращения Ивана Семёновича с детьми. Когда он вошёл в дом только с Машей, удивилась:
– А где остальные дети?
– Пока не приехали, – уклонился Иван Семёнович от прямого ответа.
– Маша проходи, будь как дома.
– Откуда вы знаете моё имя?
– Мне много рассказывал о тебе твой папа.
– Маша, – вступил в разговор отец, – тётя Зоя теперь будет твоей мамой.
Вероятно, Иван совершил ошибку, поторопился предложить дочери называть чужую для неё женщину мамой. Освоившись, подружившись с дочерью Зои Валей, она сама могла прийти к решению называть её матерью, а сейчас она подумала: «Я помню свою маму, это не моя мама». Она подружилась с Валей, со временем стала считать её сестрой, с любовью относилась к мачехе, но ни разу не назвала мамой. Для неё она навсегда осталась тётей Зоей.
Вечером Зоя спросила детей:
– Какую книгу сегодня будем читать?
– Муху-цокотуху! – закричала Валя.
– Маша, – обратилась к дочке Ивана Семёновича Зоя, – тебе читали книжку про Муху-цокотуху?
Маша молчала.
– Тогда садитесь рядом, я буду читать.
Валя и Маша уселись рядом с Зоей и стали слушать. Они заглядывали в книгу и рассматривали картинки.
У Зои сложилась привычка регулярно заходить в книжный магазин и покупать дешёвые детские книжечки, стоимость которых была пять – десять копеек. Перед сном она читала детям книжки Маршака, Чуковского, Михалкова, Агнии Барто и других детских писателей.
Зоя подошла к мужу и, глядя ему в глаза, произнесла:
– Иван Семёнович, я не знаю, что делать.
– Что случилось?
– Я забеременела.
Он посмотрел на грустное лицо супруги, прижал к себе и успокоил:
– Это хорошая новость, у нас будет ребёнок.
– Так у нас уже есть трое.
– Где трое, четвёртый не лишний.
Весной Зоя родила дочку. Имя выбирали всей семьёй и решили назвать Тоней. Такое имя носила её свекровь – мать погибшего на войне первого мужа. Как-то за ужином Иван Семёнович произнёс:
– Надо покупать корову.
– Я давно об этом думала, – поддержала мужа Зоя, – но у нас недостаточно денег.
– Займём у Степана.
В комнате начался шум. Дети обрадовались. Маша и Валя запрыгали и захлопали в ладоши. Миша заявил, что будет пасти корову. Зоя держала на руках Тоню и думала: «Без коровы такую семью прокормить трудно».
В воскресный день Иван с Мишей, Машей и Валей отправились на рынок покупать корову. Зое тоже хотелось участвовать в выборе коровы, но грудной ребёнок не позволил пойти.
В дальнем углу базара продавали живность. Здесь можно было купить корову, коз, поросят, кур, гусей и даже голубей.
Иван Семёнович с гурьбой ребят шёл вдоль ряда коров, рассматривая животных и их хозяев. По внешнему виду пытаясь угадать, кто продаёт по нужде, а кто – от излишка. Несколько раз приценивался. На него смотрели с надеждой продать свой товар. Коров продавалось больше, чем приходило покупателей. В конце ряда остановился и спросил у ребят:
– Кому какая корова понравилась?
Дети молчали.
– Тогда пойдёмте смотреть ещё раз.
Ивану приглянулась молодая корова после первого отёла.
– Сколько даёт молока? – спросил хозяина.
– Ведро хозяйка надаивает.
Иван понимал: доверять продавцу сложно, но как сельский житель оценил корову и предположил, что она раздоится. Кроме того, он помнил пословицу: «У коровы молоко на языке».
– В какой деревне проживаете? – поинтересовался Иван.
– Мы местные, живём около пятой шахты, там все знают Ивлевых.
– Почему продаёте молодую корову?
– У нас её мать ещё не старая и тёлка подрастает.
О цене договорились быстро. Иван взял в руки верёвку, привязанную к рогам коровы, и потянул. Она сопротивлялась, не хотела двигаться с места. К ней подошёл старый хозяин, погладил по шее и повёл с базара. Когда передал верёвку Ивану, корова вновь заупрямилась. Ему приходилось с силой тянуть её. Ребята подгоняли сзади.
– Близко не подходите, – предупредил отец, – она может лягнуть.
Зоя встретила своё семейство с покупкой во дворе. Ей понравилась корова. Она подошла к ней и погладила по лбу. Корова мотнула головой. То ли приветствуя новую хозяйку, то ли отмахнулась от её руки.
– Какая у неё кличка?
Ребята переглянулись, а Иван Семёнович произнёс:
– Мы забыли спросить у прежнего хозяина.
– Это не беда. Давайте выберем кличку прямо сейчас.
Предложений было много. Маше хотелось назвать корову Зорькой. В Камышенке так звали их корову.
– У неё рябая масть, как у кукушки. Её можно назвать Кукушкой, – предложил Миша.
С этой кличкой все согласились.
Все ребята шахтёрского посёлка ходили за углём на террикон, который располагался вдали от шахты, за веткой железной дороги. Миша, Валя и Маша присоединились к их компании. Террикон, как курган, возвышался огромным куполом на ровной местности. На его склонах среди горной породы встречались куски угля. Их собирали в вёдра и мешки. Детвора, как муравьи, ползала по крутым склонам. Иногда грунт осыпался под ногами, и они скатывались вниз на несколько метров. Часто на железной дороге стоял товарняк, и приходилось с грузом пролезать под вагонами. Походы за углём прекратились, когда на шахте стали выписывать уголь своим рабочим.
С появлением коровы у ребят появились новые заботы и обязанности. Миша обязан был поить её и чистить стайку. За водой ездили с тележкой, на которой стояла деревянная бочка. Колонка находилась довольно далеко от конца улицы. Воду в бочку заливали ведром. Затем клали на воду деревянный кружок, чтобы вода не расплёскивалась, накрывали бочку тряпкой и завязывали шнуром. Зоя впрягалась в оглобли, а дети подталкивали сзади.
Миша свои обязанности выполнял беспрекословно. Закончив работу, моментально убегал на улицу играть с ребятами.
Грудной ребёнок заставил Зою поручать дочерям часть домашней работы: принести дрова, помыть пол, подготовить овощи для приготовления обеда. Иногда она спрашивала у дочек:
– Морковку любите?
– Любим.
– Тогда идите в огород. Пока не прополете по грядке, играть на улицу не пойдёте.
Валя, мягкая, покладистая, сразу же отправлялась в огород. Маша унаследовала от матери упрямый и строптивый
характер. Прежде чем что-то выполнить, могла поартачиться.
Кукушку решили некоторое время не отдавать в стадо, чтобы приучить к дому. Утром Зоя доила корову, Иван Семёнович выводил её на пустырь, привязывал к колышку и уходил на работу. За завтраком ребята с удовольствием ели картофельное пюре, запивая парным молоком. После еды Миша шёл на пустырь к Кукушке. Маша и Валя устремлялись за ним.
Весеннее солнце заливало окрестность, всюду цвели одуванчики. Кукушка, увидев приближающихся детей, подняла голову. Девочки со всех ног припустили к любимице. Подбежав, Маша говорила:
– Здравствуй, Кукушка, мы сейчас нарвём тебе травы.
Миша подходил степенно, как и подобает старшему брату.
Если корова успевала общипать всю траву вокруг колышка, Миша переносил его на другое место.
Девочки нарвали травы и положили кучкой перед Кукушкой. Она понюхала и стала щипать траву, росшую рядом.
– Не хочет нашего угощения, – обиделась Валя. – Пойдём, Маша, рвать одуванчики и плести венки.
После работы Иван Семёнович приводил корову в стайку, Зоя шла доить. Девочки отправлялись с ней.
– Тётя Зоя, можно я попробую доить Кукушку? – спросила Маша.
Она выросла в селе, её тянуло к животным. У Вали такого стремления не было.
– Можно, только в другой раз. Отец пришёл голодным, мне надо его кормить.
Усаживаясь за стол, муж всегда спрашивал:
– Зоя, ты детей кормила?
– Конечно, накормила, Иван Семёнович.
Она до конца жизни называла мужа уважительно, по имени и отчеству.
Кукушку решили привлечь к пахоте огорода. Иван Семёнович привёз от соседа на тележке плуг и сбрую. Корова стояла спокойно, когда её запрягали. Отец встал за плуг, сыну скомандовал:
– Тяни!
Миша потянул верёвку, привязанную к рогам. Корова сделала несколько шагов. Почувствовав сопротивление плуга за спиной, стала рваться в стороны, чтобы избавиться от непривычной нагрузки. Миша не мог с ней справиться.
– Стой! – крикнул Иван Семёнович и подошёл к корове, затем, обратившись к сыну, сказал: – Иди вставай за плуг.
Почувствовав силу крепких рук, Кукушка медленно пошла за хозяином. У Миши не хватало сил, чтобы лемех заглубить в землю. Иногда плуг валился на бок.
Осмотрев первую борозду, отец сказал сыну:
– Не будем мучить себя и корову, веди её на пастбище. Придётся копать огород лопатами.
Через две недели Кукушку отвели в стадо, которое ежедневно проходило недалеко от их дома. Пастух гнал коров к высокой насыпи железной дороги, под которой проложен железобетонный тоннель. Жители называли его трубой. Весной по трубе протекала вода. За ней начинался берёзовый лог, заросший лиственным лесом. Здесь жители собирали грибы и ягоды. По сторонам простирались луга с многочисленными колками.
Встречать стадо, возвращающееся с пастбища, Зоя отправилась с Мишей. Девочкам поручила следить за Тоней.
Коровы проходили одна за другой, Кукушки не было видно. Зоя от волнения сжимала в кармане кусочек хлеба, посыпанный солью. Когда за табуном появился пожилой пастух с кнутом на плече, она бросилась к нему:
– Где моя корова?
– Убежала. Я не смог её догнать и завернуть в стадо.
– Куда убежала?
– Спросите у неё, когда найдёте.
Домой Зоя вернулась расстроенной.
– Что случилось? – спросил Иван.
– Кукушка потерялась.
– Как потерялась?
– Пастух сказал, что убежала.
– Надо идти искать.
– Поешь, потом пойдём.
– Поем позже. Пока светло, надо искать.
– Девочки, – приказала Зоя, – остаётесь с Тоней!
– Я тоже хочу искать Кукушку, – запротестовала Маша.
– Кто тогда останется с Тоней?
– Валя одна справится.
– Валя, ты останешься одна? – спросила мать.
– Останусь, – с радостью ответила дочь.
Она любила нянчить сестрёнку. С удовольствием качала кроватку и забавляла её игрушками.
За трубой след прошедшего стада хорошо просматривался по многочисленным лепёшкам помёта на траве. Он привёл к берёзовому колку. Они пошли по лесу, растянувшись цепочкой. Идти было легко: берёзы стояли редко, подлеска не было. Зоя и дети кричали, призывая Кукушку. Их голоса гулом разносились по лесу и где-то вдали отзывались эхом. Кукушку не нашли. Стало смеркаться, пришлось возвращаться домой. У всех было подавленное настроение. Иван Семёнович обдумывал дальнейшие поиски. Он ругал себя за то, что не спросил адреса у продавца коровы. В экстремальных условиях у людей часто проявляются вспышки памяти. Его осенила память: продавец назвал фамилию – Ивлев. Печаль отлегла от сердца – Кукушка могла уйти к старым хозяевам.
Для Зои потеря коровы была трагедией. Она боялась произнести мелькнувшую мысль: «Неужели дети останутся без молока?»
На следующее утро, проводив мужа на работу, Зоя обратилась к детям:
– Девочки, остаётесь с Тоней, следите, чтобы она не плакала.
– Мама, а ты куда уходишь? – спросил Миша.
– Иду искать Кукушку.
– Можно я с тобой пойду?
Зоя немного подумала и согласилась:
– Пойдём.
– Я тоже хочу идти искать Кукушку! – закричала Маша.
– Ты остаёшься в доме за старшую.
– Не хочу я быть старшей.
– Хочешь – не хочешь, а к моему приходу полы должны быть вымытыми.
– Не хочу мыть полы.
Зоя не сказала больше ни слова, вышла из дома. Она знала, что полы будут вымыты.
Усадьбу Ивлевых нашли быстро. Первый же встречный указал на неё. В доме застали пожилую женщину.
– Добрый день! – поздоровалась Зоя. – Это дом Ивлевых?
– Ивлевых, – ответила бабушка, догадываясь, зачем пожаловали гости.
– Мы купили у вас корову, она потерялась, не приходила ли к вам?
– Приходила. Вчера пришла из стада вместе с матерью и дочерью как ни в чём не бывало.
– Где она?
– Ушла со стадом на пастбище. Приходите вечером. Цела она и невредима.
Зоя так обрадовалась, что готова была расцеловать ста-
Больше попыток убежать Кукушка не делала. Когда она отелилась, Зоя расстроилась. Ей хотелось иметь тёлочку, а корова принесла бычка.
– Не переживай, – сказал Иван Семёнович, – в хозяйстве бычок нужен. Научим ходить в упряжи, будет помощником. Ему дали кличку Гай. Он стал незаменимым помощником в семье Сидоренко. На нём пахали, косили, возили сено и другие грузы.
Миша вихрем влетел во двор и резко остановился. Иван Семёнович прибивал к стенам дома дранку.
– Папа, что ты делаешь?
– Дранкую стены.
– Зачем?
– Надо дом оштукатурить, чтобы зимой было теплее.
– Можно я тоже буду прибивать дранку?
– Бери молоток и вставай рядом.
По вечерам Иван Семёнович возил на тележке из карьера глину. Затем нарубил солому, принёс коровяк и, всё перемешав, залил водой. За ужином заявил:
– Завтра будем топтать глину.
– Зачем её топтать? – удивилась Валя.
– Будем делать тесто.
– Пироги стряпать? Мы с девочками, когда играем в мам, всегда стряпаем из глины пироги.
– Я этим тестом буду обмазывать дом.
– Мы тоже будем топтать? – спросила Маша.
– Конечно, мне надо много помощников.
Девочки с нетерпением ждали возвращения отца с работы. Им хотелось узнать, как взрослые делают из глины тесто. После ужина Иван Семёнович вышел во двор, снял обувь, засучил брюки выше колен и стал ходить по заготовленной куче глины. Миша последовал за ним.
– Вы почему ворон ловите? – спросил отец у дочерей.
– Мы не ловим ворон, – бойко ответила Маша.
– Тогда присоединяйтесь к нам.
Девочки всё лето ходили босиком, их ноги привыкли к любой грязи. Они смело вошли в мягкое месиво и стали ходить за братом. В таком хороводе застала их Зоя, выйдя на крыльцо.
– Это какой танец? – спросила она.
Миша поднял руки и стал раскачиваться корпусом. Девочки покатились от смеха.
К концу лета штукатурка на доме высохла. Зоя побелила стены. Домик преобразился, стал выделяться среди серой застройки.
В выходной день Зоя всегда готовила праздничный обед. Варила борщ, заправленный свиным салом с чесноком, и стряпала пирожки с морковкой. Для чая использовала фруктовую заварку, продававшуюся в прессованных брикетах, и каждому давала по кусочку сахара, который хранила в мешочке в укромном месте, недоступном детям. Сахар каждый ел по-своему. Валя клала кусочек перед собой и долго им любовалась, запивая пирожок чаем. Маша клала сахар в чай и долго мешала ложкой. Миша сахар брал в рот, запивал чаем, пирожки тайком засовывал в карман и убегал на улицу.
Зое приятно было смотреть на детей и мужа, которые с удовольствием ели её пирожки. Когда дети наелись и убежали из дома, она подсела к Ивану Семёновичу, положила ему руку на плечо и произнесла:
– Иван Семёнович, я забеременела, что делать, не знаю. Тоне ещё года нет…
Иван прижал жену к себе и уверенным голосом заявил:
– Будем рожать, не волнуйся, вырастим.
– Я не смогу работать.
– Не переживай, с голоду не умрём, всех поставим на ноги. Сколько твоя мать родила детей?
– Шестнадцать.
– Вот видишь, а ты переживаешь.
Иван Семёнович, успокоив жену, принял от неё эстафету беспокойства. Он размышлял: «Дети подрастут – в двух комнатах жить будет тесно, надо расширяться». С этими мыслями отправился к брату.
Степан выслушал его и поддержал его намерения:
– Опыт у нас есть, выписывай стройматериалы, и начнём строить.
Иван пристроил к дому две комнаты.
О победе над Германией в Прокопьевске узнали утром 9 мая. Во многих домах было радио. Чёрные репродукторы висели на стенах. Послушать последние известия в программе «Говорит Москва» соседи часто собирались вместе. Долгожданная весть пришла с первыми лучами солнца, в четыре часа утра. Радио сообщило, что над Берлином реет знамя Победы! Фашистская Германия капитулировала!
Современному поколению трудно представить, что ощущали люди, когда услышали голос Юрия Левитана, зачитывавшего акт о безоговорочной капитуляции Германии.
Все выходили на улицы, обнимались, целовались, плакали, поздравляли друг друга с долгожданной победой. Это был праздник «со слезами на глазах». Многие не дождались своих близких и друзей с фронтов.
Ночная смена на шахтах заканчивалась в восемь утра. Шахтёры толпами шли на площадь. По улицам города со всех сторон двигались потоки людей. Начался стихийный общегородской митинг.
После окончания митинга люди не расходились. В разных концах раздавались песни, начались танцы.
Иван Семёнович, обычно спокойный, невозмутимый человек, пришёл домой взволнованным. Он вспомнил сослуживцев, погибших на его глазах за победу, которой сегодня радуется каждый человек. Его встретила Зоя с грудным ребёнком на руках.
– Иван Семёнович, садись к столу. Я буду тебя кормить.
– Детей накормила?
– Конечно. Ты слишком надолго задержался.
– Ходил на митинг.
– Я так и думала.
– У нас есть что-нибудь выпить?
– Нет ничего, Иван Семёнович, – вежливо ответила Зоя, видя необычное состояние мужа.
– Пойдём к Степану, у него всегда найдётся.
Иван Семёнович надел китель с наградами, и они отправились к его старшему брату.
Степан с радостью встретил родню. Мария начала накрывать стол. Появились бутылка самогона, солёные огурцы и помидоры.
Хозяин наполнил стопки и произнёс тост:
– Сегодня счастливейший день: прекратилась война. Давайте выпьем за победу.
– Подожди, брат, – прервал его Иван Семёнович. – Предлагаю первый тост выпить за погибших на войне. У меня, когда я возвращался с митинга, в памяти всплыли лица солдат, которые погибали на моих глазах. Меня пули щадили, а вот мина не пожалела.
Он встал, поднял стопку и произнёс:
– Вечная память погибшим за Родину.
Степан поднялся из-за стола, и братья выпили стоя.
Зоя только пригубила стопку и поставила на стол. У неё на руках заплакал ребёнок.
– Пойду перепеленаю и накормлю Галочку, – произнесла она и удалилась из-за стола.
Почтальон принёс братьям телеграмму-молнию, извещавшую о смерти матери. Эта весть тяжёлым грузом легла на их души. Взрослые люди почувствовали себя осиротевшими.
В пасмурный дождливый осенний день они выехали на родину, в Камышенку. Путь предстоял неблизкий. Поездом доехали до станции Чаны Новосибирской области, затем – на попутной машине до Кыштовки, а далее – пешком. В пути их одолевало беспокойство: не опоздать бы на похороны. Каждый вспоминал эпизоды жизни матери в своём детстве. Она их растила, заботилась о них и любила. Теперь её не стало.
Они не опоздали. В комнате хлопотали соседки. Гроб с Марфой Ильиничной стоял на столе. На её спокойном сосредоточенном лице разгладились морщины. Трудным был её жизненный путь. Ушла из жизни, исполнив предначертанную роль на земле. Братья перекрестились. Иван наклонился, поцеловал холодный лоб матери и прошептал: «Прости меня, мама». После этого посмотрел по сторонам и спросил:
– Где Гена?
– Его забрали Очередько, – ответила одна из женщин.
В этот же день Марфу хоронили. Знакомый Ивану старый мерин медленно тянул телегу с гробом покойной. Погост находился в нескольких сотнях метров от посёлка, на пригорке, заросшем редкими старыми берёзами. С них давно осыпались листья, и они стояли в траурном молчании. Основатели села выбрали для кладбища высокое и сухое место. Могила была вырыта рядом с могилами мужа и невестки. Проститься пришли почти все односельчане.
Село – не город. Здесь не надо собирать справки и платить бешеные деньги за похоронные услуги. Кум Марфы сколотил гроб, друзья Фёдора, призванного в армию, выкопали могилу. В селе каждый знает друг друга, многие состоят в родстве.
После поминок Степан и Иван остались в пустом доме. В нём они родились, женились, растили детей. Знали каждый уголок, каждую трещину на брёвнах стен. Теперь дом, как и они, осиротел. Они долго не могли уснуть, но разговаривать не хотелось. Каждый по-своему обдумывал события прошедшего дня.
Утром Иван увидел на тумбочке стопку писем. Взял их в руки и протянул Степану:
– Что это за письма?
– Письма от Фёдора. Видимо, мама перед смертью положила их на видное место, чтобы мы их нашли.
Отцу Фёдор не писал.
Иван положил письма в карман со словами: «Дома прочитаем».
Покидая отчий дом, братья остановились во дворе и оглянулись. Осиротевший дом мрачно смотрел на них. Во дворе не бегали куры, около конуры не лежала собака. Иван держал за руку Гену, на душе было тревожно и грустно. Где бы он ни был, всегда помнил, что у него есть отчий дом, в котором живут дорогие ему люди, к которым всегда стремилась его душа. «Приедем ли мы ещё когда-нибудь сюда?» – думал он.
Словно прочитав его мысли, Степан произнёс: «Приедем в родительский день, навестим могилы».
Приезд Ивана с сыном для Зои не был неожиданностью. Вся семья была в сборе, когда они вошли в дом. Маша, увидев брата, закричала: «Генка приехал» – и бросилась к нему.
Она обняла и прижала его к себе. Зоя, наблюдая эту сцену, подумала: «Будет теперь у меня шестеро детей: мои, Ивана Семёновича и наши».
Вечером Иван попросил Зою прочитать письма Фёдора. Он внимательно слушал, переваривая каждое предложение, перед ним протекали кусочки жизни сына за три года. В те годы срочная служба на флоте составляла пять лет. Сын писал, что ему осталось служить два года, что дружит с девушкой Томой. Ивана тронула просьба сына к бабушке: сообщить, как живёт отец. Внимательно прослушав чтение, попросил Зою:
– Надо написать Феде о кончине мамы.
– Конечно, надо.
Гена долго не мог привыкнуть к городской жизни. Ему было скучно, когда сестра Маша уходила в школу. О жизни в селе ему напоминало пение перепёлок по вечерам в поле за огородом. Он вспоминал друзей из Камышенки, с которыми ходил на речку купаться и рыбачить, в лес за ягодами и грибами. Его тянуло в поле.
Он уходил за огороды, ложился в траву и подолгу слушал звонкое, мелодичное пение жаворонков, парящих высоко в небе. Его завораживало громкое пение, переливающееся звенящим колокольчиком. Ему казалось, что звенит голубое небо. Маленьких сереньких птичек увидеть не удавалось.
Однажды к нему подошёл мальчик его возраста и спросил:
– Ты почему лежишь на сырой земле?
– Слушаю жаворонков.
– Хочешь, покажу их гнездо?
– Хочу! – произнёс Гена и поднялся с земли.
Они пошли по полю. Из низкорослой травы вылетела птичка величиной с воробья. Осторожно подойдя к месту вылета птички, увидели в небольшом углублении, выстланном сухой травой, четыре яичка.
– Яйца трогать нельзя, – сказал Гена, – птичка может бросить гнездо. С гнезда слетела самочка, а самец в небе поёт для неё песни.
– Ты откуда это знаешь?
– У нас в Камышенке все знают.
Незнакомец почувствовал интерес к собеседнику и предложил:
– Давай познакомимся, меня звать Славой.
– Гена.
Ребята пожали руки и направились к посёлку.
– Я живу в крайнем доме, – сообщил Гена.
– Знаю, я тебя видел много раз во дворе.
– А ты где живёшь?
Слава показал рукой на землянку, возвышающуюся над землёй.
Живу с мамой, старшим братом и младшей сестрой.
Между ребятами завязалась дружба, нашёлся общий интерес.
Иван Семёнович застал Гену около навозной кучи с лопатой в руках.
– Чем занимаешься? – спросил сына.
– Червей копаю.
– Зачем они тебе?
– Пойду со Славой на рыбалку.
– Удочка у тебя есть?
– Нет. Слава обещал дать свою.
– Без удочки не рыбалка. Пойдём в колок искать удилище.
Отец взял плотницкий топорик, и они отправились в лес. Иван Семёнович издали увидел куст черёмухи и направился к нему. Выбрал длинный ровный отросток и срубил его. Очистил от боковых веток и протянул сыну со словами:
– Дома ошкурим, быстрее высохнет.
По дороге домой они подобрали чёрное перо от хвоста вороны или сороки. Гена гордо шёл, неся удилище на плече с чувством признательности и уважения к отцу.
Вот из таких поступков родителей рождается у детей любовь к ним.
Во дворе отец сказал:
– Беги к матери, попроси крепкую нитку.
Зоя сидела за швейной машинкой и что-то шила. Подбежав к ней, Гена выпалил:
– Папа просит крепких ниток.
– Зачем ему нитки?
– Удочку будем делать.
– Он собирается на рыбалку?
– Я пойду со Славой на рыбалку.
Зоя протянула моток шёлковых ниток и сказала:
– Отмотай, сколько надо.
Гена попытался оторвать нитку. Она не рвалась, а больно врезалась в руки.
– Возьми ножницы и отрежь, – посоветовала Зоя.
Когда Гена вернулся во двор, отец успел ошкурить ветку. Длинные полоски коры валялись у его ног, а удилище сияло белизной в солнечных лучах.
– Принеси пробку, будем делать поплавок, – попросил отец.
Когда Гена принёс пробку, Иван отрубил половину, проткнул в ней дырку и пропустил через неё нитку. Затем отверстие заткнул пером. Привязав леску к удилищу, протянул сыну:
– Удочка готова, дело за крючком и грузом.
– Крючок мне обещал Слава.
Недалеко от посёлка пятой шахты расположено озеро, из которого вытекает один из притоков Ини. Эта речка, повиляв по Кузбассу, устремляется в Новосибирскую область и впадает в Обь.
Слава и Гена сидели на берегу озера и внимательно наблюдали за поплавками. Их удочки лежали на рогульках, воткнутых в землю у уреза воды. Справа поднимался камыш, легонько раскачиваясь под напором слабого ветра. Слева простиралась вода, подёрнутая рябью.
На удилище Гены села голубая стрекоза. Прозрачные крылья подёргивались. Видимо, этими движениями она удерживалась на удилище, сопротивляясь порывам ветерка. Её большие круглые глаза выступали в стороны. Разглядывая насекомое, Гена прозевал поклёвку.
– У тебя клюёт, – крикнул Слава.
Когда Гена перевёл взгляд на поплавок, тот уже спокойно лежал на воде. Гена не стал делать подсечку, чтобы не спугнуть стрекозу.
«Интересно, видит ли она меня, сидя ко мне спиной?» – думал Гена. Чтобы проверить своё любопытство, потянулся к ней рукой. Стрекоза вспорхнула и улетела. Рыбак не знал, что её глаза состоят из множества мелких глаз, называемых фасетками. Она смотрит во все стороны.
Передавая Зое связку карасей, Гена спросил:
– Мы сегодня видели утку с утятами. Она вела утят из леса через дорогу к озеру. Зачем она водила утят в лес?
– Спроси у отца, он должен знать.
Иван Семёнович стоял у верстака и строгал доски. Сын подошёл к нему и задал тот же вопрос. Отцу понравилась любознательность сына.
– Присядем на лавочку и поговорим, – предложил он.
– Есть утки, которые любят гнездиться в ближайшем лесу. Там пернатым хищникам не видно их яиц и утят, – начал рассказывать Иван Семёнович. – Некоторые утки предпочитают гнездиться в норах и даже в дуплах деревьев.
– Интересно, какие утки гнездятся в дуплах?
– В дуплах обычно гнездятся гоголь и чернеть.
– Как утята слезают с деревьев?
– Выпрыгивают вслед за матерью и парят, как правило, на воду.
Гена остался доволен объяснением отца и побежал к Славе поделиться полученными знаниями.
Каждый поход на рыбалку приносил какой-нибудь интересный сюрприз. На этот раз Гена заметил жука-плавунца, выбирающегося из воды по стеблю камыша. Поднявшись на приличное расстояние от воды, он пополз по листу. Лист стал прогибаться под его тяжестью. «Упадёт», – подумал Гена. Жук сорвался с листа. Не долетев до воды, расправил крылья и полетел.
Пришло время Гене идти в школу. Зоя отправляла на учёбу четверых: Миша шёл в пятый класс, Валя и Маша – в четвёртый. Она осмотрела детей и осталась довольна их внешним видом. На них были рубашки и платья, сшитые её руками. Валю напутствовала:
– Проследи за Геной. Подведи его к учительнице.
– Хорошо, мама.
Зоя сама не могла пойти в школу с первоклассником. У неё на руках оставались две дочки: Тоня и Галя.
Гена оказался учеником средних способностей. Вёл себя спокойно, в потасовках не участвовал. Одноклассники помериться силами и побороться ему не предлагали, побаиваясь старшего брата, Мишу.
После обеда дом многодетной семьи напоминал учебный класс. Дети выполняли домашние задания. Мать не проверяла уроки: она доверяла детям. По дневникам знала, что лучше всех учится Валя. Иногда подойдёт к ней и спросит:
– Валя, ты выучила уроки?
– Ещё не все.
– Сделай перерыв. Сходи, пожалуйста, за водой.
Дочь поднималась из-за стола и беспрекословно шла выполнять просьбу матери.
По вечерам Иван Семёнович подшивал валенки. Их было много. От старших детей переходили младшим. Ходить в подшитых валенках было удобнее, чем в новых, твёрдых. Валя и Маша примеряли валенки и бегали по комнате. Отец натирал дратву варом, прокалывал подошву шилом и протягивал через отверстие дратву с двух сторон.
– Папа, – попросил его Миша, – подшей мне валенки транспортёрной лентой.
– Зачем это тебе?
– Они лучше скользят по дороге.
В школе у ребят было два увлечения: жевать вар и играть в жостку. Вар жевали все, а в жостку играли мальчики: по очереди подбрасывали ногой кусочек меха с грузом из свинца. Очередники стояли кругом и громко считали количество под- бросов. Быть чемпионом считалось престижным.
Валя с Машей не удержались от искушения: нашли у отца кусочек вара, разделили пополам и начали жевать. Вечером Иван Семёнович не нашёл на месте пропажу.
– Куда исчез вар? – громко произнёс он и внимательно посмотрел на девочек.
Те мгновенно перестали жевать, но их раздутые щёки показывали местонахождение вара. Отец отчитал дочек, но наказывать не стал. Он никогда не поднимал на детей руку. Вместе с тем никогда не читал им назидания, но строгий его взгляд давал им понять, что отец сердит и недоволен их поведением. Они воспитывались на примере его трудолюбия, отношения к жене и детям.
Зимой любимым занятием детворы было катание с горки и террикона. После уроков забегали по дороге на горку, скатывались с неё на ногах и портфелях. В выходные дни отправлялись к террикону. Там спуски были крутые и с трамплинами. Катались на санках и ледянках. Ледянки готовили так: таз наполняли подстилкой коровы и заливали водой. Туда же опускали концы верёвки. Когда содержимое замерзало, его вытряхивали из таза. Эти ледянки послужили прообразом современных надувных ледянок, которые называют «ватрушками». Ледянки легко катились с горы. Иногда крутились и сбрасывали хозяина в снег. Это доставляло удовольствие для окружающих. Миша нашёл на свалке кусок транспортёрной ленты. Проткнул в ней дыру и привязал верёвку. Он затаскивал ленту на склон террикона, садился на неё, сзади устраивались Валя и Маша. Они скатывались вниз, поднимая вихри снега.
Домой обычно возвращались замёрзшими. Валенки всегда были полными снега. Зоя заставляла раздеться, вытряхнуть снег из валенок и залезть на русскую печь. Дети ложились на тёплые кирпичи, босые ноги прижимали к горячему дымоходу и быстро согревались. Случаев простуды не было. Если у кого-нибудь потечёт из носа, мать поила чаем с малиновым вареньем, насыпала в носки горчицы и заставляла в них ложиться спать. При появлении у кого-нибудь из детей кашля дополнительно ставила на спину самодельные горчичники.
Медицинская комиссия признала Фёдора годным к службе на флоте. Жизнь в селе, физическая работа на свежем воздухе сделали его крепким и сильным юношей.
Новобранцев везли на поезде из Сибири на Дальний Восток. Многие впервые ехали на поезде и удивлялись просторам страны. Они проезжали многочисленные посёлки и крупные города. Самым удивительным участком пути был проезд вдоль Байкала. Поезд неоднократно нырял в туннели. Перед станцией Могочи кондуктор объявил: «Скоро будем проезжать мимо бюста товарища Сталина». Все прилипли к окнам. На изгибе дороги машинист подал длинный гудок. На высокой отвесной скале над дорогой увидели белый бюст советского вождя.
По преданию, в 1935 году трое заключённых обратились к своему начальству за разрешением высечь на скале бюст Сталина. Письмо каким-то образом попало к Сталину. Он написал резолюцию: «Разрешаю».
Работы начались. Один заключённый сорвался с отвесной скалы и погиб. Двое после завершения работ были освобождены из заключения. В 1956 году скала с бюстом была взорвана под предлогом, что возникла угроза обрушения скального массива с бюстом на железную дорогу.
Когда поезд пошёл вдоль Амурского залива, будущие моряки впервые увидели море. Оно голубой гладью простиралось до горизонта. Кто-то произнёс:
– Ни одного парохода.
– Приедем во Владивосток, там увидим тихоокеанские пароходы.
Владивосток им увидеть не довелось. На остановке «Вторая речка» последовала команда выходить и строиться.
В учебном отряде прибывшее пополнение направили в баню, подстригли «под Котовского» и после помывки выдали синюю рабочую форму, называемую робой.
Первое время новобранцы проходили курс молодого матроса: изучали уставы, занимались строевой подготовкой, учились грести на шлюпках и стрелять из винтовки. После принятия присяги стали изучать корабельные специальности. Фёдор попал в группу сигнальщиков. Изучал флажковый семафор, азбуку Морзе. Он легко запомнил буквы флажкового семафора. Очень просто было запомнить, что буква «А» изображается руками с флажками, опущенными вниз и разведёнными под сорок пять градусов к корпусу тела. Ещё проще выполнялась буква «Т». Надо было руки развести в стороны параллельно земле. Сложнее оказалось выучить буквы азбуки Морзе, состоящие из точек и тире. Их надо передавать сигнальным прожектором, открывая и закрывая жалюзи прожектора.
Проходить службу Фёдора направили в Советскую гавань, расположенную на западном побережье Татарского пролива. Группу молодых матросов сопровождал офицер. Добирались до места службы на десантном корабле. Молодым матросам не хотелось покидать верхнюю палубу. Они зачарованно смотрели на корабли, стоявшие у причала, на крутой берег, где каскадами поднимались дома.
Десантный корабль вышел из узкой бухты Золотой Рог на просторы залива Петра Великого, обогнул мыс Поворотный и оказался в Японском море, которое встретило его высокой зыбью – последствием тихоокеанского циклона, пронёсшегося здесь недавно. Корабль раскачивало. Нос то поднимался вверх, то стремительно опускался вниз.
Фёдора стало укачивать: он впервые попал в качку. Появилась тошнота, кружилась голова, хотелось лечь и не подниматься на ноги. У некоторых матросов появилась морская болезнь, и они постоянно бегали в гальюн.
На вторые сутки качка прекратилась. Корабль шёл вдоль берега Татарского пролива. Стояла ясная тёплая погода. В воздухе носились чайки, с воды взлетали морские утки. Мелкие улетали в море, а крупные жирные бакланы, отлетев недалеко, падали на воду.
Фёдор стоял у борта, положив руки на натянутый трос леерного ограждения. Он любовался высокими красивыми берегами горной системы Сихотэ-Алинь. Проходящий мимо офицер сделал ему замечание:
– На леера опираться нельзя.
– Извините, я не знал.
Офицер остановился и спросил:
– Вы прошли курс молодого матроса?
– Так точно! – произнёс Фёдор, вытянувшись по струнке.
– Так как надо было ответить?
– Слушаюсь. Так точно.
– Правильно, – улыбнулся офицер и удалился.
Корабль обогнул мыс Путятина, прошёл вдоль полуострова Меншикова и вошёл в юго-западную бухту. Здесь у причалов и на рейде стояли боевые корабли: эскадренные миноносцы, тральщики, торпедные катера и другие.
Новобранцы толпились на палубе, разглядывая корабли и постройки на берегу. Фёдор внимательно рассматривал корабли и думал: «На каком из них мне придётся служить?» Неожиданно для новичков их корабль повернул к галечной косе и упёрся носом в берег. Его тупой нос стал отваливаться от бортов и опустился на гальки, образовав широкий трап для выхода из трюма на берег. Новобранцы беспорядочной толпой выходили на берег и строились в две шеренги.
Нести службу Фёдора определили на тральщик. На корабле его встретили приветливо. Особенно обрадовался старшина первой статьи Щербаков. Ему пришло время демобилизоваться, но его задерживали до прибытия замены. Он показал Фёдору его место в кубрике и повёл на ходовой мостик. «Здесь твой боевой пост, – сказал старшина, – вот флажки, бинокль, флаги расцвечивания, прожектора левого и правого бортов. Во время похода твоя задача – следить за обстановкой в море и докладывать командиру. Теперь пойдём к боцману, он покажет тебе корабль».
Во время первого выхода в море на боевое траление Фёдор слегка волновался: на мостике рядом стояли командир корабля и офицеры. Он глянул на старшину, который сосредоточенно смотрел на головной корабль, и успокоился. Корабли шли кильватерным строем. На головном тральщике сигнальщик замахал флажками над головой. «Ответь, что готов читать», – приказал старшина. Фёдор вскочил на приступок для сигнальщиков и замахал флажками над головой. «Приготовиться к постановке трала», – прочитал он.
«Ответьте, – приказал командир, – к постановке трала готов!»
Во время войны в Татарском проливе все подходы к бухтам были заминированы. Существовала опасность нападения японских кораблей и подводных лодок. Разминирование продолжалось до середины пятидесятых годов.
Фёдора не тяготила однообразная жизнь на корабле во время стоянок: побудка, зарядка, уборка, учёба. Замполит регулярно проводил политинформации. Он говорил не только о международных событиях, но и рассказывал о Дальневосточном крае, об исторических событиях и знаменитых мореплавателях.
Впервые закрытый со всех сторон высокими горами залив, получивший впоследствии название Советская Гавань, посетили в 1853 году участники Амурской экспедиции Г. И. Невельского. Залив был прекрасным местом для стоянки флота. Его нарекли Императорской Гаванью. На берегах здесь проживало около пятидесяти местных жителей – орочей. Они ютились в десяти домах, разбросанных в пяти местах по бухтам залива. Жителям было вручено официальное письмо на русском, немецком и английском языках, в котором указывалось, что Императорская Гавань принадлежит России. На мысу был основан Константиновский пост, а в бухте – первое русское поселение.
В мае 1854 года парусный фрегат «Паллада» с посольством возвращался из Японии. Возглавлял посольство вице-адмирал Е. В. Путятин, а секретарём был писатель И. А. Гончаров. В Татарском проливе «Палладу» встретила паровая шхуна
«Восток», командир которой сообщил Путятину, что Англия и Франция объявили войну России, началась Крымская война. Чтобы не встретиться в море с неприятелем, Е. В. Путятин принял решение зайти в Императорскую Гавань.
Вскоре англо-французская эскадра зашла в Авачинскую губу Камчатки. Они пытались захватить Петропавловск- Камчатский, но получили достойный отпор и убрались восвояси. Оборону города возглавлял начальник сухопутных и морских сил Амурского края генерал В. С. Завойко. По его приказу фрегат «Паллада» был затоплен в бухте «Постовая», дабы не достаться противнику. Вскоре вражеская эскадра побывала в Императорской Гавани, но Российского флота не застала. Англичане разрушили Константиновский пост и удалились, чтобы больше никогда не появляться в этих водах.
Матросы с интересом слушали замполита и ждали следующих бесед.
В очередной день увольнения с кораблей, стоявших у плавучего пирса, по длинным трапам потекли цепочки матросов. На них любо-дорого было смотреть: бескозырки набекрень, стрелки брюк тщательно отглажены, бляхи ремней, надраенные пастой, сияли на солнце зайчиками, ботинки начищены до блеска. Большинство направилось на причал, чтобы на морском трамвайчике поехать в город. Фёдор присоединился к сослуживцам, направлявшимся в посёлок Майский. Стояло прохладное лето, светило солнце, но жары не было – редкая погода для этой местности. Чаще идут дожди и стоят туманы.
Матросы шли по каменистому берегу вдоль воды. Возле уреза лежали морские водоросли и ракушки, выброшенные волнами. Под ногами попадались дырчатые камни пыльнорозового цвета. Это была пемза вулканического происхождения. Неожиданно матрос, шедший впереди, быстро сунул руку в воду и прижал ко дну небольшого краба. Затем вынул из воды и показал товарищам, как надо правильно держать его за корпус, чтобы он не вырвался и не ущипнул клещами за палец. Краб перебирал конечностями и сердито пощёлкивал, пока не был отпущен в воду.
Ещё издали матросы увидели на камнях нерп. Они, как брёвна, валялись на отмели и грелись на солнце. Животные позволили подойти довольно близко. Когда до них оставалось метров десять, заковыляли к воде и нырнули. Здесь на них никто не охотился, и они привыкли к людям. А вот на Чукотке нерпы являются одним из главных объектов промысла для местных жителей. Там подойти к ним сложно.
На склоне у залива росли лиственницы. Матросы направились по хорошо натоптанной тропе, покрытой плотным слоем хвои, пружинившей под ногами. Она привела в посёлок Майский. До их слуха донеслась мелодия вальса. По воскресеньям в клубе устраивали танцы.
Войдя в клуб, Фёдор не успел осмотреть зал, как к нему, словно на крыльях, лёгкой походкой подлетела стройная блондинка.
– Я думала, ты не придёшь.
Голубые глаза светились радостным блеском.
– Здравствуй, – произнёс Фёдор и дотронулся до её плеча.
– Почему долго не приходил?
– Мы были в плавании.
После нескольких танцев в душном помещении они вышли на свежий воздух.
– Пойдём погуляем, – предложил Фёдор.
– Идём, – согласилась Тома.
– Я получил письмо от отца.
– Интересно, что пишет?
– У нас большое горе.
– Что случилось?
– Скончалась бабушка, у которой я жил после смерти мамы.
Они молча подошли к протоке реки Май. Посёлок Майский получил название от реки. На языке орочей река называлась Маа. На её берегу построена ГРЭС для обеспечения электроэнергией объектов Военно-морского флота. Тома работала на ней диспетчером.
Фёдор снял бушлат, постелил недалеко от воды, и они уселись рядом, прижавшись друг к другу.
– Что ещё тебе пишут из дома? – спросила Тома.
Он достал письмо из нагрудного кармана и стал читать.
После прочтения письма Федя произнёс: «Теперь не знаю, куда ехать после демобилизации: в деревню или в город».
– Ты бросишь меня и уедешь? – грустно произнесла Тома.
– Не переживай, я тебя никогда не брошу, – произнёс Фёдор, обнял и крепко поцеловал девушку.
В протоке раздался плеск и шелест, масса горбуши шла на икромёт. На мелководье их спины виднелись над поверхностью воды. Рыба торопилась на икромёт – выполнить предназначенную ей роль в жизни: произвести потомство. Тамаре захотелось, чтобы у неё с Федей тоже появились дети.
Фёдор сообщил о своём намерении приехать в Кузбасс. Зоя подготовилась к встрече, но всё же его приезд для неё оказался неожиданным. Она строчила на швейной машинке, выполняя чей-то срочный заказ. Маша и Валя учили уроки. Иван Семёнович ещё не пришёл с работы.
По улице посёлка шла молодая пара с чемоданами в руках и рассматривала номера домов. Мужчина в бескозырке и со значками на груди привлекал внимание жителей. Они провожали взглядами красивого стройного моряка. Многие за свою жизнь ни разу не видели морской формы.
Фёдор и Тома подошли к крайнему дому и через калитку вошли во двор. К ним подбежали две девочки. Тоня спросила:
– Вы к кому?
– К вам, – ответил Фёдор.
– Кто вы будете?
– Это ваш брат, – пояснила Тома.
Девочки со всех ног помчались в дом.
– Мама, мама! – закричали обе. – К нам приехал брат.
В это время Фёдор и Тома переступили порог.
– Добро пожаловать, мы вас давно ждём, – произнесла Зоя, подошла к молодой паре и обняла сначала Тому, затем Фёдора.
– Раздевайтесь и присаживайте к столу, это ваш дом. Сейчас напою вас чаем. Скоро придёт отец с работы – будем ужинать.
Из соседней комнаты вышла Маша и бросилась к брату. Он обнял её, поцеловал и произнёс:
– Как ты быстро выросла, сестрёнка. Встретил бы на улице, я бы тебя не узнал.
– Валя, беги к дяде Степану, скажи, что Фёдор приехал, – крикнула Зоя.
Валя встала с места и моментально отправилась к двери.
Федя по шагам в коридоре понял, что идёт отец, и поднялся из-за стола. Иван Семёнович, войдя в дом, увидел сына в морской форме. По его взгляду Иван понял, что сын сильно изменился. Взгляд был насторожённый и вопросительный. Не тот колючий, с которым он разговаривал с отцом на телеге, когда вёз его из Камышенки.
– Здравствуй, сын, – сказал отец и, подойдя к нему, протянул руку.
По крепкому рукопожатию понял, что примирение состоялось. Он кивнул снохе и произнёс: «Рад, что у сына такая красивая жена». Заметив полнеющее тело молодой женщины, подумал: «Скоро буду дедом».
За столом всё внимание уделялось Фёдору. Сёстры с восхищением смотрели на него и на значки на его груди.
– Сын, расскажи, как служба прошла, – попросил отец.
– Служба есть служба. Однообразие. Еле дождался демобилизации.
– Неужели не было интересных случаев?
– Были, – вмешалась в разговор Тома.
– Федя, расскажи, – затараторила Маша.
– Стояли мы на брандвахте при выходе в Татарский пролив, – начал рассказывать Фёдор. – На мостике находились я и вахтенный офицер, штурман Лыжин. Вахта была «предсобачьей». «Собачья» вахта начинается с нуля часов. Подул сильный ветер с зарядами снега, небо затянуло тучами. Быстро стемнело. На корабле зажгли наружное освещение. Ветер сорвал тральщик с якоря, и он стал дрейфовать в сторону Татарского пролива. Вахтенный офицер вызвал швартовоч- ную команду и приказал травить якорную цепь. Дрейф прекратился. Я до службы на флоте думал, что корабль на рейде удерживает только якорь. Оказалось, его вес ничтожен по сравнению с весом якорной цепи. Её длина у нашего корабля сто пятьдесят метров.
В какой-то момент услышал крики людей и сквозь непогоду увидел вспышки огней. Доложил вахтенному офицеру: «Товарищ старший лейтенант, слышу крики людей справа по борту». «Освети прожектором».
Лучи прожектора пробивают тьму и высвечивают лодку с тремя людьми, уносимую ветром из залива. Офицер доложил командиру и подал команду: «Баркас моторный на воду!»
Когда баркас с матросами запрыгал на волнах около борта тральщика, штурман прыгнул в него. Взревел мотор, и баркас отвалил от борта. Я прожектором освещал направление дрейфа лодки.
В лодке оказались двое мужчин, женщина и ящик водки. Они кричали до хрипоты, мочили одежду бензином и поджигали, чтобы привлечь к себе внимание. Эти люди отправились на моторной лодке в город за зельем. Купили его целый ящик. На обратном пути слабенький моторчик отказался работать, и их понесло ветром.
Наш катер отбуксировал их к плавбазе, стоявшей у берега недалеко от места происшествия. В награду спасённые вручили спасателям две бутылки водки. Она была передана командиру корабля. Ни штурман, ни я эту водку не пробовали.
– Интересно служить на флоте! – воскликнул Гена. – А почему вахта называется собачьей?
– Представь себе: только ты уснул, а тебя будят, в любую погоду надо подниматься на ходовой мостик.
– Когда подойдёт срок призыва, попрошусь служить на флот.
– Не советую, – сказал Фёдор.
– Почему?
– В сухопутных войсках служба короче и штормов не бывает.
– Ваня, – заговорил брат Степан, – мы здесь с Федей многое обсудили, пока ты был на работе. Он согласился пойти работать на нашу шахту.
– Профессия шахтёра почётная и денежная, – согласился Иван Семёнович.