Екатерина Евстигнеева
Екатерина Евстигнеева – писатель, краевед, человек, преданный родословию. Автор книг для детей, справочников по генеалогии, стихотворных произведений. Бухгалтер-экономист по профессии, но отнюдь не сухарь, а, напротив, открытая и творческая личность.
Член Интернационального Союза писателей. Принимала участие во многих региональных и международных конкурсах. В 2020 году книги по родословию под редакцией Екатерины были куплены в Библиотеку семейной истории США. Произведения Евстигнеевой опубликованы в журнале «Российский колокол», альманахе «СовременникЪ», коллективных сборниках издательства Интернационального Союза писателей.
Принимала участие в литературной конференции «Рос- Кон-2020», номинант премии А. Грина в номинациях «Публицистика и эссеистика» и «Детская литература».
Номинант престижной премии-медали имени Говарда Филлипса Лавкрафта, финалист конкурса «145 лет Джеку Лондону» журнала «СовременникЪ» (2021). За исследова-
тельскую работу «Братская могила» и её публикацию в альманахе «СовременникЪ» награждена юбилейной медалью им. Александра Невского и орденом Святого благоверного великого князя Александра Невского. Номинант Премии Мира – 2021 (публикация в сборнике «Вокруг света»).
Участница Большого онлайн-проекта Интернационального Союза писателей, по итогам которого произведение опубликовано в книге «Звёздный путь». В 2021 году издана книга «Зиночка и шлейф из небылиц», в 2022 году готовятся к публикации и печати фантастическая трилогия «Исцеление» и издание по генеалогии «От Поволжья до Урала».
Сказки и явь Родовода
Мечтайте о великом: лишь великие мечты в силах затронуть людские души.
Мама и папа назвали меня Натальей, что в переводе означает «родная». Был Екатеринин день, и, когда стала писателем, я взяла псевдоним Екатерина Евстигнеева. Я появилась на свет в один год с первой девочкой «из пробирки» – Луизой Брауни – на планете Земля, где можно увидеть много интереснейших и красивейших мест. Но для меня самое дорогое и самое красивое – малюсенькая деревенька Лбово Пустое в Городецком районе Нижегородской области. Это моя родина. Каждый год я приезжаю в этот райский уголок, со всех сторон окутанный зелёным покрывалом леса. Сейчас там осталось всего пять домов из семи. Стонет душа. Деревня умирает. Нашего дома уже нет. Рухнул прошлым летом от старости и без присмотра. Его продали, когда я была ещё девчонкой со сбитыми коленками.
Что меня сюда тянет? С научной точки зрения – это генетическая память, а я думаю, что это – чувство родины. Мне важно просто ходить по родной земле. Вспомнить, как я играла здесь в войнушку, как рыбачила с папой на Лыве, как встречали Новый год большой и дружной семьёй с прабабушкой. В детстве я слышала много рассказов про наших предков от маминой мамы. Отсюда появился интерес к генеалогии, и с двенадцати лет это превратилось в серьёзное хобби, а сейчас стало моим предназначением и даже, сказала бы, страстью. Знаю своих предков до пятнадцатого колена. Изучение происхождения (не конкретно своего, а всего человечества) с самого начала мира (да, это громко, но всё-таки) – вот такие цель, мечта, задумка. Крупицами воплощаю в расшифровках ревизских сказок, метрических книг, исповедных росписей. Об этом пишу, этим живу. Невероятно яркие и разные эмоции вызывают архивные записи. А как остаться равнодушной к тому, что в семье, где мужу тридцать, а жене двадцать пять лет, уже шестеро детей, или к почтенному возрасту крестьянина в сто два года? Удивителен и многогранен мир родословия. Не устану повторять и продвигать эту тему, которая, некогда отодвинутая в дальний ящик, набирает обороты в двадцать первом веке. Зная мой весёлый нрав и жизнерадостный характер, мои друзья и знакомые удивляются и не всегда понимают мои скрупулёзные изыскания и работу с архивами. Однако, прочитав две-три мои книги, сами увлекаются, и генеалогия зовёт их все дальше в «дебри» истории, ведь история рода – это истоки каждой семьи.
По архивным документам я узнаю о возникновении деревень, их названий, что неразрывно связано с возникновением фамилий, как выяснилось. Это огромный труд, но его результат дарит радость автору и людям, узнающим свою историю, своё генеалогическое древо. Именно поэтому мной опубликовано более 80 книг по генеалогии и родословию, многие из которых есть на портале «Ридеро», а в августе 2020 года они пополнили фонд Библиотеки семейной истории Солт-Лейк-Сити США. В социальной сети «ВКонтакте» веду группу единомышленников. Нас объединяет стремление воссоздать родословную семьи и тем самым внести вклад в восстановление Всероссийского генеалогического древа. Чтобы вновь и вновь обратить внимание на тему генеалогии, я представляю свои произведения на фестивалях и конкурсах. Книга «История ямщиков» была представлена мной на конкурс «ЭТНОМИР. Радуга созвучий» в номинации «Публицистика» и заняла почётное второе место. За книгу «Династии жбанниковских игрушечников» (о роде умельцев из деревни Жбанниково Городецкого района, которые делали глиняные свистульки) я награждена благодарственным письмом Законодательного собрания Нижегородской области. С подборкой из книг по родословию деревень получила благодарность от министра сельского хозяйства РФ за активное участие в конкурсе «Земля-Россия».
С чего начинается родина? С родных мест, о которых помнит каждый здравомыслящий человек, с наших предков, с нашего прошлого, а значит, и с родословной. Уже в год моего рождения люди научились делать детей в пробирке, а многие ли знают свою родословную? Думаю, не так много, как хотелось бы. Проблема зачастую не в том, что информация недоступна, а в нежелании и пассивности. Если вы, читая статью, хоть на секунду задумались о родине и родословии, значит, я посеяла зёрнышко, которое обязательно прорастёт. Оно, пробившись сквозь жёсткую корку невежества, даст сильный побег и густую поросль.
P. S. С уважением, Наталья, дочь Фёдорова, из рода Евстигнеевых. Сейчас я живу в Городце, замужем, у нас сын и дочь.
Сын – мой самый первый читатель и критик. Дочь занимается музыкой и, быть может, на генеалогическом древе нашей семьи появится новая веточка известных музыкантов. В нашем доме живут три кота и по воскресеньям пахнет блинчиками.
Со мной постоянно происходят необыкновенные события, связанные с изучением родословных. Несколько из них представляю вашему вниманию.
Монолог нижегородской писательницы
Памятник М. Горькому. Набережная Федоровского, Нижний Новгород
Вновь я пришла, не повини, хорошо здесь любоваться Волгой-матушкой. Река течёт – жизнь бурлит, вода спешит – дни летят. А с горы-то приглядеться – каждый водоворот видно? Молчишь? Молчи, молчи…
Не даёт мне сегодня покоя тоска по родине моей, душит изнутри, давит на сердце. Любуюсь на величественный кремль нижегородский, на улицу Широкую, а мысли мои далеко-далеко. Рассказать? Слушай!
Малюсенькая деревенька Лбово Пустое в Городецком районе Нижегородской области – моя родина. Каждый год я приезжаю в этот райский уголок, со всех сторон окутанный зелёным покрывалом леса. Сейчас там осталось всего пять домов из семи. Стонет душа. Деревня умирает. Нашего дома уже нет. Рухнул прошлым летом от старости и без присмотра. Его продали, когда я была ещё девчонкой со сбитыми коленками. Что меня сюда тянет? С научной точки зрения – это генетическая память, а я думаю, что это – чувство родины. Мне важно просто ходить по родной земле. Вспомнить, как я играла здесь в войнушку, как рыбачила с папой на Лыве, как встречали Новый год с прабабушкой большой и дружной семьёй.
С чего начинается родина? Молчишь? Молчи, молчи… С родных мест, о которых помнит каждый здравомыслящий человек, с наших предков, с нашего прошлого, а значит, и с родословной. Уже в год моего рождения люди научились делать детей в пробирке, а многие ли знают свою родословную? Думаю, не так много, как хотелось бы. Проблема зачастую не в том, что информация недоступна, а в нежелании и пассивности.
В детстве я слышала много рассказов про наших предков от маминой мамы. Отсюда появился интерес к генеалогии, и с двенадцати лет это превратилось в серьёзное хобби, а сейчас стало моим предназначением и даже, сказала бы, страстью. До пятнадцатого колена я добралась, разгадывая тайну моего генеалогического древа. Есть легенда одна на родине моей. Рассказать? Слушай!
Жил в нашей деревне Еремей с женой Агафьей, и было у них три сына: Хритя, Тиша и Саша. Когда рождались сыновья, Еремей сажал дуб неподалёку от дома. Росли сыновья, крепли дубы. Если хворь сынов одолевала, вяли и чахли дубки. Но три сына возмужали, три богатыря выросли, три дуба поднялись над землёй высоко.
Традицию переняли его сыновья. Шло время, и они посадили дубы. Разрастался род Еремея. Широчала роща дубовая.
В июне силы тёмные на Русь напали. Хотели уничтожить её и стереть с лица земли. Собрался старший сын Хритя на бой с врагом. Обнял свой дуб, попрощался с женой и детьми. Бился он храбро, не жалея живота своего. Но одолели его лютые вороги.
Узнали в родной деревне о гибели Хрити. Шумели дубы, рыдали люди в избах. Дуб Хрити поник и сохнуть стал. На смену богатырю другие пошли в бой и одержали победу.
Пошла жена погибшего богатыря к дубу, обнимала его, слезами обливала, умоляла не покидать её. И услышал её дуб и стал зеленеть с новой силой. В народе говорили, что в дуб душа Хрити вселилась. Часто ходила женщина к дубу и разговаривала с ним. А роща дубовая разрасталась, дубы молодые крепли, появлялись маленькие саженцы.
Хороша легенда? Молчишь? Молчи, молчи… Поговорила с тобой, и легче стало, рассказала про край родной и будто побывала там. А ведь это всего в паре часов езды: через Окский мост и по направлению к древнему городу Городцу, где Музейный квартал и пряники славные; а дальше по ко- вернинской трассе всего минут сорок до старинной деревни моей, упомянутой ещё в семнадцатом веке, по переписной книге боярина Стрешнева.
P. S.
Задумался о родине и родословии?
Значит, я посеяла зёрнышко, которое обязательно прорастёт. Оно, пробившись сквозь жёсткую корку невежества, даст сильный побег и густую поросль.
Действуй!
Троицкое чудо
Подлинные чудеса не шумны, и самые важные события очень просты.
О старых пожелтевших фотографиях сказано и написано многое. Вот ещё одна история. Фотография моего прадеда висела в рамочке на стене его с прабабушкой дома. Однако дом был продан, и все считали, что фото утрачено безвозвратно. На праздник Троицы, приехав к родителям, мы стали в сотый раз перелистывать альбом с семейными фотографиями. Среди прочих обнаружили фото прадеда, присланное им с войны в 1941 году. Разве это не чудо? Слава Богу, что мы вновь обрели её!
Лестовка
С большим трепетом отношусь к одной вещице, которая осталась от дедушки. Это лестовка. Будучи последние семь лет слепым, он не выходил из дома. Приходя в гости, я видела, что он практически не выпускает из рук потёртую чёрную тесьму с бугорками, скреплённую треугольниками посередине. Мне не забыть его натруженные, сильные ладони и пальцы, перебирающие лестовицу. Этот предмет хранит в себе энергетику усердной молитвы.
Лестовка для старообрядцев – а дедушка являлся таковым – помощница в счёте правильных молитв. В ней староверы видят некую воображаемую лестницу от земли к небу. Устроена она особым образом и немного похожа на экзотические бусы с подвеской. На петле твёрдые бугорки, которые соединяются в две пары треугольников, названных лапостками. Говорят, что молиться с лестовицей очень удобно. По преданиям, иноки, засыпая, продолжали перебирать лестовку и творить молитву. Каждая деталь этого атрибута проникнута смыслом. В дорожке лестовки сто малых и три большие ступени, а вся она разделена на неравные участки, которых четыре: двенадцать ступеней означают апостолов, следующие сорок – пост Иисуса Христа, далее тридцать три ступени, равные земной жизни Спасителя; следующие семнадцать бугорков означают семнадцать ветхозаветных пророчеств о Христе. На лестови- це есть ещё девять ступеней: три в начале, три в середине и три в конце, – обозначающие девять ангельских чинов. Треугольная лапостка в честь Святой Троицы: Бога Отца, Сына и Святого Духа. Внутри лапостков вшивают семь передвижек, символизирующих семь церковных таинств: крещение, миропомазание, священство, евхаристию, исповедь, брак, елеосвящение.
Лестовка моего предка хранится в семейном архиве и является нашей реликвией.
Возвращение Валечки
16 августа 2021 года стал днём, запомнившимся мне. Утром, собравшись на работу, я взяла с собой фотографии предков по линии отца, дабы в обеденное время продолжить упорядочение семейного архива.
Рабочий день был самым обыкновенным и проходил в трудах праведных. Но лишь до того момента, пока не вошли две дамы (мама и дочь), приехавшие в наш город как туристы, и попросили продать магнитик.
Они между собой разговаривали. «В годы войны Татьяна и Фёдор расписались, у них родилась дочь Валентина, твоя бабушка. Потом, в послевоенные годы, Фёдор стал жить с другой женщиной, а Татьяна так и осталась в деревне Токовое, где работала на маслобойне. Она была заведующей на производстве, но завистница написала кляузу и оклеветала Татьяну. Были суд и страшный приговор – тюрьма. Дочь осталась с бабушкой. Татьяна отбыла свой срок и вернулась, но очень болела и страдала сахарным диабетом. Её недуг привёл к смерти в самом расцвете лет. Потом дочь забрал Фёдор Степанович, твой прадед», – говорила старшая из женщин.
Я была шокирована, и сердце колотилось от счастья с бешеной скоростью:
– Кажется, я знаю, о ком вы говорите…
Они обе выпучили на меня глаза.
– Вы сейчас рассказали историю моей дальней родственницы по линии папиного отца. Его мать – Лукерья Макариев- на, сестра которой Прасковья Макариевна, а Прасковья – это ведь мать Татьяны?
– Да, – сказала младшая из женщин.
Они переглянулись. Старшая с растерянностью и большим удивлением произнесла:
– Такое вообще бывает?
– У меня бывает, но удивляться я не перестаю. Хотите, ещё раз вас шокирую?
Они закивали.
В тот момент я чувствовала себя доброй феей и достала из ящика стопку фотографий, среди которых было в том числе и фото Татьяны.
Пребывая в полнейшей прострации, девушки перелистывали фотографии. Я им комментировала, кто есть кто на них, и немного посвящала в подробности нашего большого семейства.
По Божию промыслу наша Валечка, след которой был потерян безнадёжно, вернулась, а Юлия (внучка Татьяны) и Анастасия (внучка Валентины) вошли в мою жизнь. Быть добру!
Рассказчик
Мой дедушка родился 3 ноября 1929 года в многодетной семье Лукерьи и Фёдора Евстигнеевых. Он учился в сельской школе, работал в колхозе. В годы войны трудился на полях городецкой земли. Его старшие братья, Илларион и Ев- стигней, воевали.
Послевоенные годы были не менее сложными. Восстановление страны проходило не так скоро. Поднялась вся страна. В Городецком районе в 1948 году начали стоить ГЭС, что называется, всем миром. С окружных деревень съезжалась молодёжь на комсомольские стройки. Воодушевлённые и окрылённые, они буквально готовы были горы свернуть. На такую стройку и приехал мой дед Нестер Фёдорович, где и познакомился с бабушкой Ириной Христофоровной.
Дед проработал в гидросооружениях всю жизнь. Он был отличным кузнецом. Сильный, выносливый и толковый мастер.
Мой папа родился 1 июня 1953 года в Городце и стал долгожданным и любимым первенцем.
Дедушка к старости, был ему 81 год, совсем ослеп. Жил он рядом со мной на улице Шишкина. По квартире ходил тихонечко, привык. Семь лет каждый день папа ездил к своему отцу Нестеру. Приготавливал пищу, подавал и накрывал на стол. Дедушка смирился, терпеливо жил слепым. Не так часто, но я тоже ходила к деду, чтобы подать, убрать, покормить.
На исходе 2017 года у моего папы случился инсульт, уход за дедушкой лёг на мои плечи.
Сейчас я понимаю, что и в этом есть промысел Божий. Я приходила к дедушке, разговаривала с ним, сколько он помнил, о прошлых временах, о родственниках, о предках.
Первым делом, услышав, что я пришла, дедушка спрашивал, какое сегодня число и сколько времени. Потом задавал вопрос:
– О чём сегодня, Наталька, будешь пытать меня?
Я спрашивала и записывала каждое словечко, это бесценная информация, которую мы нигде не прочитаем, её нет в архивах. Мой рассказчик начинал говорить, я писала и запоминала. Это были прекрасные минуты общения с дедушкой.
Он был всегда сдержан, скупо выражал эмоции. Но, оказывается, внутри был совсем другим. Его сестра Александра рассказывала, что он плакал, когда узнал о болезни моего папы, своего сына, мне же этих переживаний не показал. Ещё Александра Фёдоровна передала слова деда:
– У меня единственная радость осталась, когда ребятишки прибегут. Позвонят голосами, как колокольчики.
Это дедушка о моих детях сказал, которые периодически наведывались к нему.
Вот так можно жить и за всю жизнь узнать человека хуже, чем за пару дней.
Однажды в очередной раз я прибежала к Нестеру Фёдоровичу, а он лежит в коридоре. Я нагнулась к нему:
– Дедушка, дедушка, что с тобой?
Он ни слова не говорил, но было понятно: что-то произошло. Я вызвала скорую. Врач сообщил, что у пациента инсульт и правая сторона полностью не двигается. Дедушку увезли на скорой в стационар города Заволжье.
Ежедневно я навещала его в больнице, но лучше ему не становилось. Было такое чувство, что он не понимает, где находится и что вообще с ним происходит. Объясняла, держала за руку, пыталась хоть чем-то помочь. Это так страшно, когда ты бессильна в сложившейся ситуации.
Потом дедушку выписали. Он лежал дома. Ухаживала. Рассказчик мой плохо говорил, не вставал, болезнь подкосила его. Три недели. Уколы, таблетки, процедуры. Болезнь не отступала. Дедушка перестал кушать. Он медленно угасал. В последний день его жизни я пришла рано, стояла с ним. А он так часто дышал, и мне вспомнилось высказывание «перед смертью не надышишься». Стало жутко, страшно, горько. Я смотрела на него, уходящего от нас в мир иной. Он лежал на смертном одре. Дышит, дышит, дышит и затихнет. Потом опять из глубины вздох и частое дыхание.
Он умер тихонько, просто перестал дышать. До последней минуты был в сознании. Покойся с миром, рассказчик.
Байки деда Нестера
Дед Нестер рассказывал, как сплавляли лес от истока Узо- лы до Волги. Он мальчишкой прошёл весь этот путь и багром устранял заторы из брёвен. Зимой свозили лес со всей округи, а весной в половодье всем миром спускали на воду и гнали до Волги.
Его брат Илларион прошёл всю войну, имеет награды.
Привозили в деревню детей из Нижнего Новгорода. Брали в приюте купца и мецената Бугрова. А брали почему, как вы думаете? Потому что Бугров детей отдавал в семью в очень красивых одеждах: одеялки, пелёнки, распашонки, в деревне такого и не видели.
Так, у Васильевых жила Паранюшка Бугриха, которую удочерили из приюта Бугрова. Она была параличная.
После свадьбы Нестер Фёдорович и Ирина Христофоровна Евстигнеевы жили в Городце, на Большом враге по улице Коммунаров, у тётки Устиньи. Это жена дяди Харлама, отцова брата, Устинья-то Васильевна была. У Устиньи дочь Нюра и зять Виктор, жили они на улице МОПРа.
Дед вспоминал, что оттуда проводил беременную супругу в роддом, еле довёл, уже схватки сильные начались. А вот встречать из роддома опоздал, задержался на работе, пришёл к больнице, а бабушка плачет, сидит с ребёнком на руках. Успокоил, отвёл домой, куда вскоре приехала Мария Ивановна, мама моей бабушки Ирины.
Дедушка и его сестра Александра были младшими в семье. Вкусностей в то время не особо каких имелось в доме. Они очень любили лук печёный из печки. Когда испечёшь его, со слов дедушки, он сладкий и очень вкусный. Но вот в процессе приготовления запах был в доме ужасный. «Маменька Лукерья так нас ругала», – вспоминал дед.
Лукерья сырым полотенцем лупила тётю Валю, дочку Александры Фёдоровны. У бабушки Лукерьи были свои методы воспитания, проверенные годами. Что-то нашкодила маленькая девчонка и была угощена мокрой тряпкой.
Из рассказов дедушки я поняла, что родственники и односельчане страдали заболеванием органов дыхания, похожим на туберкулёз. С его слов, сильно кашляли, отхаркивали с кровью. Так померла сестра дедушки Манюшка совсем молоденькой девушкой. Брат Фёдора Демидовича Данил и дядя дедушки Павел тоже страдали похожим заболеванием, а сосед Егор Круглов постоянно кашлял и мучался.
Также мой дед Нестер Фёдорович рассказал интересную историю о братьях с разными фамилиями: «Был в нашей деревне Шадрино колодец как раз посередине. Дом Демида стоял рядом с колодцем, а с другой стороны – дом Фёдора. Дед-то Демид страшный озорник был. Взял и поменял фамилию на Половинкина. Фёдор, мой-то отец, не стал менять фамилию, сказал, мол, не нравится ему такая фамилия, дразнить будут “поллитровка”, “четвертинка”. А Харлам и Павел, его родные братья, стали Половинкиными».
Под окнами дома Лукерьи и Фёдора была большая лавка. Лавка была сделана из толстенного дерева, которое с одной стороны выровняли под лавку. Дом как раз посередине деревни стоял. На одном конце, за овражком, был магазин. Люди встречались на лавке: те, что возвращались из магазина, и те, что только туда шли; и говорили разговоры, делились новостями, сплетничали и грызли семечки. Такое было «место встречи»!
Прадед Фёдор Демидович никак не мог смириться с коллективизацией и не записывался в колхозники. Бабушка Лукерья ни дня не работала, лишь к старости ходила мыть пол в конторе. Пенсию ей начислили минимальную, и дети помогали ей выживать. Лукерья жила на средства мужа и была домохозяйкой.
Фёдор и Лукерья, собрав самое необходимое, всей семьёй ездили в Сибирь за лучшей жизнью, но там их никто не ждал. Поездка оказалась неудачной. Они вернулись в родную деревню. В дороге умерли два младенца.
Между делом дед как-то про любовь свою вспомнил: «Эх, была у меня подруга из деревни Красная Рамень, Мария Фёдоровна…» – и задумчиво притих.
Как-то надо было отцу деда Нестера, Фёдору Демидовичу, до Городца поехать. Такая у него командировка была по колхозным делам. По возвращении выяснилось, что у лошади мозоль на шее от поводьев. Было созвано собрание колхозников. За то, что Фёдор Демидович недосмотрел за лошадью, он был наказан, присудили пять дней бесплатно в колхозе работать.
Семья Евстигнеева Фёдора Демидовича в годы войны ездила на заработки в Красные Баки. Это была деревня Сало- во. Ездили мой дедушка, его сестра и мать с отцом. Работали за еду, за хлеб, ну и денег давали. Работа была, и еду выдавали регулярно. Со слов дедушки, пришлось уехать из-за сестры Александры: сболтнула лишнего. Дед рассказывал: «Был в той деревне мужик по кличке Горчица с искорёженными руками. Работал Горчица бухгалтером. Вот и сказали этому бухгалтеру про болтовню Шуркину. Пришлось нам без денег уехать, и хлеб- то не хотели отдавать, но потом мы с отцом ходили пешком сто с лишним километров зимой за мешком пшеницы. Вернее, немного тут на электричке, а потом своим ходом, около 80 км получится. Встретили на обратном пути повозку из деревни, отец мешок всю дорогу на спине тащил, подвезти бы, да нет мест, отец Фёдор тогда сказал: “Уж 80 км шли, а тут до деревни рукой подать, дойдём!”». Сложное было время в войну.
Пошёл Харлам в деревню Горбуново ломать амбар. Его от колхоза послали. Нужны были дрова Харламу, чтобы обжигать кирпич. Он ломал, да упало бревно – и прямо по голове Харламу. Хороший мужик был, здоровенный такой, с бородой, до ста лет бы дожил, да вот пришибло.
Рожь косили косой да сразу ставили граблями. А потом бабоньки шли и ставили в снопы. Снопы в бабки собирали, по полтора-два десятка снопов. А потом опять мужики шли и бабки в скирды ставили, сверху делали крышу. Посохнет рожь, и молотить везли.
Опять рассказчик мой начал свою повесть: «А раз с отцом ходили мы на реку. Ночью, прямо к полуночи надо было. Прорубили прорубь и набрали святой воды. Считалось, что силу она целебную имеет».
Дедушка говорил, что «маменька Лукерья угощала тычками, а отец не трогал. Если хорошее настроение у мамы было, звала нас ребятишками, а уж если плохое – челядь».
Огоньки
Всё дело в мыслях. Мысль – начало всего. И мыслями можно управлять. И потому главное дело совершенствования: работать над мыслями.
В генеалогии немало загадок. На них достаточно сложно найти ответ, а на некоторые – совсем невозможно, за отсутствием документов. Отрицательный результат – тоже итог изысканий, но порой опускаются руки. И тогда я выдумываю сказочные истории об острове Род, где хеппи-энд – закономерность. Вот одна такая сказка.
Утро встретило ярким солнышком. День обещал быть по-летнему тёплым. В приподнятом настроении я летала по комнате, приготовила себе кофе. Позавтракав, засела за любимое дело и углубилась в прочтение писцовых книг. Разложив перед собой своё древо прямых предков и потомков, логически размышляла и выстраивала цепочки, стараясь найти родственников из глубины веков.
Вдруг множество светящихся огоньков, сначала крохотных, а потом становящихся чуть больше, появлялось неиссякаемой лентой из свитка с древом жизни. Они закружились у потолка, подлетели ко мне и вытолкали за дверь. Успев схватить лишь свою сумку, куда и сунула второпях свиток, оказалась на улице. Я была спокойна, поняв сразу, что это духи предков несут меня в неведомые дали, навстречу приключениям и новым знаниям. Огоньки, кружась в воздухе, выстроились в прекрасную светящуюся карету, запряжённую тремя огненными скакунами. Я едва успела войти в неё, и они помчали меня с неистовой скоростью. Пролетая над посёлками и городами, лесами и заливными лугами, морями и океанами, не переставала удивляться красоте нашей Земли. Полёт был словно во сне, в какой-то розовой дымке. Облака казались нежной вуалью, а реки – атласными переливающимися лентами. Сердце бешено колотилось. Внизу была синяя прозрачная вода, в которой играли солнечные лучи. Покружив над огромной акулой, мы приблизились к острову. С высоты птичьего полёта я видела пальмы, небольшие возвышенности и необыкновенно красивый песчаный берег. Моя карета снижалась. «Прибыли», – подумала я. Улучив момент, также неожиданно, как и появились, огоньки скрылись в кармане сумочки, а я стояла на острове Род.
Завидев в отдалении серебристый купол здания, я зашагала по извилистой тропке. У дверей стояли два истукана, а внутри – ни души. Лишь круглый стол посередине и открытая древняя книга, которая призывно шелестела страницами. Подойдя, я прочла: «Всё получится».
От такого сочинительства прибавилось сил и выросли крылья. Спустя некоторое время я разгадала тайну в родословной, которая никак не поддавалась уже несколько лет.
P. S.
Нет большей неудачи, чем перестать пытаться.