Зачем остались в том селе
В пути из Фиваиды,
Полдня сидели посреде
И зноем дня томимы.
Что за старик тогда пришёл
Из сумерек согбенный?
Узнав тебя, душой расцвёл,
Отец благословленный.
И тут же, пав к ногам твоим,
С любовью лобызая,
Обильно их слезой омыл,
Смиренно воздыхая.
Фонарь в руке его горел,
И, странных собирая,
Гостями видеть их хотел,
На лица невзирая.
Пришедшим ноги омывал
И, тканью отирая,
Как будто Бога принимал,
Смиренно угождая.
Обильно потчевал гостей
С усердием прислуги,
А словом веры старец сей
Целил сердец недуги.
Затем устроил всем ночлег,
Покой оберегая.
Вы не сомкнули вместе век,
О чём-то рассуждая.
Вы с ним шептались до утра,
Слезами омываясь,
Не прикоснулись до одра,
Как будто не нуждались.
Открой же тайну мне, отец,
Что между вами было
И в чём истории венец,
Чтоб сердце умилило».
«Свободной воли отрекись, —
Ему ответил авва, —
И воле Божьей покорись,
И будет делу слава.
Тебе поведать не хочу
За дерзость и за ропот,
Об этом лучше промолчу —
Духовный будет опыт.
Извёл меня всего в пути,
Нарушив тихость сердца,
Заставил бремя понести —
Закрылась слова дверца».
«Прости, отец, за юный пыл,
Несдержанность такую,
Бывал порою я уныл
И резок зачастую.
Примером веры для меня,
Возможно, повесть станет,
И вдохновение огня
Сердечного подбавит».
«Отец я твой на сем пути,
На поприще духовном,
Доверься мне тебя вести,
И будет польза в оном.
Немного хлеба дай поесть,
Воды, оливок пару,
Тогда услышишь благовест,
Познаешь Божью славу.
Но дай обет, что никому
Об этом не расскажешь,
Иначе слово не начну,
Меня ты точно знаешь.
Покуда живы я и он,
Храни об этом тайну,
Иначе будешь осуждён
За грех пред Богом крайне».
«Исполню волю я твою,
Отец, беспрекословно.
Вручаю всю судьбу мою
Под власть твою покорно».
Немного сердце подкрепив
Отшельник чёрствым хлебом,
Крестом великим осенил
Себя и начал дело.
«Евлогий сей – каменосечец,
Весь день свободной волей
Без пищи, не расправив плечи,
Несёт он крест тяжёлый.
От юности он так живёт,
А лет ему уже за сто,
И силы Бог ему даёт
И благодать ему за то.
Одну монету золотую
Берёт за труд за целый день,
А любит жизнь совсем простую,
И в добром деле есть кремень.
Идя с работы по селу,
Приводит в гости званых —
Всю собирает бедноту,
Мирских, монахов, странных.
Впервые сорок лет назад,
Увидев этот подвиг,
Я начал к Господу взывать,
Просить, чтоб Он изволил
Послать богатство для него,
Для дела в помощь странным,
Поститься начал для сего
С прошеньем непрестанным.
И даже хлеба не вкушал
Недели три примерно,
И только Бога призывал
Исполнить непременно.
И скоро сильно ослабел,
И изнемог немало,
И еле выжить я сумел —
За это Богу слава!
И вот явился некий муж
На вид священнолепный.
«Из-за чего ты так недужь?» —
Спросил меня Пресветлый.
«Поклялся Богу я не есть,
Доколе не исполнит:
Евлогию окажет честь —
Богатством дом наполнит».
Но он сказал: «Напрасно!
Пусть будет так, как ныне есть,
Возможно, что богатство
Его погубит, совесть, честь,
И в этом есть опасность.
Примеров этих не исчесть,
Помощник в этом – праздность.
На трон гордынею воссесть
Помогут страсти мира,
Ведь князю мира равных нет
В создании кумира,
И вечной смерти виден след».
А я, безумный, вновь своё:
«О, Господи, прекрасно!
Прославят имя все Твоё
По миру громогласно!
Любовь убогих оживит,
Бездомным даст покой.
И слабых сердце укрепит
Надёжный сей прибой».
«Ручательство готов принять? —
Ответил мне Пресветлый, —
Ответ за душу Богу дать
Евлогия, прещедрый?»
«Владыко! От руки моей
Взыщи святую душу,
И волей милости твоей
Я слово не порушу».
Дошла молитва до Небес.
Себя увидел в храме,
Во граде, где Христос воскрес.
И там сидит на камне
Священнолепный Отрок.
И справа от него стоит
Евлогий, наш работник.
И Отрок одному велит
Меня позвать к Себе
И молвил: «Ты ли тот,
Причастный к сей судьбе —
Евлогию подать доход?»
«Владыка, точно так», —
Сказали предстоявшие.
«Взыщу с тебя, коль сгубит враг,
За душеньку пропащую».
«Взыщи, Владыка, всё с меня,
Умножь его богатство,
И будет жизнь его красна,
На пользу дела братства».
И тут же вижу – неких двое
Влагали золото прещедро
Евлогию на всё благое,
Наполнив все пустоты недра.
Проснувшись, понял, что услышан,
Прославил Бога тут же я.
И, духом радости возвышен,
Молился Богу до утра.
А в это время сей Евлогий
Ударил камень поутру,
Начав смиренно труд нелёгкий,
Услышал в камне пустоту.
Разок, другой ударил снова,
Пробил проход вовнутрь горы
И видит золота премного,
Безмерно много – до беды.
Объятый ужасом, подумал:
«Что делать мне, не знаю я,
Домой к себе везти не буду,
Иначе станет всё зазря.
Услышит вскоре наш правитель,
Похитит всё тогда себе,
Начнёт преследовать гонитель,
Конец тогда моей судьбе».
Купил волов для перевозки,
Чтоб камни крупные возить,
Ночами золото в повозке
Спешил от глаз подальше скрыть.
Монахов, бедных и убогих
Он больше в дом не принимал.
Святое правило – о многих
Заботы все свои – попрал.
Корабль он нанял, вышел в море,
Отбыл в столицу Византии.
Вельможей сделался прескоро,
Купил палаты дорогие.
Немало золотом царя,
Его вельможей одарил.
Потратил, видимо, не зря
И сан епарха получил.
Прошло два года, вижу сон:
Опять Священолепный,
Тот самый Отрок в храме том,
На камне вновь Пресветлый.
Спросил тогда я сам себя:
«А где же брат Евлогий?
Забыл совсем я про тебя,
Забыл совсем, убогий».
И тут же вижу: пара слуг
От Отрока Святого
Евлогия изгнали вдруг,
И эфиоп увлёк его прескоро.
Проснувшись, я себе сказал:
«О, Боже, что наделал!
Спасти я душу обещал,
А сам испортил дело».
Пошёл в селение я то,
Где жил каменосечец,
Продать как будто кое-что,
В надежде быть привечен.
Прождал весь вечер дотемна —
Никто не подошёл
И не позвал к себе меня.
Евлогий не пришёл.
И вот я встал, решил идти,
Не зная сам, куда,
И вижу старицу в ночи,
Позвал её тогда.
Просил её подать немного
Простого хлеба, коли есть,
Ведь я не ел ещё сегодня —
Воздаст Господь за вашу честь.
Она нырнула в темноту,
Вернулась вскоре с хлебом,
Варёной пищи принесла,
Со мною рядом села.
Спросил её: «Скажи мне, мать,
Живёт, возможно, здесь
Любитель странных принимать,
Ночлег дающий днесь?»
Она, вздохнув, сказала мне:
«Отец мой и владыка!
Сказала б доброе тебе,
Но нет такого лика.
Каменосечец жил недавно —
Служитель странным и простым,
Возвысил Бог его преславно,
За подвиг ближним таковым.
В Константинополь он уехал
И ныне человек большой,
До нас доносятся лишь эхом
Рассказы жизни золотой».
Услышав, я сказал себе:
«Вот сделался убийцей,
Зачем богатство сей судьбе
Я вымолил сторицей».