Сего не понимает.
Ответ в учении Христа,
В Его простой науке,
Сокрытой в сердце у тебя,
В Его смиренном стуке.
И там гармония души,
Рождаясь в чистом сердце,
Возжаждет Божьей тишины,
Откроет к Богу дверцу.
А там – бессмертная любовь
Дороже бриллиантов,
И там же – вечности покров
Бесстрастности талантов.
И там – действительная власть,
И в этом чудо Божье —
Самим собою управлять,
И нет её дороже.
То счастье – тихое наследство
И смысл его простых вещей,
Оно есть вечности соседство —
Туда зовёт Христос друзей.
Где Бог?!
Люди часто говорят:
Бога нет! И зло творят.
Покажите нам Его,
И поверим мы во всё.
Отчего не видят Бога?!
Повреждено сердца око.
Алчность, гордость, суета
Застилают всем глаза.
Как нашёл и знаю Бога?
Где лежит к Нему дорога?
Попытаюсь в двух словах
Рассказать о сих вещах.
Бога вижу я в заре,
Слышу ясно в тишине,
Он во мне и вездесущ,
Он смирен и всемогущ.
Присмотрюсь к Нему в росе,
В паутинке и в лозе.
В небе звёздном есть глаза,
Разве светят звёзды зря?!
Он силён в моей судьбе,
С Ним уверен я в себе,
В жизни, в смерти – устою!
Знаю, верю, умолю.
Укрощение бури
Уходят все вдаль берега,
Покорная лодка-слуга
Плывёт, в синеву устремляясь,
Срединой востока являясь.
Апостолов речи в пути
Тихонько журчат, как ручьи,
Дивятся они чудесам
Преславным и Божьим делам.
Мир моря вокруг оживает
И Бога-Мессию встречает,
И возгласы птиц в высоте:
«Осанна, Владыка, Христе!»
А волны, как руки Марии,
Легонько ту лодку водили.
А солнце, как мать малыша,
Так нежно целует Христа.
Он спит впереди во главе,
Главу преклонив на корме,
Как в яслях Владыка и Бог
Смиренен лежит и убог.
Вдруг ветер, разбег набирая,
Волною волну погоняя,
Решил со стихией шалить —
Бездонные воды будить.
Нахмурилось небо сурово,
И молнии блещут из глаз.
Взгремело вдруг страшное слово:
«Распните Его – мой наказ!»
А водное чрево морскою
Забрызгало лодку слюною.
И волны как вражия рать
Плывущих готовы глотать.
«Владыка, спаси, погибаем!
Уж смертью корабль управляем», –
Апостолы в страхе зовут.
А бездны победно ревут.
Царь-Кормчий восстал ото сна:
«Где вера ваша проста?
Что бурной страшитесь волны
И ропотом души полны?»
И к буре со властью воззвал,
И мир перед Ним встрепетал:
«Утихните, дикие воды!
Умолкни и ветр-воевода!»
Явилась вокруг тишина,
Укрылся же ветр от стыда,
Утих и молчит виновато.
И морю дышать трудновато.
Сидящие в лодке на это
Взывают друг к другу: «Кто это?
Стихиям велит – и внимают,
С покорностью мир утверждают».
А вёсла, скрипя и играя,
Всё воду кругами сгребая,
К концу приближаясь пути,
Желают покоя найти.
Уж месяц у берега весел,
Он звёзды повсюду развесил.
И берег встречает простою
Торжественной их тишиною.
В напастях, бедах и скорбях…
В напастях, бедах и скорбях
К живому Богу обратимся.
Молитвы вознесём в церквях
И воле Божьей покоримся.
Святое войско в небесах
Молитвой грянет у престола.
Ведь все святые там за нас,
Владыку молят снова, снова.
Пускай стращает силой зло,
Дурманит душу ядом ветхим.
Погибнет вскоре всё равно —
Не устоит пред Богом Крепким.
Поговорим об истине
Всякий разум, рано или поздно,
Ищет соль земного бытия,
И с добром, насколько есть возможно,
Жаждет правды истины сия.
Очень важно для ума и сердца,
Познавая суть мирских вещей,
Приоткрыв себе познанья дверцу,
Выбрать истину, минуя сеть страстей.
На земле дорог великих много,
К истине ведёт всего одна.
«Многие пойдут и не возмогут»[13],
Хоть дорога верная пряма.
Каждый день, сражаясь как на фронте,
Выбор совершая непростой:
С истиной стоять на эшафоте,
Либо с ложью мы на пир с толпой,
Год за годом, сквозь мороз и грозы,
Встретим время мудрости седой
Уж не теми, кто лелеял в сердце грёзы, –
Теми, кто испытан Богом, сатаной.
Ложь, змее подобна ядовитой,
Опьяняя разум, словно ром,
Здесь детей рождает плодовито,
В страстном сердце для неё уютный дом.
Ложь всегда скрывает первородство
И стремится к власти, не шутя,
Скрыв под личиною добра уродство,
Бурей в тишине вертя.
Та всегда на истину клевещет,
А про себя: «Смотрите, я свята!»
В бой за собой кровавый мечет,
За эту «правду» жизни не щадя.
Вот у неё готовы сладки речи –
У лжи всегда медовые уста,
Ловко выплетая словом сети,
Толпы за собою в даль маня.
Реки, как всегда, польются крови,
Вновь у руин окажутся умы,
И у разбитого корыта вновь мы,
И позабыто снова: кто же мы?
Истина без цвета и без вкуса,
Как вода из чистого ключа.
Этим и целебна, и могуча,
С силою великого Врача.
Истина скромна и бескорыстна,
Сердцем чистым можно лишь её понять,
Взором трезвым ясно заприметить,
Тайну эту тишиной объять.
Ей не нужны крестовые походы —
Меч и огонь для истины вредны.
Молвит тихо: «Спрячьте меч свой в ножны[14],
Крепитесь в истине и будьте ей верны».
Истина не бьёт, не унижает,
В ней прибежище любви находят все,
Молча горько лишь она взирает
И за всех распята на Кресте!
Истина не тлеет, не стареет,
Лишь порой на три денька уснёт,
В третий день с собою воскрешает
Тех, кто дорогой истины идёт.
Цель у лжи всё та же, как и прежде,
В раю однажды к людям приступив,
Сладко предвещая вкус надежды,
Язвою смертельной наделив.
С тех времён и даже и доселе,
Пьянствуя тщеславною мечтой,
Богом все мечтают стать без Бога,
Духом породнившись с сатаной.
Фейерверком, миражом и дымом,
Одурманив ложной красотой,
Незаметно тянет к краю бездны,
В небо путь закрыв для всех собой.
Чтоб лишить сынов святых наследства,
Добрый отчим знает, что творит:
Сбросит их в отчаяния бездну,
Чтоб на веки в бездне затворить.
Цель у истины всё та же, как и прежде,
В раю Адама сладком поселил,
Чтобы он его хранил в надежде,
Мудрым сердцем верность сохранил.
Несмотря на множество падений,
Злобы, клеветы и суеты,
Бог добра желает падшим детям,
Позволяет называть себя на «ты».
Чтобы люди, просветившись светом
Божьей истины, любви и простоты,
Подвизались в подвиге с ответом,
С отраженьем Божьей красоты.
Вот в таком святом союзе с Богом,
Обновив гармонию души,
Человек обожится простором
Необъятной Божьей высоты.
Чтоб, вкушая дара бесконечность,
Божью власть сыновнюю познать,
Навсегда шагнуть из века в вечность,
Глубину бессмертья осязать!
Голубь мира
Лети, мой голубь, над землёй,
Потоком вод омытой Богом,
Рождённой новою зарёй
И нам вручённою залогом.
Потоп всемирный смыл грехи —
Болезни душ неизлечимых,
Чтоб мы, смиряясь, от сохи
Держались истин нерушимых.
Взгляни, мой голубь, с высоты —
Возможно, горы к небу взвились,
Чтоб мы лишились тесноты
И к жизни новой прилепились.
Принёс ты масличную ветвь
Как древа жизни символ,
Надежду радостных примет
В уставших душах вызвал.
Лети ещё, взгляни опять,