— Да, мистер Симпсон.
— Что там у вас происходит?
— Ничего особенного. Они совещаются, расстрелять заложников или нет. Ну, скоро мне, наконец, можно будет слезть?
В трубке раздалось шебуршание. Глэдис бросила взгляд на экран — рекламная пауза уже кончилась и девица брала интервью у какого-то полицейского. На заднем плане мелькал Джек, пытавшийся отобрать у Симпсона телефон. Наконец отобрал и заорал что есть мочи:
— Сиди тихо и не вздумай высовываться! Ты что, потерпеть не можешь?!
Он еще орать смеет! Глэдис нажала «отбой» — ей не о чем было говорить с подобным грубияном! Еще раз убедившись в том, насколько права была мама, утверждая, что на мужчин ни в чем нельзя положиться, она решила действовать сама…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Глэдис уже знала, как следует обращаться с бандитами: прежде всего, если они не хамят, быть с ними изысканно вежливой — пусть видят, что имеют дело с леди.
Ну, а если хамят — тогда уж можно и ответить. Кроме того, преступники — люди нервные, и их не стоит лишний раз раздражать, так что лучше соглашаться, когда они спрашивают о чем-то непонятном. А в остальном — ничего страшного, люди как люди.
Поэтому, высунув голову из веток, она осмотрелась. Бандиты по-прежнему совещались, сгрудившись неподалеку от телевизора. Тот тип с лысинкой, который прежде сидел на лавочке, отошел к елке и, незаметно для других, снова достал свою бутылку. Но прежде, чем он успел глотнуть, Глэдис окликнула его:
— Простите, сэр!
Он оглянулся, не нашел никого поблизости, взболтнул бутылку и подозрительно уставился на нее.
— Простите, сэр, — нетерпеливо повторила Глэдис — громко говорить она все еще не могла, но, по крайней мере, издаваемые ею звуки уже напоминали нормальный человеческий голос, хотя и с хрипловатыми нотками.
На этот раз бандит вскинул голову — и замер, не говоря ни слова, с полуоткрытым ртом.
— Простите, сэр, это я вас зову. Вы не могли бы оказать мне маленькую любезность?
— Че… чего?
— Вы не могли бы помочь мне спуститься с этого дерева?
Услышав эти слова — вполне невинные и высказанные в исключительно вежливой форме — бандит медленно попятился, продолжая глядеть на Глэдис, выпучив глаза и не закрывая рот. Внезапно он сорвался с места и понесся к остальным, вопя на ходу:
— Там! Там!
Глэдис от неожиданности чуть не упала. Впрочем, это заставило ее еще раз убедиться, что преступники — существа нервные и с ними нужно обращаться с осторожностью.
Добежав до недоуменно обернувшихся и тут же выхвативших пистолеты приятелей, бандит схватил главаря за грудки и испуганно выпалил:
— Там! — обернулся и показал на елку.
— Полиция? — быстро спросил псевдополицейский.
Тип с бутылкой отчаянно замотал головой, потянулся к главарю и шепнул ему что-то, через плечо косясь на елку.
Главарь отпихнул его от себя и рявкнул:
— Какая еще… горилла?!
Казалось, эти слова вернули перепуганному бандиту дар речи.
— Здоровенная! Со мной говорила! Просила помочь спуститься!
— Да ты что, свихнулся? — тут главарь заметил бутылку, все еще зажатую в руке его подручного. — С пьяных глаз мерещится невесть что?!
— Да тут всего ничего! А там горилла!!!
Глэдис очень хотелось вмешаться в разговор, но все еще саднящее горло не давало ей возможности быть услышанной, пока они не подойдут поближе. Слава богу, главарь, кажется, снизошел до перепуганного приятеля и решительным шагом направился к елке.
— Ну, где тут твоя говорящая горилла, показывай! — бросил он, подойдя вплотную.
— Это я, только я не горилла! — обрадованно свесилась вниз Глэдис.
— А кто? — от неожиданности спросил главарь.
— Шимпанзе!
После этого на несколько секунд в вестибюле воцарилась полная тишина.
— Вы не могли бы помочь мне слезть, — попросила Глэдис, надеясь, что главарь окажется умнее остальных и поймет просьбу, высказанную простым человеческим языком.
— Зачем? — тихо спросил главарь.
Глэдис было трудно напрямую сказать, тем более мужчине, зачем ей срочно нужно было слезть. Вспомнив поучение мамы — как именно истинная леди должна говорить в подобных случаях — она, скромно потупившись, объяснила:
— Мне нужно срочно попудрить носик!
Главарь несколько мгновений тупо таращился на нее, пока не нашел ничего лучшего, чем спросить:
— А чего ты сама не слезаешь?
Снисходя к извечной мужской тупости, Глэдис терпеливо объяснила:
— Тут высоко. А лестницу унесли. На второй этаж. Плафоны протирать.
— Дики, Карсон, сбегайте за лестницей, — махнул рукой главарь и снова обратился к Глэдис. — А это у тебя маска — или ты от природы… такая?
Господи, за всеми этими хлопотами она забыла снять маску! Глэдис тут же спряталась и стащила с себя дурацкую обезьянью рожу. Достала из одного из многочисленных карманов пудреницу, посветила на себя фонариком и посмотрелась в зеркальце — все было в порядке, тушь не потекла. Поправила чуть смазавшуюся помаду и снова высунулась.
Все бандиты стояли, задрав головы вверх. Появление Глэдис было встречено тихим гулом и перешептыванием. Ей показалось, что лицо одного из мужчин ей знакомо — только непонятно, где она могла его видеть.
Двое, отряженные за лестницей, появились на верхней площадке — слава богу, не с пустыми руками. Глэдис возликовала — наконец-то!
Звонок телефона, неожиданно раздавшийся откуда-то сзади, взбесил ее. Ну сколько можно!
Если Джек не знает, что делать, пусть хоть не мешает, когда она сама все так хорошо организовала!
Обернувшись, Глэдис нашарила телефон, благополучно забытый в маске, и ответила — весьма раздраженно:
— Чего тебе надо? Отстань хоть сейчас!
— Как ты разговариваешь с родной матерью? — раздался из трубки голос, полный возмущения.
— Извини, я думала, это Джек.
— А-а, — понимающе и прощающе протянула мама — против такого тона по отношению к Джеку возражений у нее не было. — Ну, как у тебя дела? Ты знаешь, я тут подумала над твоей проблемой…
Громкий вопль — «Эй, ты!!!» — почти заглушил слабый голос в трубке. Глэдис высунулась, чтобы попросить их разговаривать потише, и обнаружила, что лестница стоит уже на месте — почти вплотную к ее насесту.
— Мама, извини, мне сейчас некогда — я тебе потом перезвоню.
— Что значит — некогда? Чем это ты там занимаешься, что у тебя нет нескольких минут для родной матери?!! Я тебе не так часто звоню! И могу вообще не звонить!
Ветки раздвинулись, и между ними показалась физиономия одного из бандитов — кажется, Дики. Наверное, они удивились, куда она делась и почему до сих пор не слезает.
— Мама, мне надо идти! Меня бандиты с дерева снимают!
— Отдай телефон, ну! — рявкнул Дики. — И слезай давай!
— Отстань! — отмахнулась Глэдис. — Не видишь, что ли — я с мамой разговариваю!
Из трубки между тем доносилось:
— Какие бандиты? Какое дерево? Ты что, не в себе? Этот подлец загонит тебя в сумасшедший дом, я всегда это говорила! Разводись, пока не поздно!
— Мама, да он тут не при чем!
— Не смей его выгораживать! Это он во всем виноват! Я лучше знаю!
Глэдис на секунду задумалась — а может, Джек и правда во всем виноват? Ведь это он не дал ей спать! Воспользовавшись этим, Дики резким движением выхватил у нее телефон и приложил к уху. Послушав несколько секунд, он неожиданно побагровел, захлопнул крышку и быстро полез вниз.
Она молча последовала за ним — сейчас ей было не до хамской выходки с телефоном. Пусть забирает, если ему так надо — у нее еще есть! Услышала снизу:
— Карсон, запри ее вместе с остальными! — и ехидное: — А ты перепугался — горилла, горилла!
Что значит — запри вместе с остальными?!! Ей же надо… попудрить носик! Спорить с нечуткими людьми на столь деликатную тему Глэдис не хотелось, поэтому она поступила просто — в паре футов от земли внезапно спрыгнула с лестницы и быстро побежала в нужном направлении, не обращая внимания на донесшийся сзади свист и вопль:
— Стой! Куда?!
Позади раздался топот — она увеличила скорость и заскочила в маленький неприметный коридорчик. Даже без света она знала, что в конце, справа, находится заветная дверь.
Минут через пять, стоя в туалете у большого зеркала, Глэдис чувствовала себя почти на седьмом небе. Почти — потому что еще хотелось кофе.
Бандиты, судя по всему, до сих пор искали ее. Они даже включили свет во всем универмаге! Это оказалось очень кстати — а то в темноте неудобно было поправлять прическу и подкрашивать ресницы.
Глэдис уже заканчивала приводить себя в порядок — оставалось только растушевать тени, чтобы придать интересный блеск глазам — как вдруг услышала за дверью голоса:
— Еще тут обыскать надо! Ты — направо, я — налево…
— Сам направо иди! Это же бабский сортир, ты что, сдурел?!
— Давай туда педика пошлем!
И тут же вопль:
— Эй, рыжий! Иди сюда, дело есть!
Глэдис решила, что прятаться бесполезно, и вышла в коридор. Бандитов было трое — Дики, еще один, со шрамом на щеке, по-прежнему почему-то казавшийся ей смутно знакомым, и рыжий симпатичный парень лет тридцати с длинными волосами, завязанными сзади в «хвостик», и выщипанными бровями.
— Да вот же она! — заявил рыжий, первым заметив ее.
Остальные двое обернулись, и Дики, выхватив пистолет, рявкнул:
— А ну пошли! Спряталась тут!
Глэдис пожала плечами — не будет же она объяснять этому хаму, что вовсе не пряталась! — и пошла к выходу.
В ярко освещенном пустом вестибюле шаги звучали как-то особенно гулко. Уже издали она увидела, что остальные бандиты сгрудились у телевизора и, как завороженные, уставились в него.
— Поймали, — заорал кто-то из ее конвоиров. — В сортире пряталась!
Главарь, не оборачиваясь, махнул рукой и замер, вслушиваясь в слова комментатора — на сей раз мужчины, который патетическим голосом вещал:
— Мы до сих пор не знаем, какова судьба несчастных заложников, сколько их и что они сейчас чувствуют. Возможно, кого-то из них уже нет в живых… Над зданием универмага застыло зловещее молчание. Ни полиция, ни ФБР не решаются начать штурм, хотя части спецназа уже прибыли на место — ведь могут пострадать невинные люди! До сих пор бандиты не выдвинули никаких требований — в том числе и политических. Они выжидают. Чего? Этот вопрос мы хотим задать известному политологу и социологу, профессору…