— Как отнеслась к этому ваша девушка? Письма пишет?
— Да, сначала переписывались, хотя… Магадан небольшой город, пошли слухи, и мою девушку, конечно, все это психологически травмировало. В довершение, ее тоже уволили из органов…
— Она работала в милиции?
— Да.
— А ее-то за что уволили?
— За дискредитацию звания сотрудника милиции. Имелось в виду, что все, кто был в нашей компании в тот день, дискредитировали свое звание сотрудника правоохранительных органов. И всех впоследствии уволили.
— Включая ваших друзей, которые не участвовали в драке?
— Да.
— Сейчас девушка пишет?
— Нет, она уже вышла замуж. В принципе, я не сужу ее за это. Ну, что делать…
— Помните, как в «Джентльменах удачи» в первый раз Леонова завели в пустую камеру, и у него от страха глаза полезли на лоб, когда он услышал за дверью топот десятков ног — это возвращались с работы уголовники. А что вас поразило в самые первые часы пребывания за решеткой?
— Поразило, что в СИЗО, в камере небольших размеров, оказалось много народу. Да еще везде веревки натянуты — белье сушится. Меня сразу спросили, за что попал. Всех интересует, с кем придется сидеть в одной камере… Да нормально все было, никто пальцы не гнул, потому что камера — для бывших сотрудников. Очень много оказалось знакомых: кого знал лично, кого — заочно.
— Говорят, сколько человек живет, столько и учится: ошибки тоже воспитывают… То, что произошло с вами, чему-то научило?
— Трудно сказать… так получилось, что я совершил преступление, и я не думал…
— Жалеете? Можно было избежать преступления?
— Если я не буду жалеть… Не знаю. Затрудняюсь ответить. В той ситуации у меня не было времени даже подумать. На месте потерпевшего мог оказаться я.
Испорченный праздник
Буйный тесть. — Восемнадцать ножевых ранений. — «Я в тюрьму попал не с погон». — Жертва не снится. — «В колонию попадают, в основном, рядовые».
— В один прекрасный день у меня просто не выдержали нервы, — говорит осужденный Г. — И когда мне попал в руки нож — это судьба…
Оставив лежащего в коридоре тестя, он зашел в комнату и сказал: «По-моему, я его убил».
Осужденный Г.
— В колонию я попал за убийство, которое совершил полгода назад. Следствие прошло быстро, потому что я был полностью в признании. Я знаю людей, которые по три года находятся под следствием, поскольку не соглашаются с обвинениями. А я сразу согласился. Осудили меня на девять лет лишения свободы. Когда освобожусь, мне будет сорок семь лет.
— Откуда вы родом?
— Из Красноярского края. Правда, родился я в Амурской области. Но мне был один год, когда мать привезла меня в Красноярский край. В общем, в Красноярске я и вырос.
— Где вы работали?
— В УВД. Ездил сопровождающим в поездах — в составе наряда милиции. Пресекали беспорядки, пьянки.
— Какие-то интересные случаи по работе запомнились?
— Да не было ничего запоминающегося.
— Оружие применяли?
— Мы ездили безоружными.
— В каком звании вы были?
— Я рядовой.
— Сколько вы прослужили в милиции?
— Два года.
— До работы в милиции чем занимались?
— Я десять лет на заводе отработал. Наступила перестройка, и нашу бригаду сократили. Мы оказались в административных отпусках. Вот, значит, работы нет, а мне предложили друзья, которые отработали в милиции по многу лет, пойти в милицию. Работа оказалась интересной — ездить, сопровождать… Мне понравилось. А в колонию я попал по бытовой статье. Тесть у меня… с последней женой, со второй, с первой я развелся… он сильно пил, часто очень, ну и жить не давал. В течение пяти лет я все это терпел, устал бороться с ним. Ну… как объяснить, что произошло. Это дело случая. У меня все это произошло совершенно случайно. Была очередная пьянка. Он на меня кинулся в драку. И случайно — просто чисто случайно — мне попал нож в руку. И я им ударил. Я его ударил восемнадцать раз. Я не помню, как вообще-то все это было. Куда я его бил… я просто не помню. В себя я пришел в тот момент, когда он уже упал.
— А жена была дома?
— И его жена, и моя жена — его дочь — обе дома были.
— Они пытались вас разнимать?
— Нет, все это произошло так быстро… Мать спала, а моя жена была в другой комнате.
— Она слышала крики?
— Вот именно, что он не кричал. Она только слышала шум. Но поскольку эти постоянные ссоры и ругань продолжались в течение пяти лет… то есть он как напьется, и начинается: не так ходишь, как говорится, не так летаешь… Придирался практически ко всему. И это в течение пяти лет, и почти каждый день. В квартире, в которой живешь. Пропадает желание вообще идти домой. Но приходится, так как — семья. Конечно, надо было вовремя уйти, пытался… Были варианты снять квартиру, но моя жена боялась оставить мать с ним.
— Дети у вас были?
— Да, был ребенок, двенадцати лет. У меня от первой жены еще ребенок. Мой родной сын. У второй-то был мне неродным.
— В народе говорят: все мы сильны задним умом. Как вы уже сейчас, спустя полгода, расцениваете то, что произошло тогда с вами?
— Ну, я все помню. Я сам же вызвал милицию, дождался, признался. Ничего не скрывал. И нож был на месте. Я сразу написал явку с повинной. И меня увезли в ИВС, там я пробыл десять дней. На одиннадцатый день увезли в СИЗО. Похоже, это судьба. Потому что я по-всякому пытался уйти от этого. Раньше я и милицию вызывал домой. До такой степени уже доходило, что к нам домой милиция просто не приезжала. Почему? Да потому, что очень часто вызывал. А что толку? Его заберут, он утром приходит, еще больше гонора, мол, штраф надо платить, давайте мне деньги, пойду уплачу. А вместо этого опять напивался, опять скандалил. То есть еще хуже получалось. Он жену свою пытался бить, даже не то что пытался, он в трезвом-то виде периодически ее бил… Ну, такой человек. На суде его жена, его сын и его дочь — моя жена — все они были на моей стороне. Претензий ко мне не имели и говорили только в мою пользу. Жена ездила ко мне в СИЗО, передачи привозила. И сейчас пишет письма. Моя теща тоже сама мне привозила передачи. И вообще, у меня была надежда, что на суде мне дадут не так много.
— Какие обстоятельства вы считали для себя смягчающими?
— Ну, не знаю, если смотреть по Уголовному кодексу, то у меня все обстоятельства были смягчающими. У меня получился нервный срыв. Все это накапливалось, накапливалось, и в один прекрасный день просто сорвался. Когда мне попал в руки нож — а он ко мне именно попал — это судьба… Вот у меня — действительно судьба! Я был в комнате, слышу, он на кухне кричит. Я уже привык к этому, и внимания не обращал. Потом он начал ломать мебель — кухонный стол. У меня уже нервы не выдержали, я захожу на кухню и говорю ему: «Ты бы хоть на праздник не портил нам настроение». А было как раз 1 Мая. И я продолжаю ему говорить, мол, зачем ты кухонный стол разломал. Попытался с ним нормально поговорить. Но это бесполезно… Я уже раньше сколько раз пробовал говорить с ним — бесполезно! И я пошел. У нас, как выйти из кухни, был небольшой коридорчик. В этом коридорчике стояла тумбочка, а над тумбочкой — зеркало. Он меня догоняет в коридоре и кидается в драку. И прижимает именно к этой тумбочке. А на ней лежал самодельный ножичек, который обычно носил с собой ребенок — он играл им во дворе с другими подростками в ножички. И вот я уперся рукой в эту тумбочку, и как раз — на нож! Как будто специально… И у меня сразу же, не знаю даже, как это назвать, перемкнуло что-то. В общем, я не помню, как все произошло. Я только начал приходить в себя в тот момент, когда он уже упал. Я тогда пошел в комнату и сказал: «По-моему, я его убил». Реакция родственников была бурной… Шок! И он родной им человек, и я вроде бы родной. Но все равно реакция была, в основном, не в его пользу. Да и вообще дело было совсем в другом, в том, что они теперь оставались одни. Себя же я не оправдываю. Да, виноват. Да, не сдержался. Я когда находился в СИЗО, то убедился, что процентов девяносто сидят за дело. Но есть и такие, кто сидит ни за что. А таких всего десять процентов. Я вам расскажу такую историю. Перед самой отправкой в колонию я познакомился в красноярском СИЗО с молодым парнем. Он окончил школу милиции, получил звание. Работал дознавателем. Его подставили. То есть он кому-то помешал, занимал должность, которая кому-то потребовалась. Там вообще не было состава преступления. А ему приписали взятку. Он задержал человека с пистолетом в руках, потом отпустил его. Уголовное дело не заводилось, потому что был отказной материал. Что происходит дальше? Этот человек приходит и предлагает ему взятку. Он доложил своему начальству, мол, что ему предлагают взятку. Начальство никаких действий не предприняло. И вот в один прекрасный день заходит в кабинет человек, кладет деньги на стол и быстро уходит из кабинета. Следом уже заходят, как их там правильно называть, по надзору за милицией. Ну вот, факт налицо: деньги на столе. Единственный плюс — не было отпечатков пальцев.
— Давайте поговорим о тех девяноста процентах, которые попадают за решетку за дело.
— Ну я ведь сидел в СИЗО в камере для бывших сотрудников. Так что говорить могу только о сотрудниках правоохранительных органов. Люди разные, как и среди гражданского населения. Но сотрудник милиции, который идет на преступление, хуже в том, что он использует форму, использует власть.
— Используя форму, он, возможно, надеется, что благодаря этому уйдет от ответственности?
— Нет, об ответственности он не думает.
— Попадали в вашу камеру какие-то высшие чины?
— Нет. В основном, рядовые. Были и офицеры, но значительно меньше.
— В отношениях рядовых и офицеров присутствовала какая-то субординация?
— Нет, в тюрьме все одинаковы.
— Может быть, кто-нибудь пытался поставить себя выше других?
— Да там не поставишь…
— Почему?
— Просто отвернутся от него, и кто его будет слушать — никто. Хотя можно и совсем не общаться. Специально никто ни к кому не лезет. Все думают об одном: как отсидеть срок.