Из-за одного такого забора на горожанку в третьем поколении выбежал человек в парусиновом костюме.
– Не знаете, как выйти отсюда на Большую Садовую?– вцепилась в его рукав Наташа.
– Ай, не надо туда ходить!– человек скривился как от зубной боли.– Купите у меня лучше колье.
Слово «колье» он произнёс с интонациями принца в изгнании. Гордого принца маленькой державы, вынужденного приторговывать семейными ценностями.
Он достал из кармана вызолоченную пластмассовую лягушку на верёвочке. На лбу у земноводного проступали невидимые миру буквы «Made in China».
Наташа улыбнулась. Ободрённый такой реакцией принц решил поднажать и добавил со значением:
– Берите-берите, по двести отдам. Жаба с золотом. Приносит в дом деньги. Научный факт – доказано Фэншуем!
– А вы хоть знаете, кто такой Фэншуй?– с сомнением спросила Наташа.
– Ученый такой. Вроде Билла Гейтса,– не растерялся продавец.
– Фэншуй – это остров в Тихом океане. Там есть военно-морская база США, засекреченная. Они этих лягушек ловят, вставляют внутрь жучка и подбрасывают нам. Вы, случайно, не американский шпион?
Собеседник мутно посмотрел себе под ноги, спрятал «колье» в карман и побрёл прочь.
Не успел ещё принц в изгнании вернуться в своё изгнание, как у Наташи в кармане заголосил телефон.
«Ой, мамочки!!!» – кричал он на весь двор голосом знаменитой комедийной артистки.
Когда-то Наташе показалось, что поставить такой звонок на номер родителей будет остроумно. Теперь она всё время забывает сменить его, и это позорное «Ой, мамочки!!!» то и дело врывается в её жизнь в самый неподходящий момент.
– Я легла вздремнуть после обеда и видела плохой сон,– без предисловий сообщила мама,– очень плохой. Там было… что-то плохое. И я сразу подумала о тебе. А утром к нам на участок приползла змея. Помнишь горку возле компостной кучи? Вот там она на солнышке и грелась.
– Ядовитая?
– Ужик. Маленький такой, мы ему молока дали. Крэкс полаял на него, но трогать не стал. Ты мне скажи, у тебя всё хорошо?
– Да, всё хорошо.
– Ты только не ври. Нам важно знать, что у тебя всё хорошо.
– Просто замечательно.
– Тогда к чему сны такие снятся, можешь ты мне объяснить? Я Аньке позвонила, у неё всё хорошо. У неё всегда хорошо. Значит, у тебя тоже хорошо?
– Лучше не бывает.
– Ну хорошо. Ты звони, не забывай. Нам надо знать, что у вас всё хорошо. Только ты не скрывай, если что-то будет плохо. Фиалки все уже засохли?
– Я их в офис отвезла.
– Вот и правильно. Ты там почти что живёшь. Значит, всё хорошо?
– Всё прекрасно. Ну ладно, мам, у меня тут дела. Целую. Папе привет.
Ой, мамочки… Наташа прислонилась лбом к забору и почувствовала себя маленькой врушкой, не оправдавшей родительских ожиданий. Им важно, чтобы у них с сестрой всё было хорошо. А у Наташи не всё хорошо. Если так, по мелочи посмотреть – очень многое у неё не хорошо. А по-крупному лучше и не думать. То есть, конечно, не всё так плохо. Нормально, не хуже, чем у других. Но вряд ли хорошо. И уж конечно – не так хорошо, как хотелось бы родителям.
Однако надо как-то выбираться из этих катакомб. Где-то совсем рядом гудит Тверская, стройка грохочет, слышно, как перекликаются на разных языках строители, но нет поблизости никого, кто указал бы дорогу.
Нет, вон чешет какой-то… Пожилой эмо.
Лёгким, прогулочным, немосковским шагом к Наташе приближался высокий мужчина лет сорока. Приличный такой, в костюме. Правда, без галстука. Но костюм дорогой. Ботинки шикарные. Только волосы почему-то до плеч и светло-зелёные. Дизайнер, наверное. Идёт уверенно, по сторонам не оглядывается – значит, знает, где тут выход.
– Простите, вы не подскажете, как на Большую Садовую выйти?– кинулась к нему Наташа. И обратила внимание, что брови у незнакомца тоже светло-зелёные, под цвет волос. Наверное, очень крутой дизайнер.
– Это где?– спросил пожилой эмо. У него был такой вид, как будто он только что свалился с Луны, и всё вокруг для него и внове, и удивительно, и чýдно, и волшебно.
– Если бы я знала, я бы не спрашивала, да? Я думала, вы знаете. Ну, там она где-то,– Наташа неопределённо махнула рукой.– Если все эти стройки срыть нафиг.
– Понятно. Пошли,– легко сказал зеленоволосый и протянул руку.
Наташа вцепилась в неё, как потерявший надежду заяц – в багор деда Мазая. Почему-то она не испытывала никакого смущения или дискомфорта из-за того, что её, как ребёнка, ведёт за ручку незнакомый человек.
Стройка расступилась, образовав проход. Наташа и её провожатый завернули за угол. Тупик? Э, нет. Дома разъехались в стороны, пропуская их. Влажное пятно на стене оказалось аркой. Проход, поворот, снова проход. Если бы Наташа не была так занята своими мыслями о грядущих переговорах, она бы заметила, что здания в самом деле расступаются, шлагбаумы поднимаются, заборы прячутся под землю, появляются арки и проходы там, где их никогда не было.
– Понимаете, концерт в «Б2», в поддержку социальной сети,– захлёбываясь словами, тараторила она,– они сказали, ну и… Так положено. Звезду из Лондона привозит заказчик. Ну и всё такое, значит… На мне – клуб и разогрев. Как бы это… Ощущение, что никому ничего не надо, понимаете? Я бегаю и подталкиваю их! Чтобы праздник и так далее… А они инертны! Им неинтересно!
Они вышли в переулок, запруженный автомобилями, и вдруг неожиданно оказались на шумной и полноводной Большой Садовой.
– А вам интересно?– вдруг спросил проводник.
– Что?
– Концерт.
– Никому это не интересно,– помолчав, призналась Наташа.– Вы же понимаете. Не надо издеваться.
– Я не издеваюсь,– чуть удивлённо ответил зеленоволосый и отпустил её руку.– Зачем же тогда праздник?
– Для отчетности. О, мы уже на месте? Спасибо! Не представляете, как вы меня выручили! Этот таксист меня год мариновал бы по пробкам! А вы…
Не дожидаясь окончания фразы, незнакомец шагнул на проезжую часть. Стал как будто прозрачным, облачком стал, голограммой. Мимо, словно сквозь него, проносились автомобили. Он дошел до середины улицы, остановил ярко-красный Мини Купер, сел на водительское место. Если бы Наташа не погрузилась в мысли о празднике, который был ей совсем не интересен, она бы обратила внимание на то, что в автомобиле больше никого нет. Вместо этого она посмотрела на часы и, убедившись, что прибыла вовремя, поспешила к своей цели, пробормотав вслед чудесному провожатому:
– Да благословит вас святой Фэншуй, добрый господин.
Глава вторая. Синие листья и зелёные волосы
Рабочий день закончился на два часа позже, чем того требовали расписание, начальство и здравый смысл. Наташа решила немного задержаться, привести в порядок не срочные и не важные бумаги – вот, привела. Через пару дней они опять разлетятся по всему кабинету, по чужим столам, полкам и ящикам, так какой же смысл в этом упорядочивании? Мысли собрать в кулак, в кучку, стрелой пустить их в правильном направлении, что-то понять, осознать? Не выйдет – сколько раз уже пыталась.
Если бы кто-то умный, большой, посмотрел на её жизнь сверху, оглядел её разом, вместе с прошлым и будущим,– он смог бы увидеть, где кроется ошибка, маленькая неточность, зацепка, из-за которой всё пошло не так. Царапина, на которой спотыкается патефонная иголка, и всё повторяется и повторяется навязший на зубах мотивчик, одна и та же нелепая, незаконченная фраза, от сотен и сотен повторов утратившая всякий смысл. «Тыр-тыр-тыр», набор ничего не значащих звуков.
Расслышать в этом «тыр-тыр-тыр» главное, расшифровать его и сказать, как жить дальше, способен только тот, большой, кому по силам взглянуть на жизнь человеческую сверху, захватив и прошлое, и будущее. Жаль, что он, большой, шагает семимильными шагами, смеётся раскатами грома, и нет ему дела до надоедливо повторяющегося мотивчика в чьей-то крошечной частной жизни.
А может быть, и того хуже: он, большой, посмотрел на Наташу сверху и списал эту неперспективную, неудачную модель. Пусть уж, так и быть, живёт столько, сколько ей отпущено по гарантии, но как она будет жить, сколько раз повторится в её голове постылый «тыр-тыр-тыр» – неважно. При рождении в неё закралась ошибка, которую уже не исправить, сколько ни припудривай действительность, и никогда не прекратится этот шум, шорох, треск мотора, работающего вхолостую, который не позволяет услышать пение ангелов, звон хрустальных бокалов в высоком морозном небе, журчание чистейшего родника, перебор струн божественной арфы.
Наташа закрыла дверь кабинета, поздоровалась с уборщицей, прошла мимо лифта и спустилась вниз по лестнице – привычные действия, для этого не нужно собирать мысли в кулак и стрелой пускать их в направлении, которому сопутствует успех.
Вышла на улицу, перешла дорогу в неположенном месте, а потом внезапно решила дойти до метро незнакомой дорогой. Когда идёшь с работы непривычным маршрутом, можно вообразить, что это не ты, и не с работы, и не домой, а кто-то другой, более удачливый, вышел из дома и отправился на вечеринку. Или в гости.
Незнакомый путь заставляет очнуться, проснуться. Тут нельзя доверить управление автопилоту и погрузиться в свои мысли, более чем наполовину состоящие из анализа дел минувшего дня. Как хорошо, наверное, быть рабочим: отошел от станка – и тут же забыл о деталях, которые вытачивал весь день.
«Господи, ну хотя бы во сне пожить нормальной жизнью, если наяву не удаётся!» – малодушно подумала Наташа. Вчера ей снились переговоры, что приснится сегодня? Отчёт на пяти страницах, в котором весь смысл – в самом конце, а остальное – просто надувание щёк и набивание себе цены?
Она остановилась – показалось, что кто-то зовёт её. Тёмный безлюдный переулок. Невидимый голос что-то бубнит, может быть, просит о помощи. Наташа подошла к фонарю, огляделась. Голос стал отчётливее, уже можно было разобрать отдельные слова. За фонарём виднелся столб, к которому была прикручена железная коробка с кнопкой и переговорным устройством. В полутьме Наташа с трудом разобрала надпись «Справочная служба».