– Она из другого мира,– сказал Рыба. Ему на колени мягко прыгнул серебристый кот.
– Погладь лучше малыша за ушком. Видишь – он выбрал тебя. Что они только в тебе находят? Предатели, я же вас кормлю! Как ты сказал – «из другого мира»? С северного континента, что ли? Не бывает людей из другого мира, бывает мало денег для того, чтобы все об этом забыли.
– Я вообще не отсюда,– сказала Наташа.– Я сплю. И ваш мир вижу во сне. Там, у меня, тоже есть деньги, но сюда их не пронести.
– Спишь?– недоверчиво переспросила Нита и легонечко прикоснулась к Наташиному плечу.
– Сплю,– неуверенно отвечала та. А вдруг? А что, если…Трава – зелёная. Стены – кирпичные. Подход – деловой. В самый раз для жесткого мира. Разве что коты… Уж слишком они разноцветные, это чересчур даже для манчкинов.
– А если я прижгу тебе руку?– весело спросила Нита таким тоном, каким обычно спрашивают «А давай я налью тебе коньяка».– Раз ты – сон, значит, тебя нет. Тот, кого нет, не чувствует боли.
Она взяла мундштук за самый кончик, как волшебную палочку, и медленно потянулась к Наташе. Та ойкнула и отдёрнула руку раньше, чем закончился этот жестокий эксперимент.
У Рыбы на коленях сидело уже три кота, он по очереди чесал их за ушами и беспомощно вертел головой, но вмешиваться не смел.
Нита ловко кинула недокуренную сигарету в прорезь в центре стола, хлопнула в ладоши. Коты разбежались по углам.
– Не нравится мне ваш столичный табак,– сказала она, брезгливо поджав губы.– Пойди в приёмную, возьми в шкафчике мой любимый.
Рыба поднялся на ноги, отряхнул кошачью шерсть со своего костюма и безропотно побрёл к выходу.
Дверь закрылась. Нита поманила Наташу пальцем, и та послушно пересела поближе.
– Я тоже из другого мира,– тихо сказала хозяйка.
– Тогда понятно,– Наташа ещё раз огляделась по сторонам. Пожалуй, она бы и сама отгрохала себе такой замок – с высокими потолками, круглыми окнами и стадом котов.
– Мы похожи,– как бы отвечая её мыслям, сказала Нита,– я это сразу поняла, как только увидела тебя. Наш мир – мир женщин. Мужчины… в молодости они кажутся загадочными и интересными. Но ведь если вдуматься – они нужны только для продолжения и укрепления рода. У меня три сына. Двое продолжают моё дело. Выбирай любого из двух, и я помогу тебе подняться очень высоко.
«Она… ровесница моей прапрабабушки… Мать моего мужчины… Что происходит вообще?» – мелькнуло у Наташи в голове.
Где-то в недрах замка звякнул колокольчик. Другой отозвался этажом выше. В Наташином воображении пронеслись жуткие картины: Рыба с кинжалом в спине лежит в коридоре, молчаливые слуги закатывают его тело в зелёную ковровую дорожку. Какие-то люди хватают Наташу и волокут в золочёную клетку, пахнущую восточными благовониями. Вокруг ковры, розовое масло и рахат-лукум. И она уже больше не просыпается, потому что никакие законы не действуют на территории замка Ниты.
Открылась дверь, вернулся Рыба с кисетом в руке. Молча сел за стол и стал крутить новую самокрутку. Коты побежали к нему, быстро перебирая короткими лапками.
– Мы с тобой ещё поговорим,– сказала Наташе хозяйка и повернулась к сыну.– Ну, что тебе надо? Неужели пришел просить денег?
Рыба укоризненно взглянул на неё.
– Он гордый. Он никогда не просил у меня денег. Даже когда нуждался. Отказывался, когда я предлагала,– тут же поправилась Нита.– Так что тебе? Нашел невесту и решил заняться торговлей? Зов крови? Только скажи – мы вернём тебя, никто и вспомнить не посмеет, что ты был мастером. Сейчас у меня хватит на это и денег, и власти. И твой отец уже не вмешается. Жаль, что в твоём детстве у меня не было таких возможностей.
Рыба положил на стол готовую самокрутку, легонечко отпихнул особо настырных котов и сказал:
– Меня устраивает моё место. Я хочу поговорить про одну вещь, которая всегда была в твоём кабинете. Но сейчас я её здесь не вижу.
– Понимаю, про что ты хочешь поговорить,– лучезарно улыбнулась Нита и заложила самокрутку за ухо, как простая базарная торговка. Потом поднялась со своего места и подплыла к сыну. Протянула руку, чтобы погладить его по голове, но он отстранился. Рука замерла в воздухе, затем плавно опустилась. Скрестились взгляды. Наташа сидела в кресле, и чувствовала себя неуютно, как ребёнок, который никак не может понять, почему его родители стали вдруг такими чужими друг другу. Нита первой отвела взгляд, улыбнулась и погладила сына по плечу. Он тут же размяк, немного ссутулился.
– Всё личное я велела унести в комнату для праздничных снов. Вставайте, лентяи. За мной!
Нита отперла потайную дверь, скрытую под бархатной портьерой. В полутьме проступали контуры винтовой лестницы. Вслед за хозяйкой «лентяи» поднялись на третий этаж и оказались в коридоре с прозрачными стенами. Приглядевшись, Наташа поняла, что это огромные аквариумы, в которых среди бурлящих, мчащихся в разных направлениях струй воды перекатываются разноцветные мячики.
В конце коридора обнаружилась ещё одна массивная дверь. Нита толкнула её, и все трое оказались в полутёмной комнате, освещенной торшером, похожим на связку факелов. В глубине, за широкой кроватью – что это? Неужели – распятие?
Хрупкого мира не существует. Есть только колония людей, живущих по своим правилам, но не забывших полностью традиции предков. Чтобы не вырождаться, они заманивают к себе девушек из большого мира. Где эта колония? В Южной Америке? В Антарктиде? Мир так велик! Но сейчас всё откроется. Скоро жизнь изменится. Пусть на полюсе, пусть под землёй, пусть в батискафе капитана Немо, но вдвоём, рядом с Рыбой!
Нита провела рукой по стене, в помещении стало светлее. Нет, показалось. Просто мраморная Т-образная полка, что-то вроде высокого столика в изголовье кровати, в центре которого стоит длинная узкая коробка.
– За мной, не отставать,– скомандовала хозяйка.
Проходя по комнате, она задёрнула шторку, но Наташа успела заметить портрет Рыбы. На портрете волосы у него были коротко подстрижены, он сидел за столом в застёгнутом на все пуговицы мундире, задумчиво подперев голову рукой. Вокруг валялись исписанные и скомканные бумаги, но ему словно не было до них никакого дела.
Между портретом и торшером с факелами стояла сплетённая из золочёной (или даже золотой?) проволоки скамейка, над которой висела полка из того же материала.
– Вот,– сказала Нита, указывая на нескладную вазу, похожую на маленького светящегося снеговика. На дне вазы горел огонь.
– Да нет же,– вдруг засмеялся Рыба.– Не для того, чтобы похвастаться своим детским творением, я привёз её сюда. Думаешь, я совсем идиот?
– Боюсь, что да. Может быть, это я хотела похвастаться твоим детским творением? Об этом ты не подумал?
Рыба сник.
Телефон стоял на полке, чуть поодаль – Наташа сразу увидела его и протянула руку, чтобы снять трубку. Но трубка и телефон представляли собой единое целое. Наташа попробовала покрутить диск. Не вышло.
– А почему он не работает?– растерянно спросила она.
– Как он должен работать?– удивилась Нита.– Он стоит тут и украшает. Что ещё? Подпирать им кадки с овощами?
– Он ведь нужен для того, чтобы звонить!
– Для того чтобы звонить, нужен гонг. Ты с окраины своего мира, что ли?
– Мама, откуда у тебя это украшение?– спросил Рыба.
– Это подарок твоего отца. Он же был очень… совсем как ты,– Нита достала из-за уха самокрутку (почтительный и услужливый сын был тут как тут со своей зажигалкой, похожей на карманный фонарик) и закурила, позабыв про длинный мундштук, оставшийся в кабинете.– Однажды во сне он увидел предмет странной формы и непонятного назначения. Днём он никак не мог забыть этот предмет, а ночью сон повторился. Так продолжалось несколько дней и ночей. Твой отец нарисовал странный предмет в трёх проекциях, но всё равно не смог его забыть. Тогда он отнёс рисунок одному мастеру и заказал сделать этот предмет. И только после этого сон перестал его тревожить. Он подарил эту вещь из сна мне. Такого украшения нет больше ни у кого в нашем мире. После этого я согласилась быть с ним. Вскоре он подарил мне тебя.
И тут Наташа поняла, чей портрет скрывается за шторкой – это не Рыба в странном мундире. Это его отец, ученый.
Нита затушила недокуренную сигарету прямо о полку и положила её рядом с вазой-снеговиком. Потом сняла со стены щётку с красиво изогнутой резной ручкой и стала медленно смахивать пыль с телефона. Рыба осторожно взял Наташу за руку, указал подбородком на дверь, и они оставили хозяйку наедине с её воспоминаниями. Спустились на второй этаж по винтовой лестнице. Проскочили кабинет и даже умудрились не выпустить в коридор ни одного кота. Сбежали вниз по кирпичным ступеням и, не оглядываясь, поспешили в гараж, на поиски своего драндулета.
Двухэтажный автомобиль взбирался на гору в полной тишине.
– Значит, твой отец был в нашем мире,– нарушила молчание Наташа.
– Значит, был. Но тоже только во сне. Наши торговцы найдут дорогу куда угодно – если в этом есть смысл. Должно быть, с вами невыгодно торговать.
– Нас просто так не обманешь потому что!– заступилась за жесткий мир Наташа. И вдруг вспомнила:
– Слушай, а что ты мне втирал про дикарей с крашеными волосами? Это шутка такая? Или твоя мама – дикарь?
Рыба нервно встряхнул головой – он не мог выпустить из рук рулевой шар, чтобы поправить упавшую на глаза прядь.
– У твоей матери красные волосы,– с расстановкой сказала Наташа.– А ты уверял меня, что у вас красятся только дикари. Или красный – её настоящий цвет?
– Ненастоящий. Торговцы должны выделяться, чтобы люди сразу видели, кто перед ними. И не особенно доверяли. Закон велит торговцам красить волосы в цвет старого кирпича или носить особые остроконечные колпаки того же оттенка.
Оказалось, что почти тысячу лет назад к власти в Империи пришел большой аскет. Во имя благополучия народа он издал указ, направленный против торговцев. Отныне в города разрешалось завозить только жизненно необходимые предметы. Если мастер мог продавать свои товары без посредников, торговцы должны были забыть путь к его дому. Может быть, благодаря этому указу мастерам теперь и живётся так хорошо.