ак бы он стоял ещё и стоял.
Охранник, короче, построил продавцов, напугал их штрафами и пошел к себе. А я – за ним. Догнала и говорю: «Вы меня извините. Но я виновата. Я манекен за руку очень сильно дёрнула. Потому что я чемпион курса по армреслингу». Он даже не остановился, только процедил сквозь зубы: «Чё надо?» Я продолжаю: «Понимаете, мне стыдно, что из-за меня…» «Надо тебе что?» «Не выбрасывайте, пожалуйста, этот манекен. Давайте лучше я его куплю». Он остановился, посмотрел на меня, головой покачал. Подумал. «Обещать не буду. Но бабки готовь на всякий случай». Потом записал телефон, и пошел дальше, насвистывая.
Завтра же перезвонил: «Срочно приезжай, пока моё дежурство не кончилось!» Я сорвалась, прискакала туда. Мой манекен уже лежит на полу. Беззащитный, голенький – правда, в шлеме. И уборщица его заматывает в чёрный полиэтилен, как заложника. Охранник увидел меня, подмигнул и говорит: «Ну-ка, взяли! На помойку шагом-марш, чтоб духу его здесь не было». И мы взяли. Дотащили эту мумию до выхода из торгового центра. «С тебя – три тысячи»,– сказал охранник. Взял деньги и ушел. А я машину стала ловить.
Привезла моего зайку домой, распеленала, а он чуть живой – буквально. Как будто они его били: там и сям царапины, рука отдельно лежит, ну, это уж я постаралась. Волосы под шлемом в колтун сбились. Я его обмыла, ранки замазала, руку приделала на место так, что теперь незаметно. Причёску потом в порядок привела. А шлем, кстати, себе забрала – ему и так неплохо.
Он теперь у меня стоит, красивый и очень довольный. Переезжаем с квартиры на квартиру: я, мой манекен и моя швейная машинка. Один раз даже на крыше его пришлось везти… Вот такая история.
– А что с магазином, который то был, то пропал?– спросила Мара.– Я этот момент не очень поняла.
– Я сама не поняла. Может, показалось – я потом у всех спрашивала, никто его не помнит.
– А название у него какое-нибудь было? Если было название – значит, не показалось.
– Название… Щас. Точно, было. «Стильные приколы» вроде бы,– припомнила Кэт.
Мара развела руками – она никогда о таком не слышала.
– «Свежие прикиды»,– охрипшим голосом поправила Наташа.– Такой вот магазин.
Она сложила ладони лодочкой и прикрыла лицо. Для неё это был целый мир. Для Кэт – столичная диковинка, которая поманила и пропала. А для Мары такого магазина вообще не существовало. Как быстро сочная реальность засыхает, падает с ветки и превращается в сухие воспоминания. Если бы Кэт не спасла манекен – что бы осталось? Какие доказательства? Да и манекен ничего не докажет. Даже если бы он умел говорить – кто поверит манекену?
Кэт и Мара спрятались каждая за своим монитором. Послышался мышиный шелест клавиатур.
Рыба был прав – монотонная деятельность успокаивает. Когда никому не нужный план работы на две недели был готов, Наташа позвонила в типографию и уточнила сроки изготовления материалов к грядущему концерту. Потом откинулась на спинку стула.
Любопытная Кэт высунулась из укрытия, внимательно посмотрела на руководителя проекта, взяла со своего стола пластиковую папку и отправилась на разведку. Подкралась к Наташиному столу. Положила папку на угол.
– В пятницу барыня изволила швырнуть в меня этим предметом,– угодливым голоском сказала она.
– Да, прости,– машинально кивнула Наташа, не отвлекаясь от своих мыслей.
– Барыне не нравится речка Маймакса?
– Мне не нравится слово «барыня». Перестань меня так называть!
Кэт мягко отступила назад – гроза ещё не прошла стороной.
– А как такой вариант – госпожа титулярный советник?– спросила она.
– Скорее коллежский асессор,– поправила Мара,– он рангом повыше. Но вообще…
Наташа сурово посмотрела на своих подчинённых, и потому не узнала, что «вообще».
– Коллежский агрессор!– тихо сказала Кэт. Наташа потянулась к папке.
– Слушай, а эта твоя… Макса – она на человеческий язык как-нибудь переводится?– быстро спросила Мара, чтобы разрядить обстановку.
– А то!– радостно откликнулась Кэт.– В переводе с аборигенского на русский «Маймакса» означает то ли «Рыбья протока», то ли «Рыбный путь».
– Рыба, в путь,– повторила Наташа. И улыбнулась.
Почувствовав перемены в атмосфере, Кэт уселась на подоконник, откашлялась и начала воспевать родной город.
Подумать только. Какой-то вещий голос повторял «Рыба в путь» – а это просто Кэт юродствовала. Неужели именно она вытащила Рыбу из бесконечных коридоров его сна? А Наташа-то ещё хотела задвинуть её шкафом или даже разжаловать в Митины анимешки. Интересно, на каком месте в табели о рангах находится эта должность?
– Короче, если соберёшься к нам – я тебя первым делом на набережную отведу, со всеми познакомлю… А потом на Сульфат, извини. Кто Сульфатом не дышал – тот жизни не знает. А тем, у кого заложен нос – посаны с Варавино всё объяснят… – продолжала тарахтеть Кэт. Но это было уже неважно.
Глава тридцать первая. Иноземец
До чего здорово было уснуть пораньше и увидеть Рыбу – закутанного в трёхслойный халат, какому позавидовал бы любой арабский шейх, взъерошенного спросонок, попивающего из тонкой резной чашки утренний зелёный кофе.
– Ты уже побрился?– спросила Наташа и провела рукой по его щеке.
Рыба в ответ осторожно прикусил её палец. Потом признался, что бреется вечером, перед сном. С тех пор как они начали видеть друг друга.
– Но там, у меня, ты же во сне!– засмеялась Наташа.– А значит, можешь представить себя каким захочешь! Хоть с бородой до пола – только, пожалуй, все же не надо с бородой. Вспомни, как во сне меняется одежда! Лёг в пижаме – проснулся в пальто. Жалко, что другой цвет волос не удаётся приснить. Я пробовала.
Рыба покивал, потом пробормотал себе под нос, что хотел бы иметь такую возможность и в реальном мире: заснуть в пижаме, проснуться уже в костюме. Но поскольку нет у него такой возможности, то сейчас он вынужден на какое-то время покинуть Наташу, чтобы привести себя в порядок.
Он проводил её в комнату для размышлений и удалился. Мебели вокруг было немного: мягкий пуф, жесткий стул, какая-то шведская стенка – видимо, на случай, если размышляющему захочется повисеть вверх ногами. Низенькая тахта – для размышлений в горизонтальном положении. Рядом с пуфом, на приземистом пятиугольном столике – не доигранная шахматная партия. Точнее, не совсем шахматная. Клетки были не двух, а пяти разных цветов, так, что доска напоминала скорее поле для игры в «Скраббл». Белые, коричневые, чёрные и красные фигуры стояли на ней кучно, но в совершенном беспорядке. От нечего делать Наташа пересчитала клетки: двенадцать по горизонтали, двенадцать по вертикали. Стало быть, всего сто сорок четыре.
Вернулся Рыба – в скромном шерстяном костюме с пряжками вместо крючков.
– Что значит число «сто сорок четыре»?– спросила у него Наташа.
– Говорят, это возраст мудрости. А что?
– Тут на доске ровно сто сорок четыре клетки.
– Простое совпадение. Это же «Завоеватель». У вас нет такой игры? Отец очень любил её и рано научил меня сначала основным правилам, а потом разным тонкостям и хитростям. Когда я приходил к нему, мы обязательно разыгрывали хотя бы одну партию. Смотри…
– Он же отказался от тебя ради денег! И по документам твоим отцом считался другой дядька,– перебила его Наташа.– Вот тебя бы спросили: мальчик, зачем ты ходишь к чужому человеку из другого лара – что бы ты ответил?
– Официально я ходил в его дом обучаться наукам. Я знал, что он мой отец. Он знал, что я его сын. Просто не нужно было говорить об этом при посторонних. Он и в самом деле учил меня. Бесплатно. Ните это особенно нравилось. Вот и «Завоевателю» заодно научил. Но мама не одобряла это, считала пустой тратой времени.
В «Завоевателя» играли вдвоём. Игроки получали на руки по два войска, укомплектованных князем, офицерами, колесницами, стрелками, шпионом и шутом. Пешек в этой игре не было. Чтобы обзавестись «пешими солдатами», следовало брать в плен фигуры противника. Можно было одним своим войском пленить другое, можно было с ним объединиться. Задача состояла в том, чтобы взять в плен как можно больше «пешек» и обездвижить или уничтожить вражеских князей. Князь был единственным, кого в этой игре «убивали». Но полная победа признавалась за тем игроком, который умудрялся захватить все фигуры на поле, не уничтожив при этом ни одного князя.
– Угадай, как называется такой победитель?– спросил Рыба.
– Завоеватель? По названию игры?– предположила Наташа.
– Почти. Рыба Завоеватель. Тот самый, в честь которого меня назвали.
– Так твой тёзка что же, совсем никого не убивал?– с сомнением протянула Наташа.
– Убивал, конечно. Но только в самой безвыходной ситуации. Вот как сейчас,– Рыба сделал ход белой колесницей и снял с доски коричневого «князя». Бережно выдвинул крошечный ящик в торце игрового поля, чтобы положить в него поверженную фигуру – и замер. В ящичке лежали… наушники. Наушники-капельки, с перепутанными проводами, такие, какие можно купить в любом ларьке за самые незначительные деньги.
– Опа! Сувенир из жесткого мира?– дёрнув за проводок, спросила Наташа.
Рыба тревожно огляделся по сторонам, поставил коричневого князя обратно на доску, и нервно закрыл ящичек.
– Тсс. Это контрабанда. Я их сам спрятал сюда два дня назад, и забыл, где они. Весь дом перевернул. Уже ждал приглашения в павильон правосудия.
– А это что-то опасное? Они позволяют слышать что-то… неподобающее?
– Да нет. Это просто крошечные коробочки с тишиной. Какой бы ни был шум вокруг – они сделают тихо. В них живёт спокойная тишина. Не мёртвая, глухая, а настоящая тишина цветущего луга, с лёгким шелестом трав, с тихим пением жуков-колокольчиков.
– Так чего же в этом опасного?
– Штамповка. В столице не место такому товару. Порядок есть порядок. Какие ни есть наши законы, но их необходимо соблюдать. Первые два раза нарушителя штрафуют, товар уничтожают. Меня один раз оштрафовали уже. На третий – ограничивают в правах. Делают особую татуировку на кончиках пальцев. Права, чтоб их ветром унесло, пусть, не жалко. Но татуировка может помешать чувствовать материал.