– осторожно спросила Наташа.
Переводчица сделала знак подождать, отошла к лицу, пошепталась с ним. Вернулась и сообщила: «Мы готовы дать ещё одно интервью. Если вопросы не будут скучными».
Кэт и Мара получили действительно ответственное задание: взять интервью у лица торговой марки и развлекать суперзвездного мальчика до того момента, пока не настанет его очередь выходить на сцену. Наташа внесла в свой список два пункта: «Кэт и Мара – помогать» и «Лицо марки – развлекать», и с наслаждением перечеркнула крест-накрест.
– Что это за Кощейка был?– поинтересовалась Снусмумра.
– Так я же сказала. Наша звезда из Лондона.
– Да ладно. Это – кумир визжащих девочек? Не верю.
– Разве при виде этого юноши в тебе не пробудились древние женские инстинкты?
– Только один. Материнский. Я бы даже сказала – инстинкт матери Терезы.
– В каком смысле?
– Хочется накормить его калорийной едой и антидепрессантами, а затем на три месяца отправить в деревню, где ему придётся познать тяжелый физический труд и простые сексуальные утехи на сеновале, с румяными ненасытными селянками. Непременно селянками, а не селянами. И без использования плетей, наручников и разных затейливых игрушек.
– Какая ты жестокая!– засмеялась Наташа и вернулась в своё убежище возле бутафорской руки. На ладони, как в кресле, сидел Рыба и с любопытством глядел по сторонам.
– Устал сегодня очень,– признался он, скатываясь вниз,– и уснул как подлец. Тебе помочь?
«Ещё один помощник на мою голову!» – подумала Наташа и вернулась к изучению списка.
– А вот, кстати, есть для тебя дело,– сказала она.– Надо смонтировать мобильные стенды. Все детали должны уже были привезти и поставить внизу, у сцены. Спустишься, значит, и сразу их увидишь – две такие сумки здоровущие. Чёрные, из неприятной на ощупь ткани. В сумках – железки, из них надо скрутить треножники. Ну, там двух вариантов быть не может, ты всё поймёшь сразу. Ещё в сумках лежат тубусы, а в них – свёрнутые в рулончик баннеры с адресом нашей социальной сети.
– Что? Где? А потом куда?– запутался Рыба.
– С какого момента перестал понимать?
– Скрутить треноги – понял. Но в сумках лежит что-то, что надо доставить по адресу. Вот я не понял, по какому адресу.
– Никуда доставлять ничего не надо. Достанешь плакаты. Понимаешь – плакаты! Вот типа как на стене висит. Это плакат. Там – такие же, только другие. С адресом. Адрес тебя не касается. Надо взять и тупо прикрепить плакаты к треножникам. За специальную висюльку. Чтоб из зала было видно. Прикрепить и поставить на сцене, слева и справа. Если что-то непонятно – ищи меня, объясню. Но лучше постарайся разобраться сам, мне очень некогда. Вот… – Наташа достала из своей папки рекламную листовку размером с почтовую открытку,– вот, возьми на всякий случай флаер. На плакатах – точно такая же картинка, только в десять больше.
Рыба взял листовку, ещё раз прокрутил в голове всю последовательность действий, кивнул и удалился. Наташа заглянула в гримуборную лондонской звезды. Звезда, переводчик, Кэт и Мара о чём-то оживлённо болтали на языке Шекспира и Джона Леннона.
Очередной телефонный звонок отвлёк от этого умиротворяющего зрелища. Фирма, с которой «Прямой и Весёлый» сотрудничает уже много лет, впервые за свою историю не успела вовремя изготовить мобильные стенды. И, естественно, не подвезла их в указанное место. Не катастрофа, но хорошего мало. Тяжело вздохнув и сделав в своём списке траурную пометку напротив соответствующего пункта, Наташа отправилась на поиски Рыбы.
Спустилась в зал, окинула взглядом сцену. Чепуха какая-то – в левом углу уже реял плакат с адресом продвигаемой социальной сети. В правом Рыба прикреплял к треножнику точно такой же.
Наташа перезвонила изготовителям и попросила больше не дезинформировать её. «Какой там дезинформировать!– был ответ.– Нам так стыдно, мы уже сами себе выписываем штраф за неустойку, чтоб вы простили нас и впредь делали заказы только в нашей фирме!»
Наташа ещё раз посмотрела на сцену. Слева – полный порядок. Справа – тоже уже почти порядок: Рыба неторопливо и основательно расправляет плакат, наводит последний лоск.
– Ох, ну куда же они их, трам-там-там-там,– прокатилась по залу крупная матерная дробь.– Эй, ты не видела тут два пакета с мусором?
Рядом с Наташей стоял пожилой уборщик с мутными глазами, в униформе клуба.
– Что случилось-то?– спросила Наташа.
– Чего случилось-то? Ничего не случилось-то!– с вызовом ответил тот.– Из-под носа два мешка мусора кто-то… спионерил. Юмор такой. Сейчас разбросают, мне опять собирать, трам-там-там-там!
Наташа сочувственно покивала. Уборщик посмотрел на неё волком – мол, в гробу я видал твоё сочувствие – и побрёл за кулисы.
Наташа поднялась на сцену, ощупала плакаты и подставки – всё настоящее, всё, как полагается. Рядом довольный Рыба комкал в руках что-то хрустящее. Вернее, не «что-то», а чёрные пластиковые пакеты из-под мусора.
– Ты где их взял?
– Две сумки, из неприятной на ощупь ткани,– повторил он условие задачи,– чёрные. Их не было там, где ты сказала, но я всё же нашел их. Изображение как на фланере.
– Флаере.
– Флаере. Только в десять раз больше.
«Гринпис скажет нам спасибо,– подумала Наташа.– При изготовлении мобильных стендов пострадал только уборщик. Наши рекламные материалы сделаны из вторсырья. Прямо из мусора сотворились. Потому что Рыба не хотел меня отвлекать и умудрился найти то, чего нет и быть не может».
До начала концерта оставалось полчаса, когда прибежал художественно взъерошенный молодой человек и сообщил, что он – конферансье.
– Мы же вроде с другим договаривались,– поглядев на него, сказала Наташа.– Вас я впервые вижу.
– Я вас тоже впервые вижу,– не растерялся молодой человек,– но у Коли сегодня съёмки. А у нас наоборот – спектакль заменили. Потому что Городничего вызвали, орден ему вручать. Вот я вместо него и прибежал-с.
– Текст ведущего ваш Коля, конечно, с собой на съёмки забрал?– полуутвердительно спросила Наташа.
– Конечно,– кивнул взъёрошенный: мол, а как ещё порядочные люди поступают?
– Это я тоже предусмотрела,– Наташа достала из папки копию сценария.– Вот, держите. У вас двадцать минут. Забирайтесь во-он туда – на ладонь, чтоб я вас видела, и учите свой текст. За десять минут до начала – проверю.
– Сердечно вам признателен,– поклонился художественно взъерошенный конферансье,– а то я один раз вместо Кольки пришел вести корпоратив…
Наташа приложила палец к губам. Артист понимающе кивнул и начал устраиваться на возвышении.
– Мужик, ты спишь на ходу, что ли?– послышался голос Снусмумры.– Мог бы покалечить!
Наташа резко обернулась, подобно матери-тигрице, готовой как следует разобраться с «мужиком», который подвергает опасности её тигрёнка. И увидела дикую картину: Снусмумра стоит напротив Рыбы, уперев руки в боки, а Рыба явно не видит её и даже не слышит, а только с интересом рассматривает висящий на стене огнетушитель.
Наташа бросилась на помощь.
– Что произошло?– спросила она у Снусмумры.
– Ничего не произошло. Иду, никого не трогаю. Вдруг этот дылдач выкатывается и чешет как сквозь меня.
– Понятно. Теперь к тебе,– Наташа повернулась к Рыбе и с нажимом произнесла:
– Ты в и д и ш ь, что тут человек стоит?
Рыба оторвался от созерцания огнетушителя и поглядел на Снусмумру как на пустое место.
– Тут человек стоит! А ты сквозь него пройти пытался!– повторила Наташа и сделала вид, что объясняется с ним при помощи жестов. Потом, повернувшись к Снусмумре, пояснила:
– Он глухонемой!
– «Пока не поем – я глух и нем?» – вспомнила Снусмумра.– Тоже не кормишь его? Зря.
– Он по-настоящему,– печально сказала Наташа,– ничего не слышит. И говорить не может. С детства.
Словно в доказательство её слов, Рыба неопределённо покрутил руками в воздухе.
– Он извиняется!– «перевела» Наташа.– Не выспался! Работал!
– А что глухонемому делать на концерте?– прищурилась Снусмумра.
– Он нам мобильные стенды скручивает. Это наш… разнорабочий. С работы.
– А…
– Это – наш музыкант,– глядя Рыбе прямо в глаза, вновь принялась жестикулировать Наташа,– она уже скоро выйдет на сцену и будет там петь. Но ты не услышишь, ведь ты глухонемой. Но она очень хорошо поёт! Я тебе потом перескажу. Жестами.
– А зачем ты говоришь, если он глухой?– удивилась Снусмумра.
– Он по губам читает. Одним глазом по губам, другим – по рукам.
– Ой, Наташечка,– задушевным тоном протянула Снусмумра,– я думала, это я накурилась. А похоже, что ты – накурилась.
– Что-что ты сделала?
– Ну, я дунула для здоровья,– объяснила Снусмумра.– Ладно, пойду настраиваться.
«Теперь понятно, почему она увидела Рыбу!– сообразила Наташа.– Это её глюк!»
– Я никого тут не обидел?– осторожно спросил «глюк».
– Пока нет. Но тебя надо спрятать. Сейчас я пойду конферансье экзаменовать. Видишь, сидит и зубрит, умничка такой?
– Не вижу.
– Понятно. Там сейчас человек, но я его сманю вниз. Когда я отойду вот сюда – это значит, сманила. Тут и полезай на его место и не отсвечивай. Мало ли, какие тут люди глазастые.
Концерт начался вовремя. Конферансье художественно приукрасил свою речь, но ни на миллиметр не отклонился от намеченного в сценарии курса. На сцену вышла Снусмумра и ударила по струнам.
Наташа прижалась спиной к бутафорской руке. На ладони сидел никем не замеченный Рыба и гладил её по голове.
Подошел давешний уборщик с огнетушителем в руках.
– Где пожар, трам-там-там-там его через там-там?– устало спросил он.
– Какой пожар?– на автомате ответила Наташа, сверяясь со своим списком.– Пожар мы в бюджет не закладывали.
– Ну, вы тут стояли полчаса назад и кричали: «Пожар! Пожар! Пожар!» У меня жена была глухонемая. Я немного разбираюсь.
– Молодец. Грамотный,– сказала Наташа.– Но вы вообще видели, кому я кричала? Это же артистка, знаменитая! Вон, на сцене стоит. Её всегда так готовят к выступлению. Кричат несколько раз «Пожар!» на языке глухонемых. Иначе она не сможет зажечь зал.