Джейсон, одержимый грядущим приездом И Ди Лоутона, не потрудился упомянуть, что в «Перигелии» ожидается еще один гость: Престон Ломакс, нынешний вице-президент Соединенных Штатов и лидер предвыборной гонки.
У ворот столпились охранники. На крыше нашего главного здания посреди специальной площадки расположился вертолет. Этот протокол максимальной безопасности был знаком мне еще с визитов президента Гарланда: в прошлом месяце тот несколько раз наведывался в «Перигелий». Охранник у входа – тот, что называл меня доком и чей уровень холестерина я проверял раз в тридцать дней, – по секрету сообщил, что на сей раз явился Ломакс.
Едва я вошел в двери лазарета (Молли не было, ее временно замещала девушка по имени Люсинда), как на пейджер мне поступила просьба срочно явиться в офис Джейсона в управленческом крыле. Четыре кордона спустя я остался с ним наедине. Боялся, что он потребует новых лекарств, но вчерашнее мое вмешательство обеспечило ему убедительную (хотя, безусловно, лишь временную) ремиссию. Джейсон встал и уверенно прошелся по комнате, расставив руки, чтобы похвастаться, что те не дрожат.
– Хочу поблагодарить тебя, Тай.
– На здоровье, но повторяю: никаких гарантий.
– Принято. Главное, продержаться до вечера. Эд объявится в полдень.
– Не говоря уже о вице-президенте.
– Ломакс здесь с семи утра. Ранняя пташка. Пару часов подряд обменивался мнениями с нашим марсианским гостем. Скоро поведу его на экскурсию доброй воли. Кстати говоря, Вон хотел с тобой повидаться. Выкроишь пару минут?
– Если он не занят делами государственной важности.
В следующем году Ломакс должен был победить на президентских выборах – играючи, если верить опросам. Джейс культивировал свои с ним отношения задолго до прибытия Вона, и Ломакс оказался в восторге от марсианина.
– Отца на экскурсию возьмешь?
– Только потому, что не знаю, как вежливо отказаться.
– Чуешь проблему?
– Чую массу проблем.
– Но с физической точки зрения ты в порядке?
– Самочувствие прекрасное. Но врач у нас ты. Мне понадобится еще пара часов. Как считаешь, выдержу?
Сердце его билось чуть быстрее нормы, что неудивительно, но симптомов АРС и след простыл. Не исключено, что от медикаментов Джейсон был перевозбужден или соображал чуть хуже обычного, но виду не подавал: напротив, лучился спокойствием, уединившись в прохладной светлой комнате где-то в недрах своего сознания.
Поэтому я отправился к Вону Нго Вену. Тот был не у себя: сбежал в маленький кафетерий для руководства, закрытый и окруженный рослыми мужчинами, каждый с витым проводком за ухом. Когда я проходил мимо мармита, Вон поднял глаза и жестом остановил клонов-охранников, бросившихся мне наперерез.
Я уселся за столик со стеклянной столешницей лицом к Вону. Тот ковырял казенной вилкой бледный лососевый стейк и безмятежно улыбался. Я съежился на стуле, чтобы не выделяться ростом. Вону не помешала бы подушка на сиденье.
Но еда шла ему на пользу. За время, проведенное в «Перигелии», он слегка поправился. Костюм его, сшитый пару месяцев назад, уже натянулся на животе. Жилета Вон не застегивал. Щеки его тоже округлились, хотя черную кожу по-прежнему прорезали овражки морщин.
– Слыхал, вы встречались с посетителем, – сказал я.
– Да, но не впервые, – кивнул Вон. – В Вашингтоне я несколько раз беседовал с президентом Гарландом и дважды – с вице-президентом Ломаксом. Говорят, после выборов он придет к власти.
– И вовсе не потому, что его особенно любят.
– Я не в том положении, чтобы судить о кандидатах, – сказал Вон. – Но он тем не менее задает любопытные вопросы.
– Не сомневаюсь, что он умеет быть дружелюбным, когда надо. И он вполне приличный чиновник. Но, – услышав слова одобрения, я машинально принял защитную стойку, – на Капитолийском холме его ненавидят решительно все. Он был руководителем партийной фракции при трех президентах. Там и мышь не пробежит без его одобрения.
– Считаете меня наивным, Тайлер? – усмехнулся Вон. – Боитесь, что вице-президент Ломакс воспользуется мною в собственных целях?
– Строго говоря, не наивным, а…
– Общеизвестно, что в вашем мире я новичок и мне не понять тончайших политических нюансов. Но я на несколько лет старше Престона Ломакса. И однажды занимал официальный государственный пост.
– Неужели?
– Три года, – кивнул он с заметной гордостью. – Был распорядителем сельского хозяйства в кантоне Ледяных ветров.
– Ах вон оно что…
– Это верховная должность в Административном совете почти всей дельты реки Кирьолох. Конечно, не пост президента Соединенных Штатов Америки. В распоряжении сельскохозяйственной администрации нет ядерного оружия. Но однажды я вывел на чистую воду коррумпированного чиновника. Тот подделывал весовую статистику урожая, а разница поступала на рынок под видом излишков.
– И чиновник имел с этого комиссионные?
– Можно и так сказать, раз существует такой термин.
– Выходит, в Пяти республиках тоже есть коррупция?
– Ну разумеется. – Вон моргнул, и замысловатый рельеф марсианского лица пошел рябью. – Разве может быть иначе? Почему столь многие земляне предполагают, что у нас нет коррупции? Если бы я прибыл сюда из другой земной страны – Франции, Китая, Техаса, – никто не удивлялся бы, услышав о взятках, воровстве и двуличии.
– Пожалуй, но это не одно и то же.
– Разве? Вы же работаете здесь, в «Перигелии», и наверняка встречали кого-то из поколения основателей – признаю, для меня все это в высшей степени удивительно, – но вы встречали мужчин и женщин, чьими отпрысками являются все марсиане. Неужели они были столь идеальны, что вы ожидаете безгрешности от их потомков?
– Нет, но…
– В общем, это заблуждение, хотя весьма распространенное, если не сказать повсеместное. Даже книги, которые вы мне принесли, – те, написанные еще до Спина…
– Вы их прочитали?
– Да, с большой охотой. И огромным удовольствием. Спасибо. Но даже в этих романах марсиане… – Он задумался в поисках нужного слова.
– Наверное, в какой-то степени безгрешные?
– Отстраненные, – нашелся он. – Мудрые. Хрупкие на вид. Но на самом деле весьма могущественные. Древние. Но для нас, Тайлер, древние – вы, земляне. Древний вид, древняя планета. Таков неизбежный парадокс.
Я обдумал его слова.
– Даже роман Герберта Уэллса…
– Там марсиан почти не видно. Они являют собой абстрактное равнодушное зло. Они умны, а не мудры. Однако, если я правильно понимаю ваш фольклор, ангелы и демоны – это братья и сестры.
– Но более современные произведения…
– Все они крайне интересны, и главные герои хотя бы похожи на людей. Но ведь истинная краса этих книг – в описании ландшафтов. И даже эти прекраснейшие ландшафты появились в результате трансформации. Каждая дюна прожила целую жизнь, со своей собственной судьбой.
– Ну и, конечно, Брэдбери…
– Его Марс – вовсе не Марс. Но его Огайо весьма похож на мою планету.
– Понимаю, о чем вы говорите. Вы просто люди, и Марс – совсем не рай. Согласен, но вряд ли это означает, что Ломакс не попытается использовать вас в собственных политических целях.
– А я отвечу, что целиком и полностью осознаю такую вероятность. Вернее сказать, не вероятность, а несомненный факт. Очевидно, мною воспользуются ради политической выгоды, но в том и заключается мое могущество: даровать поддержку или отказывать в ней, сотрудничать или упрямиться. Власть моя в слове моем. – Он снова улыбнулся (у него были идеально ровные, ослепительно-белые зубы). – Или в молчании.
– Так, собственно, какой у вас интерес во всей этой затее?
– Никакого. – Он вскинул руки, показал мне ладони: жест, однозначный на обеих планетах. – Я марсианский святой. Но мне будет приятно видеть запуск репликаторов.
– Исключительно ради знаний?
– Признаюсь, знания – моя слабость, но согласитесь, что я руководствуюсь самыми праведными мотивами. Узнать что-то новое о Спине…
– И бросить вызов гипотетикам?
– Очень надеюсь, – он снова моргнул, – что гипотетики, кем бы они ни были, чем бы ни являлись, не воспримут наше деяние как вызов.
– А если воспримут?
– С чего бы?
– Ну а вдруг? И в таком случае они решат, что вызов брошен не с Марса, а с Земли.
Вон Нго Вен еще немного поморгал, и на лицо его вновь выползла снисходительная улыбка одобрения:
– Вы удивительно циничный человек, доктор Дюпре.
– Как это не по-марсиански с моей стороны…
– Совершенно не по-марсиански.
– А Престон Ломакс? Он поверил, что вы ангел во плоти?
– Кроме него, никто не в силах ответить на этот вопрос. Последнее, что он сказал мне… – Тут Вон сменил оксфордское произношение на безупречную имитацию речи Престона Ломакса: отрывистый выговор, промозглый, словно зимний пляж. – Беседовать с вами великая честь, посол Вен; вы изъясняетесь откровенно и без утайки; для меня, старого обитателя округа Колумбия, подобные разговоры – большая редкость.
Впечатляющая пародия. Особенно если учесть, что ее исполнитель научился говорить по-английски меньше года назад. Так я и сказал.
– Я филолог, – ответил Вон. – Читал по-английски с самого детства, хотя читать – это одно, а общаться – совсем другое. Но у меня несомненный талант к изучению языков. Отчасти по этой причине меня отправили к вам. Тайлер, можно попросить вас об очередной услуге? Не принесете ли мне еще романов?
– Боюсь, романы про Марс у меня закончились.
– Не про Марс. Любые. Какие угодно, на ваше усмотрение. Те, которые произвели на вас впечатление или доставили удовольствие.
– Уверен, профессора английского дерутся за право составить для вас читательский список.
– Несомненно. Но я прошу не их, а вас.
– Я не филолог. Да, я люблю литературу, но читаю бессистемно. И по большей части современные книги.
– Тем лучше. Я бываю один гораздо чаще, чем вы могли бы подумать. Мое жилье вполне удобно, но я не могу покинуть этих стен без детально продуманного распорядка. Не имею возможности выйти поесть, сходить в кино, записаться в общественный клуб. Я мог бы обратиться с такой просьбой к моим… нянькам, но меньше всего мне хочется читать книги, одобренные специальным комитетом. Хорошая, честная книга – почти то же самое, что добрый друг.