– Тайлер, ты должен это прекратить!
– Делаю, что могу. Он не реагирует на опиаты. Думаю, лучше поговорить утром.
– Ты что, не слышишь, как он мучается?
– Конечно слышу.
– И это для тебя пустой звук? Господи! – воскликнула она. – Да ему было бы лучше в Мексике на койке у какого-нибудь шарлатана! Было бы лучше под присмотром знахаря! Ты вообще хоть знаешь, что ему вкалываешь, шарлатан паршивый? Господи!
К несчастью, она озвучила вопросы, которыми я начинал задаваться сам. Нет, я не знал, что я ему вкалываю, не имел ни малейшего научного понятия. Я поверил обещаниям марсианина, но вряд ли Кэрол осталась бы довольна такой линией защиты. Процесс оказался гораздо сложнее и – очевидно! – гораздо болезненнее, чем я ожидал. Вернее, чем позволял себе ожидать. Возможно, препарат работал неправильно. Или вообще не работал.
Джейс издал траурный стон, и тот завершился тяжелым вздохом, Кэрол зажала уши ладонями:
– Он же страдает, ты, шарлатан! Ты только посмотри на него!
– Кэрол…
– Хватит! Я звоню в «скорую», коновал ты хренов! Я в полицию звоню!
Я подошел к ней вплотную, взял за плечи и почувствовал, какая она хрупкая, но в то же время живая и опасная, словно загнанный зверь.
– Кэрол, послушайте меня.
– Тебя? С какой стати мне тебя слушать?
– Ваш сын доверил мне свою жизнь. Послушайте, Кэрол, просто послушайте. Скоро мне понадобится помощь, один я не справлюсь, я уже несколько дней без сна. Надо будет, чтобы с ним кто-то посидел, кто-то осведомленный, способный оценить ситуацию с медицинской точки зрения и сделать верные выводы.
– Что ж ты медсестру не привез?
Кстати, почему я не захватил с собой медсестру? Ах да, у меня не было такой возможности – замечание Кэрол не относилось к делу.
– Медсестры здесь нет, так что присматривать за Джейсоном будете вы.
Через секунду до нее дошло. Она попятилась и охнула:
– Я?!
– Насколько мне известно, у вас сохранилась лицензия на медицинскую деятельность.
– Но я не практиковала… сколько уже – десятки лет? Десятилетия…
– Я не прошу вас делать операцию на сердце. Мне нужно лишь, чтобы вы следили за давлением и измеряли температуру. Сможете?
Ее гнев улетучился. Она была польщена. Она была напугана. Она задумалась над моими словами. Наконец она бросила на меня стальной взгляд:
– Зачем я буду тебе помогать? Чтобы стать сообщницей этой… этой пытки?
Я задумался над ответом, и тут услышал за спиной голос:
– Ну хватит уже.
Голос Джейсона. Такова отличительная особенность марсианского препарата и схемы его приема: периоды ясного сознания приходят и уходят самым произвольным образом. Очевидно, ум Джейсона только что прояснился. Я обернулся.
Джейсон поморщился и попытался сесть – впрочем, не совсем успешно; однако взгляд у него был вполне осмысленный.
– Тебе не кажется, – обратился он к матери, – что ты не очень-то вежливо себя ведешь? Пожалуйста, слушай Тайлера. Он знает, что делает. И я знаю.
– Но я-то не знаю. – Кэрол пристально смотрела на него. – То есть еще не поняла… То есть не могу…
Тут она повернулась и нетвердо, по стеночке, вышла из комнаты.
Ту ночь я просидел с Джейсом. Утром Кэрол, трезвая как стеклышко, вошла в спальню и мягко предложила сменить меня. Джейс вел себя тихо и не требовал присмотра, но я позволил Кэрол заступить на дежурство, а сам ушел отсыпаться.
Проспал я двенадцать часов. Когда вернулся в спальню, Джейсон был в обмороке, а Кэрол сидела у кровати, держала его за руку и поглаживала по лбу – с нежностью, которой я прежде за ней не замечал.
Фаза выздоровления началась через полторы недели после запуска процедуры. Как по волшебству? Не сказал бы. Никакого внезапного перелома я не увидел, но периоды ясного сознания стали удлиняться, а давление стабилизировалось в пределах нормы.
В тот вечер, когда Вон выступал в Организации Объединенных Наций, я нашел в служебной части дома портативный телевизор и приволок его в спальню Джейсона. Кэрол присоединилась к нам непосредственно перед трансляцией.
По-моему, она до сих пор не верила в существование марсианина.
О его пребывании на Земле официально объявили в прошлую среду. Его фотография уже несколько дней украшала передовицы всех газет, плюс в новостях дали запись, где он шагал по лужайке Белого дома под покровительственной рукой действующего президента. Белый дом дал понять, что Вон явился на Землю, чтобы помочь нам, но не привез с собой ни немедленного решения проблемы Спина, ни кардинально новой информации о гипотетиках. Публика реагировала осмотрительно.
Сегодня же Вон поднялся на помост в палате Совета Безопасности и встал за кафедру, подстроенную под его рост.
– Погляди, да он же просто гномик! – воскликнула Кэрол.
– Давай-ка поуважительнее, – одернул ее Джейсон. – Он представитель единой континуальной культуры, чья история будет подлиннее, чем история любой из наших цивилизаций.
– А по-моему, он похож на представителя страны жевунов, – не унималась Кэрол.
«Поистине мы живем во времена чудес», – сказал генеральный секретарь, представляя инопланетного гостя. Тут дали крупный план, и Вон явился нам во всем своем достоинстве. И взгляд его, и неуловимая его улыбка были на редкость телегеничны, а когда он негромко заговорил в микрофон, голос его звучал уже не так тоненько и напоминал голос любого из нас.
Вон знал, или же ему хорошо объяснили, насколько неправдоподобно его появление для среднего землянина, поэтому он с безупречным среднеатлантическим акцентом поблагодарил всех нас за гостеприимство, после чего с тоской в голосе заговорил о родном доме и причинах, по которым ему пришлось оставить Марс и перебраться на Землю. В его описании Марс выглядел как незнакомое, но в высшей степени человеческое место – место, куда хочется слетать в отпуск, где гостей встретят самые дружелюбные люди и весьма любопытные пейзажи, хотя зимы там, добавил он, нередко бывают суровые.
– Как будто о Канаде говорит, – заметила Кэрол.
Затем Вон перешел к сути дела. Всем хотелось прояснить вопрос о гипотетиках. К несчастью, ученые красной планеты не узнали о них почти ничего нового: гипотетики инкапсулировали Марс, когда Вон уже вылетел к Земле, а до того марсиане оставались перед ними беспомощны – так же как и мы.
Осознать мотивы гипотетиков невозможно, говорил он. Над этим вопросом бились веками, но даже величайшие умы Марса так и не сумели на него ответить. Любопытно, что и Землю, и Марс отрезали от внешнего мира, только когда планеты оказались на грани глобальной катастрофы. «Наше население, подобно вашему, приближается к пределу стабильности. На Земле промышленность и сельское хозяйство всецело зависят от нефти, а ее запасы стремительно истощаются. На Марсе нефти не имеется, и мы зависим от иного дефицитного ресурса, элементарного азота: именно это вещество питает наш сельскохозяйственный цикл, безусловно ограничивая емкость планеты в пересчете на человеческие жизни. Марс держится чуть лучше Земли, но лишь потому, что мы вынуждены были признать проблему в отправной точке развития нашей цивилизации. Обе планеты стояли – и все еще стоят – перед лицом экономического и сельскохозяйственного коллапса, а также катастрофического вымирания человеческой популяции. Обе планеты оказались заключены в мембрану на подлете к точке невозврата.
Не исключено, что гипотетики поняли эту истину и руководствовались ею в своих действиях, но никакой уверенности в этом нет и быть не может. Более того, нам неизвестно, чего они от нас ожидают – если вообще ожидают, – и мы не способны предсказать, когда остановится Спин и остановится ли он. Ответить на эти вопросы невозможно, не собрав непосредственную информацию о гипотетиках.
Его лицо снова дали крупным планом.
– К счастью, мы знаем, как получить такую информацию. Я прилетел на вашу планету с предложением и уже обсудил его с действующим президентом Гарландом, избранным президентом Ломаксом и другими главами государств. – Тут Вон в общих чертах изложил основы плана по запуску репликаторов. – Если повезет, мы узнаем, существуют ли другие миры, инкапсулированные гипотетиками, как эти миры отреагировали на мембрану Спина и каким в итоге может оказаться удел планеты Земля.
Когда он заговорил про облако Оорта и «технологии автокаталитической обратной связи», я заметил, что глаза Кэрол остекленели.
– Быть такого не может, – заявила она с неподдельным испугом, когда Вон покинул кафедру под звуки жиденьких аплодисментов, а говорящие головы мудрецов-толкователей принялись пережевывать и срыгивать содержание его речи. – Джейсон, в его словах есть хоть крупица правды?
– Почти все его слова – чистая правда, – спокойно ответил Джейсон. – Но за рассказ о марсианской погоде не поручусь.
– Мы что, действительно стоим на пороге катастрофы?
– С тех самых пор, как погасли звезды.
– Нет, я про нефть и все остальное. Не будь Спина, мы бы умирали от голода?
– Люди и так умирают от голода. Нельзя обеспечить североамериканское процветание всем семи миллиардам. Для этого пришлось бы выдоить планету досуха. С цифрами не поспоришь. Да, это правда. Если нас не уничтожит Спин, то рано или поздно человеческий род окажется на грани гибели.
– И это имеет какое-то отношение к Спину?
– Может быть. Но мне об этом неизвестно. И марсианину, которого ты видела по телевизору, тоже.
– Ты смеешься надо мной?
– Нет, не смеюсь.
– Нет, смеешься. Ну да ладно, имеешь полное право. Я прекрасно понимаю, что я невежда. Сколько лет газету в руках не держала. Отчасти потому, что всегда боялась нарваться на физиономию твоего отца. По телевизору смотрю лишь вечерние сериалы, а в них марсиан не показывают. Я слишком долго спала, как какой-то Рип ван Винкль, и мне не особенно нравится мир, в котором я проснулась. Чаще всего он жуткий, а иногда, – Кэрол махнула рукой в сторону телевизора, – просто смешной.