– У матери были такие на кухне.
– Сколько же разного времени на свете! Время, которым мы измеряем свои жизни. Месяцы и годы. И другое время, большое время, когда вырастают горы и рождаются звезды. Или время между двумя ударами сердца: ведь сколько всего происходит за это мгновение… Ох, непросто жить во всех этих временах, но как же легко забыть, что ты живешь в каждом из них!
Мерный лязг не умолкал.
– Вы говорите словами Четвертых, – заметил я.
– Думаю, одной жизни с меня хватит, – сказала Ина.
В тусклом свете я заметил на ее лице подобие усталой улыбки.
Утром нас разбудили скрежет складной двери, лязг ограничителей, вспышка света, окрик Джалы.
Я побежал вниз по лестнице. Джала уже добрался до середины складского этажа, следом за ним медленно шла Диана.
Подойдя ближе, я произнес ее имя.
Она попыталась улыбнуться, но только сильнее стиснула зубы; лицо казалось неестественно бледным. Тут я заметил, что она прижимает к телу чуть выше бедра скомканную тряпку. И тряпка, и легкая блузка сделались ярко-красными – от крови.
Эйфория безысходности
Через восемь месяцев после обращения Вона к Генеральной Ассамблее ООН гиперхолодные культивационные резервуары «Перигелия» начали приносить обильный урожай марсианских репликаторов; на мысе Канаверал и авиабазе Ванденберг ожидали флотилии седьмых «Дельт», готовых доставить груз на орбиту. Примерно в это же время у Вона появилось неодолимое желание увидеть Большой каньон; искру интереса заронил прошлогодний номер «Аризона хайвейз», забытый в его жилище кем-то из биологической братии.
Через пару дней Вон, трепеща от эмоций, показал мне журнал, раскрытый на фотографии Тропы светлого ангела, где река Колорадо выточила в докембрийском песчанике зеленые озерца, а турист из Дубая ехал верхом на муле.
– Смотрите, Тайлер! Вы слыхали об этом месте?
– Слыхал ли я о Большом каньоне? Ну да. Думаю, мало кто о нем не слыхал.
– Поразительно! Такая красота!
– Да, вид впечатляющий. По мнению многих. Но ведь и Марс знаменит своими каньонами.
– Вы говорите о Бесплодных землях, – улыбнулся он. – Земляне обнаружили эту территорию с помощью орбитальных телескопов. Назвали ее долинами Маринера. С тех пор прошло шестьдесят или сто тысяч лет. Некоторые тамошние места очень похожи на фотографии из Аризоны. Но я не бывал в Бесплодных землях и, скорее всего, уже не побываю. Вместо этого мне бы хотелось увидеть Большой каньон.
– Так поезжайте и посмотрите. У нас свободная страна.
Вон непонимающе поморгал (должно быть, он впервые слышал эту фразу), но потом кивнул:
– Да, так и сделаю. Попрошу Джейсона помочь с транспортировкой. Вы не хотели бы поехать со мной?
– Куда, в Аризону?
– Да, Тайлер! В Аризону любоваться Большим каньоном! – Вон был в Четвертом возрасте, но в тот момент волновался, как десятилетний ребенок. – Поедете со мной?
– Нужно все обмозговать.
Я все еще думал об этом, когда мне позвонил И Ди Лоутон.
После избрания Престона Ломакса И Ди Лоутон превратился в политического невидимку. Деловые связи его сохранились (закатывая вечеринку, он мог рассчитывать на важных гостей), но влияние кабинетного уровня, которое было у него при Гарланде, осталось в прошлом. Ходили даже слухи, что он сильно сдал в психоэмоциональном плане: отшельничал в своей джорджтаунской резиденции и обзванивал бывших политических союзников (и те вовсе не радовались его звонкам). Может, и так, но последнее время он не выходил на связь ни с Джейсом, ни с Дианой; я же, сняв трубку домашнего телефона, в буквальном смысле обмер, когда услышал его голос.
– Я бы хотел с тобой поговорить, – сказал И Ди.
Занятно, если учесть, что именно этот человек задумал и профинансировал секс-шпионаж со стороны Молли Сиграм. Мне тут же захотелось бросить трубку. Наверное, так и нужно было сделать, но подобный жест показался мне несуразным.
– Насчет Джейсона, – добавил И Ди.
– Ну так с ним и разговаривайте.
– Не могу, Тайлер. Он не станет меня слушать.
– Вас это удивляет?
– Ладно, – вздохнул он, – понимаю, ты на его стороне, и это непреложный факт. Но я не пытаюсь ему навредить. Я хочу ему помочь. И дело срочное. Касается его благополучия.
– Не понимаю, о чем вы.
– А я, черт побери, не могу вдаваться в подробности по телефону. Сейчас я во Флориде, в двадцати минутах от тебя, если по шоссе. Приезжай в отель. Куплю тебе выпить, а ты сможешь посмотреть мне в глаза и послать куда подальше. Тайлер, я прошу тебя. В восемь вечера, бар в фойе «Хилтона» на Девяносто пятой. Не исключено, что ты спасешь кому-то жизнь.
Не успел я ответить, как он повесил трубку.
Я позвонил Джейсону и поведал ему о случившемся.
– Ого, – прокомментировал он. – Если верить слухам, Эд сейчас еще хуже прежнего. Не самая приятная компания. Давай-ка поосторожнее.
– Я не планировал к нему ехать.
– Безусловно, ты не обязан, но… Быть может, и стоит с ним встретиться.
– Нет уж, спасибо. Хватит с меня игр по его правилам, надоело оставаться в дураках.
– Просто лучше бы нам знать, что у него на уме.
– То есть ты хочешь, чтобы я с ним встретился?
– Только если тебя это устраивает.
– Что-что? Устраивает?
– Ясное дело, решение за тобой.
Короче, я сел за руль, послушно выехал на шоссе и помчался мимо праздничного убранства (назавтра было четвертое июля, День независимости) и уличных торговцев флагами (продавали из-под полы, без лицензии, и готовы были в любой момент прыгнуть в обшарпанные пикапы и свинтить куда подальше). Про себя я репетировал, как получше послать И Ди Лоутона ко всем чертям, вложив в слова все, что накопилось за долгие годы. Когда я подъехал к «Хилтону», солнце затерялось за крышами. Часы в фойе показывали тридцать пять минут девятого.
И Ди сидел на диване неподалеку от барной стойки и целенаправленно надирался. Казалось, он удивился моему появлению. Встал, схватил меня за руку и усадил на виниловую скамеечку напротив своего дивана.
– Выпьешь?
– Не успею. Я ненадолго.
– Выпей, Тайлер. Хоть настроение себе поднимешь.
– Вы, как вижу, себе уже подняли. Просто скажите, что вам нужно, Эд.
– Когда мое имя звучит как оскорбление, я сразу вижу, что человек сердится. Ты чего такой злой? Из-за подружки и доктора? Как там его, Мальмштейн? Чтоб ты знал, это не я устроил. Я даже отмашку не давал. Подручные переусердствовали, сделали все от моего имени. Просто чтоб ты знал.
– Дрянное оправдание дерьмовому поступку.
– Ну наверное. Виновен по всем пунктам. Извиняюсь. Ну что, можно сменить тему?
В тот момент у меня была возможность уйти. Остался я, пожалуй, потому, что Лоутона окутывала аура тревоги и отчаяния. Он по-прежнему умел изобразить беспардонное высокомерие, столь обожаемое членами его семьи, но больше не был уверен в себе. В паузах между словоизвержениями он не находил места своим рукам. Теребил подбородок, приглаживал волосы, складывал и раскладывал салфетку. Последняя пауза затянулась на половину второго стакана (из выпитых в моем присутствии; для него этот стакан явно не был вторым). Мимо нашего столика проплыла официантка, бросив на И Ди веселый и даже фамильярный взгляд.
– У тебя есть некоторое влияние на Джейсона, – наконец сказал тот.
– Если хотите поговорить с Джейсоном, почему бы не сделать это без посредников?
– Потому что не могу. По очевидным причинам.
– Так что вы хотите ему передать?
Какое-то время И Ди внимательно смотрел на меня, потом опустил глаза на свой стакан:
– Скажи ему, чтобы похоронил марсианский проект. В буквальном смысле. Выключил холодильники. Чтобы все репликаторы сдохли.
Настала моя очередь делать скептический вид.
– Вы же знаете, насколько это маловероятно?
– Тайлер, я не дурак.
– Тогда зачем…
– Он мой сын.
– Неужто поняли?
– У нас были политические трения – и что, из-за этого он перестал быть мне сыном? Думаешь, я такой тупой, что не вижу разницы? Да, я с ним не согласен, но это не значит, что я его не люблю.
– Я знаю о вас лишь то, что видел собственными глазами.
– Ничего ты не видел.
Он собирался сказать что-то еще, но передумал. Помолчал и заговорил снова:
– Джейсон – пешка в руках Вона Нго Вена. Хочу, чтобы он очнулся и понял, что творится.
– Он всегда был пешкой. В ваших руках. Вы его так воспитали. Просто вам не нравится, что кто-то способен на него влиять. Кто-то, кроме вас.
– Это бред. Нет, ладно, раз уж мы друг другу душу изливаем, может, ты и прав. Не знаю. Наверное, всем нам нужен семейный психолог, но дело не в этом. Дело в том, что все важные люди нашей страны влюбились в Вона Нго Вена и его репликаторов сраных. Тут все очевидно: недорогой проект, внушающий доверие избирателям. А даст он результат, не даст – кому какая разница, ведь других вариантов нет, а конец близок, и все проблемы станут выглядеть иначе в свете красного восхода. Что, не так? Этот проект подадут под нужным соусом, назовут рискованной ставкой в азартной игре, но, по сути дела, это ловкость рук, фокус, чтобы отвлечь внимание простаков.
– Любопытное допущение, – заметил я, – но…
– Допущение? Будь это допущение, я бы сейчас с тобой не разговаривал. Если намерен со мной поспорить, задавай правильные вопросы.
– Например?
– Например, кто такой Вон Нго Вен? Конкретно, кто он такой? Кого представляет, какие у него реальные цели? Что бы ни болтали по телевизору, он вовсе не Махатма Ганди в образе гнома. Он здесь потому, что ему что-то от нас нужно. И было нужно с самого начала, с самого первого дня.
– Вы о запуске репликаторов?
– Естественно.
– Это преступление?
– Неправильный вопрос. А вот тебе правильный: почему марсиане сами не запустили своих репликаторов?
– Потому что не осмелились говорить от имени всей Солнечной системы. Потому что такие вещи не делаются в одностороннем порядке.