Затем Джейсон глубоко вздохнул и вымученно улыбнулся. Наверное, хотел изобразить ободряющую усмешку.
– Спасибо. Ты прав, эту болезнь ты вылечить не способен. Но мне все равно понадобится твоя помощь во время… Скажем так, следующие пару дней. Кэрол старается, но ситуация выходит за рамки ее компетенции.
– Моей тоже.
Дождь застучал в окно с удвоенной силой.
– Я прошу не только о медицинской помощи.
– Коли у тебя есть какое-то объяснение происходящему…
– В лучшем случае частичное.
– …поделись им со мной, Джейс. Потому что я, честно говоря, слегка напуган.
Он вздернул голову и прислушался к какому-то звуку, которого я не слышал. Или не способен был услышать. Мне показалось, что Джейсон забыл про меня, но тут он сказал:
– Если вкратце, мою нервную систему захватила некая неподвластная мне сущность. А состояние моих глаз – всего лишь внешнее проявление этой сущности.
– Болезни?
– Нет, болезнь – не причина. Болезнь – это следствие.
– Она заразная?
– Наоборот. Думаю, мое состояние уникально. Такая болезнь могла развиться только у меня – по крайней мере, на этой планете.
– Значит, она непременно связана с процедурой продления жизни.
– В каком-то смысле так и есть. Но я…
– Погоди, Джейс. Прежде чем продолжишь, дай мне ответ. Является ли твое состояние, чем бы оно ни было, прямым следствием процедуры, через которую я тебя провел?
– Прямым? Нет… Если тебя волнует, виноват ли ты, – нет, ты вовсе не виноват.
– Сейчас меня меньше всего волнует, кто виноват. Кэрол не говорила тебе, что Диана больна?
– Упомянула какой-то грипп…
– Она тебя обманула. Это не грипп. Это последняя стадия ССК. Диана умирает, Джейс, и за окном, похоже, конец света, и я проехал две тысячи миль, уверенный, что ей поможет лишь одно лекарство, а теперь увидел тебя, выслушал и начал в этом сомневаться.
Он снова покрутил головой – похоже, непроизвольно, словно хотел стряхнуть невидимую пелену. Я собрался было поторопить его с ответом, но тут он заговорил:
– Вон не рассказывал тебе о некоторых аспектах марсианской жизни. Эд об этом догадывался. В известной степени его подозрения были вполне обоснованны. На Марсе уже много столетий занимаются передовыми биотехнологическими разработками. Несколько веков назад Четвертый возраст являл собой именно то, о чем рассказывал тебе Вон: прибавку к жизни и социальный институт. Но с тех пор Четвертый возраст эволюционировал. Для поколения Вона он стал чем-то вроде платформы, биологической операционной системы для запуска сложнейших программных приложений. Теперь у Четвертых есть возможность ставить себе обновления: четыре-один, четыре-два… Понял, о чем я?
– Так я тебе вколол…
– Базовый препарат. Четыре-ноль.
– Но?
– Но… С тех пор я сделал себе апгрейд.
– Апгрейд? Вон привез с Марса что-то еще?
– Да. С той целью, чтобы…
– Забудь про цель. Скажи, ты уверен, что страдаешь не от последствий первоначальной процедуры?
– Абсолютно. Целиком и полностью.
Я встал.
– Могу все объяснить, – сказал Джейсон, услышав, что я направляюсь к двери. – И мне все равно нужна твоя помощь. Непременно займись Дианой, Тайлер. Надеюсь, она выживет. Но не забывай, что я тоже ограничен во времени.
Несессер с марсианскими препаратами был там, где я его оставил, в безопасности, за надтреснутым листом гипсокартона в погребе материнского дома. Я достал его из тайника и понес на другую сторону лужайки, в Казенный дом, и пока я нес его, меня исхлестал янтарный дождь.
Я застал Кэрол в комнате Дианы, с маской в руке: она давала Диане подышать кислородом.
– Нужно экономить, – напомнил я, – если только вы не наколдуете еще один баллон.
– У нее губы слегка посинели.
– Дайте посмотрю.
Кэрол отступила от кровати. Я перекрыл клапан и снял маску. Кислород требует осторожности. Он незаменим, если у пациента дыхательная недостаточность, но и способен вызвать проблемы. Из-за переизбытка кислорода в легких могут лопнуть альвеолярные мешочки. Я опасался, что, если состояние Дианы ухудшится, придется увеличивать поток, чтобы поддерживать нужный уровень кислорода в крови. Для этого нужен аппарат ИВЛ, а такого аппарата у нас не было.
Как не было и клинического оборудования для определения кислотно-основного равновесия крови. К счастью, когда я убрал маску, губы Дианы выглядели более или менее нормально. Дышала она, однако, поверхностно и быстро. Однажды она открыла глаза, но была без чувств и не реагировала на внешние раздражители.
Кэрол с подозрением смотрела, как я расстегиваю пыльный футляр, как достаю из него марсианскую виалу и шприц для подкожных инъекций.
– Что это?
– Пожалуй, единственное вещество, способное спасти ей жизнь.
– Тайлер, ты уверен?
Я кивнул.
– Нет, ты на самом деле уверен? Ты этот же препарат вкалывал Джейсону, когда у него был АРС?
– Да.
Я не видел смысла отнекиваться.
– Пусть я не практикую уже тридцать лет, но грамоту не забыла. В прошлый раз, когда ты был здесь, я почитала кое-что про АРС. Подняла журнальные статьи. Знаешь, что интересно? АРС неизлечим. От него нет никакого волшебного лекарства. И даже в противном случае такое лекарство вряд ли сгодилось бы еще и для лечения ССК. Поэтому, Тайлер, я думаю, что ты собираешься ввести Диане фармацевтическое средство, как-то связанное с тем морщинистым человеком, который погиб во Флориде.
– Не буду спорить, Кэрол. По всей очевидности, вы уже сделали свои выводы.
– Я не хочу, чтобы ты со мной спорил. Я хочу, чтобы ты меня убедил. Хочу, чтобы сказал, что этот препарат не причинит Диане того вреда, который причинил Джейсону.
– Не причинит, – сказал я.
Думаю, она поняла, что я опустил ремарку «насколько мне известно».
Кэрол всмотрелась мне в лицо:
– Она все еще тебе не безразлична.
– Да.
– Она всегда меня поражала, – сказала Кэрол. – Неумолимость любви.
Я ввел иглу в Дианину вену.
К полудню в доме стало не только жарко, но еще и так влажно, что я, поглядывая на потолок, ожидал увидеть наросший мох. Я остался с Дианой, чтобы убедиться, что укол не повлечет за собой немедленных негативных последствий. Однажды во входную дверь настойчиво постучали. Воры, подумал я. Грабители. Но к тому времени, как я спустился в фойе, Кэрол уже стояла у двери и говорила «спасибо» дородному мужчине. Тот кивнул, развернулся и ушел.
– Это Эмиль Харди. – Кэрол закрыла дверь. – Помнишь их семью? У них небольшой домик в колониальном стиле на Бентам-Хилл-роуд. Эмиль распечатал новостной листок.
– Новостной листок?
– У него в гараже стоит генератор. – Она показала мне два листа формата А4, скрепленные степлером. – По ночам Эмиль слушает радио, делает записи, а потом распечатывает краткую сводку и разносит по соседним домам. Это второй выпуск. Эмиль хороший человек, он желает всем добра. Но я не вижу смысла в подобном чтении.
– Можно взглянуть?
– Как пожелаешь.
Я взял бюллетень с собой на второй этаж.
Эмиль оказался весьма приличным репортером-любителем. По большей части в листке освещалось развитие кризиса в Вирджинии и округе Колумбия: официальный список мест, закрытых для прохода и проезда, перечень пожаров и связанных с ними эвакуаций, рассказы о попытках восстановить работу местных служб. Их я просмотрел по диагонали, но следующие две заметки привлекли мое внимание.
В первой говорилось, что уровень солнечной радиации, недавно измеренный на уровне земной поверхности, оказался повышенный, но и близко не такой интенсивный, как ожидалось: «Научные сотрудники государственных служб сбиты с толку, но смотрят в будущее с осторожным оптимизмом; утверждается, что у человеческого рода остаются шансы на долгосрочное выживание». Источник указан не был: вполне возможно, кто-то из радиоведущих все это выдумал. Или захотел придержать всеобщую панику. Но информация соответствовала моим субъективным ощущениям: новое солнце светило по-новому, но свет его не убивал мгновенно.
Ни слова о том, как происходящее скажется на урожае, погоде или экологии в целом. Ни тлетворная жара, ни водопады проливного дождя не показались мне сколь-нибудь нормальными.
Далее, заголовок: «Огни в небе замечены ПОВСЕМЕСТНО».
Линии в форме букв С или О: на одну из них Саймон указал еще в Аризоне. Их видели и на самом севере, в Анкоридже, и на самом юге, в Мехико. Сообщения из Европы и Азии поступали отрывочные; в первую очередь они касались текущего кризиса, но и среди них затесалось несколько подобных историй.
«Обратите внимание, – говорилось в листке Эмиля Харди, – что кабельные каналы новостей включаются лишь время от времени, но регулярно передают недавнюю запись из Индии, где это явление фиксируют в наиболее крупном масштабе».
Что бы это ни значило.
Когда я был с Дианой, она ненадолго проснулась:
– Тайлер…
Я взял ее за руку, сухую и неестественно горячую.
– Прости, – сказала Диана.
– Тебе не за что извиняться.
– Прости, что приходится видеть меня такой.
– Ты поправишься. Не сразу, но ты выздоровеешь.
Голос у нее был тихий, словно шорох падающего листа. Она обвела взглядом комнату, узнала ее, широко раскрыла глаза:
– Так вот где я!
– Так вот ты где.
– Назови меня по имени.
– Диана, – сказал я. – Диана. Диана.
Диана была тяжело больна, но умирала не она, а Джейсон. Он признался, что умирает, когда я заходил его проведать.
Сегодня он не ел, проинформировала меня Кэрол. Попил воды со льдом (через соломинку), но от других напитков отказался. Почти не мог шевелиться. Когда я попросил его поднять руки, он попытался, но с таким трудом, так вяло, что я тут же уложил их на место. Сильным оставался лишь голос, но Джейсон считал, что вскоре утратит речевые навыки.