Того, что марсиане отнюдь не ангелы небесные, Ван вовсе не скрывал с самого начала.
— Глянь на их технологию, — продолжал напирать И-Ди. — Они уже с тысячу лет как развивают биоинженерию на недоступном нам уровне. Если бы они хотели заселить галактику нанороботами, давно бы это сделали и без нас. Почему они от этого воздержались, если отвлечься от версии об их ангельской природе? Очевидно, потому, что не хотят получить по шапке.
— По шапке… от гипотетиков? Но они знают о гипотетиках не больше нашего.
— Так они утверждают. Но даже если так, они могут их бояться. Что до нас — мы уже проявили себя полными кретинами, не так давно обстреляв полярные артефакты. Давай ещё и это добавим, чего там. Чёрт побери, Тайлер, это же классическая подстава.
— Или у вас больное воображение.
— Ага, классический диагноз: спин-шизофрения. Мы все здесь шизики. Все знаем, что существуют какие-то злобные силы, которые нас зажали в кулаке, — чем не паранойя?
— Я вообще-то всего лишь врач общего профиля, не психиатр. Но умные люди говорят…
— Умные люди — это для тебя, конечно, Джейсон. Джейсон успокаивает, Джейсон поёт, что всё в норме.
— Не только. Вся администрация Ломакса. Большинство членов Конгресса, обе палаты.
— Они опираются на своих консультантов. А консультанты все как один под гипнозом, как и Джейсон. Что движет твоим другом Джейсоном? Страх. Чего он боится? Смерти? Как бы не так. Он боится умереть невеждой. Если он умрёт невеждой, значит, род человеческий сгинет, не зная, от чего. А это с его точки зрения явный непорядок. Как же так, вид, считающий себя разумным, позволил стереть себя с лица Земли, вычистить из Вселенной, не зная, отчего и почему. Может, вместо моей паранойи поразмысли лучше о джейсоновской мании величия. Он задался целью вызнать природу «Спина» перед тем, как погибнет. А тут появляется Ван и суёт ему инструмент познания. Как же не клюнуть на такой соблазн. Это всё равно что пироману спички подарить.
— И вы хотите, чтобы я ему всё это сказал?
— Не знаю. — И-Ди вдруг помрачнел. Может быть, возмутился накопившийся в крови алкоголь. — Я думал, что, коли он к тебе прислушивается…
— То что?
И-Ди закрыл глаза:
— Бесполезно? Пусть так. Но я пытался. Для очистки совести. — Я чуть не вздрогнул от неожиданности, услышав из уст И-Ди слово «совесть». — Если говорить откровенно… Я как будто наблюдаю крушение поезда в замедленном темпе. Колёса локомотива уже соскользнули с рельсов, но машинист ещё ничего не заметил. Что делать? На тормоз жать уже поздно, стоп-кран не сорвёшь. Не успеешь даже крикнуть. Всё бесполезно. Но он мой сын, Тайлер. Машинист в локомотиве — мой сын.
— Он подвергается такой же опасности, как и все остальные.
— Пожалуй, нет. Даже в случае, если проект даст результаты, что мы получим? Абстрактную информацию. Джейсона это устроит. Но всех остальных вряд ли. Ты Ломакса не знаешь, как знаю его я. Ломакс охотно выставит Джейсона козлом отпущения. В его администрации немало желающих закрыть «Перигелион» или отдать его военным. Это в лучшем случае. А в худшем гипотетики разозлятся и выключат «Спин».
— Вас беспокоит, что Ломакс прикроет «Перигелион»?
— Я его создал. Конечно, меня волнует судьба моего детища. Но здесь я не поэтому.
— Конечно, я передам Джейсону всё сказанное вами. Но неужели вы думаете, что он изменит своё решение?
— Я… — И-Ди внимательно изучал поверхность стола слегка помутневшими глазами. — Нет, не думаю. Конечно, не думаю. Но если он вдруг захочет поговорить… Пусть знает, что ко мне можно обратиться. Если захочет. Я не буду его донимать. Просто поговорить…
Как будто он открыл дверь, и из этой двери хлынуло его одиночество.
Джейсон предполагал, что И-Ди прибыл во Флориду с каким-то макиавеллиевским замыслом. От прежнего И-Ди ничего иного можно было бы и не ждать. Но передо мной сидел за столиком бара новый И-Ди — стареющий, мучимый сомнениями, в чём-то бессильный, ищущий ответа на дне стакана, в чём-то считающий себя виноватым.
— А с Дианой вы пытались говорить? — спросил я его более доверительно.
— С Дианой? — И-Ди вяло махнул рукой. — Она номер сменила, нового я не знаю. Да к тому же она с головой увязла в этом поганом культе.
— Это и культом не назовёшь. Просто мелкая церквушка со странными идеями. В основном в ней Саймон замешан, Диана в гораздо меньшей степени.
— «Спин» её парализовал. Как и всё ваше поколение раздолбаев. Она с головой утонула в этом религиозном дерьме, лишь из пелёнок выскочила. Я этот период помню. «Спин» её оглушил. Она вдруг начала цитировать за столом Фому Аквинского. Я просил Кэрол с ней побеседовать по душам, но от Кэрол проку мало. Тогда я придумал хитрую штуку. Организовал дебаты между ней и Джейсоном. Полгода они спорили о Боге. По типу дебатов в колледже, только фокус весь в том, что каждый из них должен был представлять точку зрения противника. Джейсон должен был доказывать, что Бог существует, а Диана — изображать безбожницу.
Об этих дебатах ни один из них мне не упоминал. Но я живо представил себе, с каким отвращением они выполняли это образовательное начинание И-Ди.
— Я хотел, чтобы она прозрела, увидела воочию, насколько заблуждается. Она старалась, видно было, что хочет произвести на меня впечатление. Но, в основном, повторяла то, что уже слышала от Джейсона. А Джейсон… — И-Ди просиял, вспомнив о достижениях своего сына. Даже лицо порозовело. — Джейсон развернулся во всём блеске. Я просто диву давался. Джейсон оборачивал каждый её аргумент против неё. Он не только возражал, отбивался, но и успешно атаковал. Не как какой-нибудь попка-дурак. Он читал, вникал в теологию, в библейские тексты. И всё время с его мордашки не слезала улыбочка, этакая ехидная. Мол, я твои аргументы наизусть знаю, среди ночи разбуди, отвечу, но они все гроша ломаного не стоят. Несокрушимый и неотразимый. Она чуть ли не каждый раз плакала в конце. Выдерживала до конца, но по щекам слёзы катились.
Я глядел на И-Ди, выпучив глаза.
Он это заметил и поморщился:
— К чертям твоё моральное превосходство. Я пытался дать ей урок. Я хотел вернуть её на землю, к реальности, оторвать от этих дубоголовых постспиновских созерцателей пупков. Всё ваше долбаное поколение…
— Вас ещё интересует, что с ней?
— Конечно, интересует.
— Она не даёт о себе знать. С ней вообще утерян контакт. Пожалуй, надо попробовать её отыскать. Как вы относитесь к этой идее?
В этот момент официантка подошла с очередным стаканом, и И-Ди потерял интерес к Диане, ко мне, ко всему окружающему миру.
— Да-да, давай, валяй. Надо узнать, что с ней случилось. — Он снял очки и протёр их салфеткой. — Да, займись этим, Тайлер.
Так я и решил составить Вану компанию в его аризонской авантюре.
Сопровождать господина Ван Нго Вена — всё равно что ездить с рок-кумиром или главой государства. Плотная стена охраны, тяжеловесность и отсутствие спонтанности, но во всём эффектность и эффективность, основательность. Чётко согласованная последовательность коридоров следования, спецрейсов, конвоев сопровождения — и вот мы уже у начала «Тропы Ясного ангела». До запуска репликаторов три недели, июльский день горяч, как искры фейерверка, ясен, как ключевая водица.
Ван остановился у ограждения, у обрыва каньона. Управление парка перекрыло доступ туристов и выделило троих наиболее фотогеничных рейнджеров (в дополнение к его собственному контингенту охранников с кобурами под белым летним облачением). Программа предусматривала спуск на дно каньона и ночёвку в полевом лагере.
Организаторы обещали обеспечить идиллию уединённости, обернувшуюся, однако, обычным фарсом. Машины медиакорпуса заполонили стоянку, репортёры всех мастей напирали на кордон охраны, липли к шнурам ограждения, над каньоном завис вертолёт прессы. Но Ван как будто этого не замечал. Он улыбался, с наслаждением вдыхал хвойный воздух. Жара меня устрашала, я боялся за его непривычный марсианский организм, но Ван не выказывал никаких признаков утомления или расстройства, лишь пот блестел на его морщинистой коже. Он облачился в рубашку цвета хаки, такого же цвета брюки и детского размера сапоги с высокими голенищами, которые разнашивал уже недели две.
Глотнув воды из алюминиевой фляги, он протянул её мне.
— Водяное братство, — улыбнулся он.
Я засмеялся и посоветовал ему беречь воду.
— Тайлер, давайте спустимся вместе. Тут… — он произнёс что-то на своём наречии, — слишком много каши на одну порцию. Слишком много красоты на одного.
— Ну, одному вам остаться не дадут.
Он нахмурился и покосился на свой почётный караул:
— Да ну их. Они смотрят, но не видят.
— Тоже марсианское выражение?
— Да кто его знает.
Ван проводил пресс-коференцию для медиаэскорта и общался с прибывшим для встречи с ним губернатором Аризоны, а я взял одну из выделенных нам машин и направился в Финикс.
Никто за мной не увязался, пресса в полном составе хлынула на встречу с марсианином. Личный лекарь марсианина — фигура сама по себе не чрезмерно привлекательная. Кондиционер в машине создал атмосферу канадской осени. Чувствовал я себя прекрасно. Может быть, меня переполняла изобретённая прессой «эйфория отчаяния», накладывающаяся на ощущение обречённости надежда, связанная в немалой степени с появлением на планете марсианина. На носу конец света, а тут кто-то свалился с неба. Что ещё свалится нам на голову? Всё возможно! Ничего невероятного! Аргументы о пристойном поведении, достоинстве, терпении и «нераскачивании лодки» полетели за борт этой лодки.
И-Ди обвинил моё поколение в спин-параличе. Вероятно, не без оснований. Вот уже тридцать с лишним лет нас ослепляет прожектор. Мы не в состоянии стряхнуть с себя ощущение ранимости, обречённости, как будто над нашими головами подвешен пресловутый меч, бросающий тень на каждый наш миг, отравляющий радость, превращающий любое смелое начинание в робкую полумеру.