– Истинно, вещий. Садись, друже. Поведай, что день грядущий мне готовит?
Спиноза перебрал в уме все известные ему сведения о древних славянах. Они вели оседлый образ жизни и совершали военные походы, что подтвердилось и информацией, полученной от старой княгини.
– Аще, – научный руководитель поправил очки, – грядёт сеча великая. Поелику…
– Не понял, – нахмурился князь. – Кто к нам грядёт?
В это мгновение в княжеские покои с поклоном вошел востроносенький стражник и доложил:
– Гонцы от Ольги Киевской. Княгиня идёт сюда с дружиною справлять тризну по убитому супругу. Передовые же наши доносят, что Игорева вдова в великом гневе. И грозится истребить всю землю древлянскую.
Мал вопросительно посмотрел на вещего Спинозу.
Тот многозначительно кивнул.
– Собрать дружину, – распорядился князь. – Будем готовиться к битве.
Глава 4. Кумиры и поклонники
Грот был большой. И внутри совсем как настоящая пещера с ходами и переходами. Сверху красиво свисали огромные ледяные сосульки, в которых сверкали разноцветные искры. Полюбовавшись немного, Катя и Александр Сергеевич отправились дальше в Выселки.
Через десяток метров узкий коридор, по которому они шли, раздвоился.
– Там вы не пройдёте, – показала Геракл направо. – А здесь потолок выше.
И они свернули налево. Впереди забрезжил свет.
– Жалко, – разочарованно сказала девочка. – Я думала, здесь есть какая-нибудь тайна.
Она выкарабкалась наружу и увидела людей.
Их было очень много, и все они гуляли.
– Не Выселки, – растерялась Катя, глядя на толпу. – И одеты не так… Александр Сергеевич, – обернулась она к памятнику, – это другая деревня. Там был просто парк имени вас, а тут – аттракционы. Вот и шашлыки продают…
Неподалёку жарили над костром целую тушу какого-то животного. Очень вкусно пахло. Голодный народ толпился вокруг продавца.
– Эх, денег нет, – Геракл сглотнула слюну. – Ну ничего, в Выселках пообедаем. Эй, дядечка, – окликнула она мужика с четырёхугольной бородой. – Где тут Носоломовы живут? Их все знают.
Дядька дико посмотрел на неё, на Пушкина и вдруг упал.
Кате стало неудобно перед великим поэтом.
– Уже напился, – осуждающе покачала она головой. – Ужас! Идёмте отсюда, Александр Сергеевич, от этого алкоголика подальше.
И потянула памятник к шашлыкам.
– Женщина, – вежливо обратилась Катя к продавщице. Шашлычник обернулся. – Ой, извиняюсь, дядечка…
Продавец упал, как подкошенный. И все вокруг тоже повалились на землю.
– Господи! Да что это с ними? – испугалась Геракл. – Может, эпидемия? Грипп или чего ещё?
Полой куртки она прикрыла себе рот и нос.
– Закройте шляпой дыхательные пути, – посоветовала девочка поэту. – Мне совсем не хочется, чтобы вы умерли от какой-нибудь инфекции. Смотрите! Они же бьются в припадке!
И в самом деле, лежащие начали истово отбивать поклоны.
Продавец подполз к самым Катиным кроссовкам и стал хвататься за них жирными руками.
– Прекратите немедленно! – взвизгнула она. – Грязные руки – рассадник заразы. Лежите тихо до приезда скорой помощи.
Дядька переполз к ногам памятника.
– Перун! Перун! – вопил он. – Перун, разрази меня гром!
– Александр Сергеевич! – Катя прижалась к бронзовой крылатке. – Идёмте отсюда! Это сумасшедший дом. Все они – психи. Сейчас с ножами бросаться начнут, – дрожащим голосом закончила она, заметив в руках у многих кинжалы, финки, топоры и даже настоящие мечи.
И прежде, чем Пушкин успел что-то ответить, бросилась к гроту. Но пещер в горе оказалось так много, что нельзя было определить, из которой они попали на территорию психиатрической больницы. Да и искать было некогда, потому что психи заводились всё больше и больше. Началось какое-то повальное помешательство. Больные ползли по пятам Пушкина и Геракла и кричали: «Жертву! Жертву!» Катя затащила памятник в ближайшую пещеру и затаилась.
– Живой не сдамся, – решила она, ощупывая правый бицепс. – Александр Сергеевич, я вас защитю.
– Стоит ли? – засмеялся Пушкин. – Эти люди, Катрин, язычники. И, кажется, приняли меня за своего бога. В своём нынешнем виде я немного похож на их кумиров.
– Вы и для меня кумир, – возразила девочка. – Но я же не ложусь в пыль и не колочусь в припадке. Потому что я нормальная. А они психи натуральные.
– Возьми себя в руки, Катрин, – уговаривал Александр Сергеевич. – В любом случае нам надобно вернуться в Выселки. Через грот или по какой-либо другой дороге, но мы должны её узнать. Возможно, среди этой толпы найдется хоть один здравомыслящий человек.
– Нет! Я туда больше не пойду, – наотрез отказалась Геракл. – Давайте лучше дождёмся ночи и в темноте найдём пещеру. Спиноза и Петуля без нас всё равно никуда не денутся.
– В темноте, Катрин… – пытался урезонить её памятник.
– Я подползу к костру и вытащу оттуда горящую палку, – нашлась девочка. – Вместо фонарика. К утру, Александр Сергеевич, психи заснут, и мы найдём всё, что нам надо. Или врачей, или грот.
– Будь по-твоему, – неохотно согласился поэт. – Но это неразумно…
Стемнело. Психи постепенно рассосались по палатам. Видимо, это был полевой госпиталь, потому что вместо корпусов под открытым небом были разбиты большие белые и красные палатки.
– И фонарь не нужен! – обрадовалась Катя. – Посмотрите, Александр Сергеевич, какая луна! Светло, как днём в центре города!
Девочка с памятником принялась искать грот. Катя помнила, что перед ним стоял большой белый камень.
– Быть может, сей? – спросил Александр Сергеевич, отодвигая, как пушинку, огромный валун.
– Нет.
– Тогда этот?
– Тоже нет.
Они ходили от пещеры к пещере, но нужного камня никак не находили.
– Я ждала тебя, Чернобог, – вдруг услышала Катя за своей спиной незнакомый хриплый голос и резко обернулась.
Перед ней стояла высокая женщина в тёмном.
– Я готова к смерти, – продолжала незнакомка. – Но прежде отомщу древлянам за Игоря. Будет им кровавая тризна.
У Кати похолодело в животе. Забыли запереть в палате, поняла она. И осторожно, чтобы не разозлить психическую и не вызвать нового припадка, поддакнула:
– Да-да, конечно, тетёчка. Вот придёт доктор, вы отомстите…
– Замолчи, – тихо оборвал её Пушкин. И склонился перед женщиной в почтительном поклоне:
– Княгиня, простите, что не узнал вас сразу. Примите мои глубокие соболезнования.
– А-а, это ваша знакомая, – успокоилась Геракл. – У вас, тётечка, кто-то умер?
– Княгиня, – продолжал поэт. – Простительно ошибаться дитяти, если даже вы принимаете меня за Чернобога. Мы с Катею попали сюда из других времен, и ребёнку здесь всё неведомо. Позвольте представиться…
– Александр Сергеевич, – оборвала его Катя. – Я не ребёнок. И всё понимаю. У вашей знакомой кто-то умер, и она переживает, поэтому случайно забрела на территорию сумасшедшего дома и забыла, как вас зовут. От горя. Тётечка, это же Пушкин. Мой любимый писатель.
Княгиня насторожённо осмотрела бронзовую фигуру.
– Да вы не бойтесь, – успокоила её Геракл. – Просто он памятник. Но оживший. А писатель уже давно умер. Ой, Александр Сергеевич, извиняюсь… – К счастью, в темноте никто не заметил, как покраснела девочка.
Внезапно женщина схватила Катю за руку.
– Ты можешь оживлять мёртвых?
– Точно, психическая, – подтвердил внутренний голос. А вслух девочка торопливо сказала: – Нет, конечно. Просто так получилось…
– Это недоразумение! – вмешался поэт.
Но женщина его не слышала. Она хлопнула в ладоши, и рядом выросли две фигуры.
– Взять её, – повелела княгиня. – Отвести в мой шатёр.
– Я не сумасшедшая! – вырывалась Геракл из сильных мужских рук. – Уберите своих санитаров!
– Позвольте! – пытался объясниться Пушкин, удерживая женщину.
– Пусть оживит моего мужа, – потребовала княгиня. – Пусть даже Игорь придёт ко мне таким же, как и ты. Сделает это – и ступайте, куда хотите.
Она повернулась и пошла прочь. Александру Сергеевичу ничего не оставалось, как двинуться следом.
Глава 5. Кабан бессмертный
Их привели в шатёр, освещённый яркими факелами. У входа стояли санитары с топорами на длинных ручках.
Катя чуть не плакала:
– Ну и знакомые у вас, Александр Сергеевич.
– Мы вовсе не знакомы, – возразил памятник. – Княгиня Ольга жила в десятом веке, за восемьсот лет до моего рождения. Я и предполагать не мог, что когда-нибудь встречусь с ней.
– А чего она от нас хочет? – злилась Катя. – Разве мы вернём ей мужа?
– Знаешь, в горе человек надеется на невозможное, – задумчиво сказал Пушкин. – Должно быть, Ольга сильно любила князя Игоря, и когда с ним расправились древляне, она, насколько я помню из летописей, отомстила им с неженской жестокостью… Судя по всему, мы угодили в самый разгар событий. Ольга справляет тризну по убитому мужу.
– Поминки, что ли? – мрачно спросила Геракл.
– Что-то вроде этого. Легенда рассказывает, будто на эти поминки княгиня хитростью заманила древлян, напоила, а после велела своим дружинникам истребить их. А за сим последовала месть ещё более коварная и изощрённая. И главный город древлян Коростень был выжжен дотла.
– Ужас! – схватилась за щёки девочка. – Из-за какого-то мужа – и столько жертв. Вот это любовь! Эх, какие же они дураки, что его убили! А нам теперь оживлять!
– Катрин, – встрепенулся Пушкин, – где вода? Помнится, ты запаслась ею. Живою и мёртвою…
– Ой, совсем забыла, – из карманов куртки девочка вытащила обе фляжки. – Думаете, подействует?
– Отчего ж не попытаться?
– Представляете, если получится! – загорелась Катя. – Игорь оживёт, и Ольга от радости плюнет на всех древлян. Нужны они ей!
Полог шатра откинулся. Появилась княгиня. На её белом лице выделялись горящие, как угли, глаза. На тонкой шее пульсировала жилка. И только это выдавало волнение.
– Приступай, – велела она Гераклу. – Пусть Игорь окажется здесь сей же час!