– Они сами меня боятся, – мужик сорвал с ветки жёлудь и забросил его в рот. – Вишь, в лесу нет никого.
– Действительно! – хлопнул себя по «Харлею» научный руководитель. – До сих пор я наблюдал только флору при полном отсутствии фауны. Скажите, пожалуйста, вам что-нибудь известно о некоем Соловье Одихмантьевиче Разбойнике?
– А это я и есть, – мужик дожевал жёлудь и поковырялся в зубах. – Он самый.
– Вы шутите, – улыбнулся Витя, чувствуя, как у него на голове вместе с волосами поднимается шлем. – Хи-хи!
– Ха-ха! – подхватила девочка. – Спиноза, я ж тебе говорила, что это все бабские сказки. Разве может человек просто так шипеть, свистеть и кричать без всякого смысла?
– Ну не скажи, – возразил Соловей Одихмантьевич. – Всяк свою цель преследовает. Свистнешь – оно лежит. Конный или пеший. Добычу соберёшь, домой снесёшь, семью порадоваешь. – Он широко улыбнулся. – Детишек моих, соловьяток, жену мою, соловьиху. Вот, к примеру, у вас что с собой есть? – он оглядел всю компанию. – Ни-че-го. Поэтому я пока не свистел. А вот засвищу. Внимание!
Спиноза увидел, как пригнулся, словно от ветра, Илья Муромец, как заткнула уши Катя, как прилегла Бурушка. С дуба облетели листья.
Витя поправил очки и вежливо обратился к разбойнику:
– Простите, это что, ультразвук? А сколько децибелов?
Соловей открыл и тут же закрыл рот.
– А? – переспросил Спиноза. – Говорите, пожалуйста, погромче. Иногда из-за мер предосторожности, – он постучал себя по оранжевому шлему, – я плохо слышу.
Бледная Катя села на траву. Илья Муромец схватился за сердце. Кобыла подергала правой передней ногой.
Одихматьевич разозлился. Он набрал полную грудь воздуха и сунул в рот два пальца. Сквозь звукоизоляционную прокладку шлема Витя услышал слабый-слабый отдалённый свист.
Лошадь уткнулась мордой в траву. Катя вжалась в землю. У Муромца задрожали руки.
– Вам ещё повезло, – мягко сказал научный руководитель, – что у Кати и Ильи Иваныча отменное здоровье. Другие, менее закаленные натуры давно бы уже умерли. Согласитесь, Соловей Одихмантьевич, такие эксперименты по отношению к людям бесчеловечны. Если у вас есть паранормальные способности, пользоваться ими нужно очень осторожно.
Глаза у Соловья налились кровью, и он изо всех сил начал трясти дуб, в котором сидел. На Геракла посыпались жёлуди, и она пришла в себя. Муромец заиграл плечами и хлопнул кобылу по крупу. Бурка встрепенулась и заржала.
– Эй! – крикнула девочка. – Берегите лес, свистун! Не ломайте зелёные насаждения!
С соседней сосны к её ногам упала большая ветка, усыпанная шишками.
– Я тебя в порошок сотру! – заорал Соловей из своего гнезда. – Это я тебе говорю, лупоглазый! Тягаться со мной вздумал, мозгляк?!
– Нет, я с тобой потягаюсь, – пообещал Муромец, засучивая рукава и берясь за ствол дерева.
– Слышите! – крикнула разбойнику девочка. – Немедленно прекратите оскорбления!
Но Соловей продолжал бесноваться. Он показывал Спинозе язык и кидался в него крупными желудями. Геракл разозлилась и нанесла противнику ответный удар шишкой.
– Ой! – Соловей схватился рукой за правый глаз и скрылся в дупле.
Дуб перестало трясти.
– Что же вы заткнулись? – съехидничала Катя. Она взяла Спинозу под ручку и громко сказала, чтобы слышал Соловей: – Витечка, какой ты неуязвимый! Видишь, что случается с теми, кто хочет тебя обидеть! А теперь поедем, Витя, в Киев. Напрямик.
И она пошла прямо на дуб, таща за собой Спинозу.
Дуб тоже двинулся. Но не им навстречу, а наоборот.
– Бросьте ваши дешёвые штучки, – презрительно уронила девочка. – Разбойник называется…
Дерево накренилось и легло горизонтально.
– Так нести удобнее, – объяснил Муромец, поправляя ствол на плече.
С дубовых корней падали комья земли.
Глава 5. Не хочу жениться!
– Не тяжело вам, Илья Иванович? – заботливо спросила Катя. – Давайте помогу.
– Ничаво, – махнул богатырь дубом. – Рази ж это ноша?
– Я читал, Катя, – Спиноза поправил очки, – что многие великие люди увлекались посадкой дубов. Приедут куда-нибудь – и сразу саженец в землю, чтобы память о себе увековечить. Вот, например, насчитывается около сотни дубов Пушкина. Причём, любопытный научный факт: они растут даже там, где Александр Сергеевич никогда не бывал. Наверное, Катя, всё дело в опылении и желудях…
– Да ну, – не поверила девочка. – Разве можно посадить что-то издалека? И потом, при мне Александр Сергеич никаких деревьев не сажал. Разве что они с Петулей сейчас занялись дубоводством…
– Увы, – грустно кивнул научный руководитель. – Не исключено, Катя, что они решили, будто мы погибли. И может быть, именно в этот момент в память о нашем общем прошлом разбивают где-нибудь именную дубраву… Простите, Илья Иванович, а вы где хотите привить этот саженец?
– Да в воду брошу, – объяснил Муромец. – Как речку увижу – так и брошу. Для запруды…
– Прямо с живым Соловьём? – изумилась девочка.
– А чаво с ним церемониться! – Илья тряхнул дубом. – У, злыдень! Людей небось не жалел.
– Илья Иванович, – заволновался Витя. – Мы должны быть гуманистами и бережно относиться к генофонду. Феномен свиста представляет немалый интерес для науки. Его изучать надо… Прошу вас, – Спиноза прижал ладони к груди, – не бросайте его в воду!
Муромец глубоко задумался.
– Чаво ж я тогда Соловья даром тащу? – пробормотал он себе под нос, скинул с плеча дерево, и из дупла посыпались наземь палицы, копья, сабли, кистени, кольчуги, шлемы и прочая мелочь. Последним, со стонами и охами, весь в синяках и ссадинах, вывалился сам Соловей Разбойник.
– Уберите его! – дико взвизгнул Одихмантьев сын, завидев оранжевый шлем.
Илья схватил разбойника за шиворот и потряс им в воздухе. Коротенькие ножки беспомощно болтались над «Харлеем».
– Ух ты, змей поколодный! – с горечью сказал Муромец. – Такой сморчок, а столько народу положил! Срублю-ка я твою поганую голову! Не свистать тебе по-соловьиному! – Богатырь подобрал с земли меч и взвесил его на ладони.
Разбойник закатил подбитый правый глаз. Лицо его посерело. Он приготовился умирать.
Свистнул в воздухе клинок. Катя отвернулась.
– Эх, – с досадой вздохнул Муромец. – Легковат для моей руки.
Он отбросил меч и порылся в груде ржавого металла, не выпуская разбойника.
– Не тяни, – прохрипел Соловей. – Руби сразу!
– Не торопися, – миролюбиво ответил Муромец. – Помереть завсегда успеешь.
– Илья Иванович! – вмешался Спиноза. – Вы неверно меня поняли! Паразвуковые способности надо изучать на живом объекте, а не на трупе!
– Тьфу ты! – сплюнул богатырь. – Сказал бы сразу. Забирай пса ентого и делай с ним, что хошь. Хоть режь, хоть ешь… – он швырнул Соловья под ноги Спинозе.
– Нет! – заверещал разбойник. – Только не это! – он подполз к богатырю. – Лучше убей меня, но не отдавай кудеснику для опытов! Руби мою головушку! – и Одихмантьев сын уперся лбом в старый пень.
– Прекратите, мужчина, – Кате надоела эта истерика. – Служить науке полезнее, чем ходить с отрубленной головой. Если бы изучали мои способности, я бы не сопротивлялась, а наоборот, очень радовалась.
– Соловей Одихмантьевич, – Спиноза пытался оторвать разбойника от импровизированной плахи. – Мы с вами поедем в Киев, крупный культурный и научный центр, вас покажут известнейшим учёным вашего времени… Там вы в полной мере сможете проявить свой талант. Ну, не надо плакать, – и он ласково погладил злодея по голове.
– Соглашайся, а то убью, – пошутил Муромец, примеривая кольчугу.
Феномен быстро убрал голову с пня.
– Не знаю, что и сказать, – разбойник завертел правым глазом. – И тут смерть бесславная, и там погибель верная… Тут хоть от богатырского меча, а там от бабы Науки…
– Ну что вы, Соловей Одихмантьевич, – поспешил успокоить его Витя. – Наука – это не женщина. Это отрасль человеческой деятельности. Она всё изучает.
– Да, – подхватила Катя. – Наука – это такая штука, которая всё объясняет.
– Будет тебе вперёд наука, – усмехнулся Муромец, уже одетый в богатырские доспехи. – Хватит торговаться. Полезай в мешок.
Разбойник с видом невинной жертвы дал себя упаковать, а Илья приторочил мешок с паранормальным явлением к седлу, которое тоже нашлось среди Соловьиного добра.
Лес заметно поредел, и скоро путники вышли в чистое поле.
– Потешиться, что ль? – Муромец подбросил палицу правой рукой и, когда она вернулась из-под облаков, подобрал её левой.
– Круто! – восхитилась Катя и метнула копьё, тоже конфискованное у Одихмантьева сына. Копьё долетело до противоположного края поля и не вернулось.
– Надо было вверх кидать, – запоздало сообразила девочка. – Сейчас сбегаю, принесу.
Она скрылась в высокой траве.
– Как правило, патологические нарушения возникают парно, – размышлял вслух Спиноза. – Значит, у Соловья Одихмантьевича могут обнаружиться и другие экстраординарные явления…
– Что-то девки нашей не видать, – встревожился Муромец. – Сколько копьё-то искать? Кабы чего не случилося…
Он пришпорил Бурку и пересёк луг. Не прерывая размышлений, Спиноза трусцой побежал за богатырём.
– Йа-а-а! Ух! Ой-ой-ой!
На траве в тесном борцовском объятии катались двое. По светлым растрёпанным волосам и кроссовкам Витя узнал Геракла. Илья Иванович торопливо спешился. Но Кате не понадобилась его помощь. Она ловко вывернулась и уложила противника на обе лопатки.
– Сдаюсь, – прохрипел распростёртый на земле курносый парень.
– Молодец, девка! – восхитился Муромец.
– Да уж, – прохрипел курносый. – Шибко удалая.
– А нечего было, – Геракл выпустила парня и отряхнула руки. – Сам первый начал.
– Всё равно на тебе не женюсь! – парень тоже поднялся и вызывающе посмотрел на девочку.
Спиноза насторожился.
– Очень надо! – возмутилась Катя. – Дурак какой-то! Утячий нос! То драться лезет, то жениться отказывается…
– Чаво пристал к девке? – вмешался Муромец. – Не хошь – не женись.