По обе стороны от башни диспетчерского контроля тянулся невысокий бетонный забор, скорее символический, чем исполняющий функцию серьезной преграды. В трехстах метрах возвышались плоские крыши погрузочных терминалов, основные площади которых располагались под землей. В полукилометре от группы складских помещений периметр низкого забора разрывали ворота, в которые вливалась одна из четырех магистральных трасс этой части планеты Хабор. Всего автострад было четыре — они разбегались под прямыми углами, начинаясь в условном центре космического порта и пересекая ровными линиями весь материк.
На территории стартопосадочных полей местные второстепенные дороги вели себя совершенно иначе: они ветвились, огибая различные комплексы сооружений, растекались парковочными площадями, снова сливались вместе — их сеть была подчинена расположению одного основного и пяти вспомогательных стартопосадочных мест.
Основной площадкой, предназначенной для взлета и посадки тяжелых транспортных кораблей, была та самая, чуть вогнутая пятисотметровая стеклобетонная чаша, окруженная приземистыми постройками грузовых терминалов, которая простиралась напротив частично обрушенного фасада диспетчерской башни.
Только сюда мог совершить благополучную посадку гипотетический корабль ганианцев. В иных местах посадка исключалась — малые чаши могли принимать только небольшие челночные корабли, а естественных, созданных природой взлетно-посадочных мест вокруг космопорта попросту не было, куда ни глянь, везде высились горы, лучшей альтернативой которым являлись заболоченные низины в четырехстах километрах отсюда.
Сборная группа бойцов, которой командовал лейтенант Дуглас, закрепилась в здании, используя время относительного затишья, чтобы превратить диспетчерскую башню и прилегающие терминалы в очаг обороны. Серв-машина, затаившаяся в пустой, частично обрушившейся коробке первого этажа, значительно усиливала этот узел.
За два часа передышки, пока Кашперо и Жевье устанавливали антенны спутниковой связи, к группе присоединилось еще пятнадцать бойцов — все из разных подразделений, потрепанных при высадке. Дуглас коротко беседовал с вновь прибывшими и распределял их по позициям на втором и третьем этажах башни. В итоге их собралось двадцать три человека — неполный взвод.
Несколько раз лейтенант пытался выйти на связь с теми подразделениями, которые, судя по звукам стрельбы, вели бои на северной и западной окраинах космопорта, но кроме отдельных, обрывочных фраз ему не удалось выловить из эфира ничего толкового.
Космопорт занимал огромную площадь в сотни квадратных километров. Ганианцы, как бы тщательно они ни готовили эту акцию, не могли контролировать весь его периметр, каждое здание или дорогу — для этого у них было слишком мало сил. Уничтожив во время высадки основной состав десанта и серв-соединений, боевики отступили на территорию порта, считая, что теперь ситуация полностью переломлена в их сторону, остается лишь собрать трофеи и дождаться, пока подойдет тот конвой, что накануне разграбил базу Совета Безопасности Миров.
Они просчитались в одном: небольшие группы бойцов, уцелевшие в момент высадки, не разбежались по окрестностям, ища спасения.
Примером тому могла стать группа лейтенанта Дугласа: двадцать три бойца и присоединившаяся к ним последняя серв-машина не собирались спасаться бегством или сдаваться. Они готовились встретить тех, кто с часу на час неизбежно появится тут, у чаши основного посадочного поля…
Паша Морок оказался прав: в подвальных помещениях диспетчерской башни действительно находился целый арсенал, заготовленный ганианцами на случай длительной обороны этого важного участка космопорта. В основном это были морально устаревшие образцы огнестрельного автоматического оружия, изготовленные по технологии многовековой давности. О том, что произведены они недавно, свидетельствовал заводской глянец смазки.
— Смотри-ка, везде одно и то же клеймо!.. — обратил внимание Павел на маркировку, которая была вытравлена на упаковочных кофрах и на самом оружии. Оттиск был незамысловатым, но абсолютно незнакомым.
— Ладно, нечего разглядывать… — в подвал спустился вездесущий Дуглас в сопровождении пятерых бойцов. Открыв два больших кофра, он указал на пулемет и треножник к нему: — Возьмете вот этого монстра и займете позицию в грузовом терминале. Там имеются полуподвальные окна, выходящие на дорогу. Пока есть время, заложите их мешками с песком. Когда оборудуете позицию, сидите тихо, ждите сигнала — им будет выстрел из пушек «Хоплита» по головной машине колонны. Потом действуйте по обстоятельствам. Если станет слишком жарко, отступайте к башне, мы прикроем.
Бойцы принялись вскрывать кофры в поисках дополнительного боекомплекта. Паша с Антоном присоединились к ним, и в результате на третий этаж они вернулись, сгибаясь под тяжестью двух автоматов, кофра с боекомплектами и ручного пулемета неизвестного образца, снабженного для удобства стрельбы двумя откидывающимися сошками. Патрон ко всему оружию шел унифицированный.
— Вот удивятся, гады… — задыхаясь, произнес Морок, аккуратно опуская свою ношу на расчищенный от мелкой бетонной крошки пол.
Никто не приказывал им захватывать здание диспетчерской башни и готовить его оборону. Всем, начиная от лейтенанта и заканчивая Антоном, для которого это был первый в жизни бой, давно стало ясно: их предали — налет ганианцев на Хабор был «одобрен» кем-то из властей предержащих в прогнившей и рассыпающейся на глазах Конфедерации, и кровавый разгром десантных подразделений при высадке — это всего лишь более мелкое предательство из той же цепи гадостных по своей сути событий, обернувшееся кровью и смертью для молодых ребят, дававших присягу Совету Безопасности Миров и Конфедерации Солнц.
Ситуация, если разобраться, — не новая.
История действительно развивается по спирали, и если учитывать весь опыт ее скрижалей, то ганианцам стоило задуматься — все кончено или все только начинается?
— Вижу колонну, пять грузовых транспортеров, семь боевых планетарных машин, четыре внедорожника…
— Огонь не открывать! Ждать сигнала. Жевье, что там, на низких орбитах?
— «Светоч» совершил разворот. Дистанция около трех миллионов километров. На границе зоны сканирования еще один корабль, опознавательные маркеры не работают.
— Кашперо, что со связью? Ты еще долго там будешь копаться?
— Еще немного. С «тарелкой» не справиться. Никак не хочет ориентироваться под нужным углом. Я ее спрятал, а теперь мешает кусок стены.
Первым на разгрузочную площадку вылетел, шурша покрышками, ослепительно белый внедорожник.
Антон опять почувствовал, как тело начинает трясти мелкой дрожью перевозбуждения. Мышцы «колбасило» в преддверии боя, во рту вдруг стало сухо, потом под языком появился солоноватый и уже знакомый привкус крови…
Внедорожник описал широкий круг, и на площадке из-за крайнего здания погрузочного терминала показался тупой бронированный нос боевой планетарной машины. Два носовых орудия БПМ были расчехлены, покатая башня со спаренной зенитной установкой повернута вбок, перпендикулярно движению.
Видимо, отсутствие связи и явные разрушения башни диспетчерского контроля насторожили ганианцев, но обманчивая тишина все же убедила водителей конвоя двигаться вперед, вползая на узкий пандус автоматической погрузки, зажатый стенами двух приземистых терминалов.
В тот миг, когда головная БПМ уже выползла на площадку перед башней, а внедорожник, словно белый глянцевитый жук, начал выписывать второй круг по паркингу, грозя всему свету стволами пулеметов, торчащими из опущенных боковых стекол, произошли два события, которые начали отсчет иного времени…
В окне второго этажа диспетчерской башни внезапно показался ганианец с распухшим, обожженным взрывом световой гранаты лицом. Как он сумел освободиться от пут, оставалось только гадать, — выпрыгнув в окно, он упал, дико заорав при этом на родном языке, и мир вокруг сразу же взорвался: поверх приспущенных ветровых стекол внедорожника ударили пулеметы, осыпая здание беспорядочным, неприцельным огнем, машину занесло на развороте, и передние колеса проехали по распластавшемуся на стеклобетоне соплеменнику, который пытался привстать, протягивая руки навстречу собственной смерти.
Машина с глухим ударом переехала тело, оставив его корчиться на окровавленном бетоне со сломанным позвоночником, а в смутном сумраке обрушенного холла диспетчерской башни вдруг с ноющим визгом заработали сервоприводы спрятанного там «Хоплита».
Покатая рубка машины приподнялась над огрызком бетонных стен, и спаренные пушки, расположенные на боковых пилонах, захлебнулись звонким одновременным лаем, по четыре такта каждая.
Снаряды пробили борт БПМ, словно это был лист картона, изнутри планетарной машины ударило пламя, и покатая башня вдруг грациозно поднялась на гребне оранжево-черного сполоха, переворачиваясь в воздухе…
Выстрелы «Хоплита» послужили знаком для остальных бойцов.
Из двух окон погрузочного терминала по зажатым на эстакаде машинам в упор ударили два крупнокалиберных пулемета. Один транспортер сразу же задымил, второй резко попятился назад, пытаясь своим мощным бампером столкнуть преграждавшую путь к отступлению машину; из открывшихся люков во все стороны посыпались ганианцы, кто стреляя на ходу, кто просто дико визжа, воздух прорезали первые автоматные очереди. Сзади, по окнам пакгауза, не разбирая, где свои, а где чужие, тремя длинными рычащими очередями ударили носовые орудия замыкающих колонну БПМ, и узкий проход между приземистыми зданиями на несколько минут превратился в задымленный ад…
…Для Антона первые секунды боя слились в сплошной, рвущий барабанные перепонки вой. Когда сознание очнулось от шока, он, стоя на одном колене, уже стрелял из трофейного автомата, ощущая, как при каждом нажатии на спусковой крючок волокончатый приклад дубасит в плечо, набивая там огромный синяк, но было не до подобных мелочей — белый внедорожник, харкая свинцом, словно заговоренный, уже нарезал третий круг по огромному пространству паркинга, и в голове Полынина все мысли сконцентрировались на этом белом пятне, скользящем в его прицельной рамке.