СУББОТА, 30 ОКТЯБРЯТокко
42
— Каждая банкнота весит примерно один грамм, — объяснил майор Олтэйр, держа пальцами бумажку в сто долларов. — Тысяча банкнот — килограмм. Вы понесете в сто раз больше — сто тысяч банкнот общим весом около двухсот фунтов.
Джейк взглянул на стопки наличности и сделал мысленный расчет. Десять миллионов долларов. Не бог весть какие деньги, если учесть, сколь высоки ставки.
— На сотню бумажек мы поставили метки, — продолжал майор. — Все равно что горсть иголок в стоге сена. Каждый час одна из меток самоликвидируется, посылая сигнал, принимаемый спутниковой системой. По одной метке в час, и так — сто часов подряд. Должно хватить на четверо суток с гаком.
— А она не заметит метки? — спросил Джейк.
Олтэйр подал Джейку ассигнацию:
— Вот вам меченая банкнота. Попробуйте обнаружить.
Джейк прощупал бумагу, сложил ассигнацию в несколько раз, развернул, посмотрел на свет, но не заметил ничего особенного.
— Красота! Ни одного элемента из кремния или металла. Антенной служат переплетенные углеродные нанотрубки не толще нити паутины. Они проходят вдоль края банкноты, их не берет ни одна технология обработки изображений. Рентген или радиочастотный сканер тоже бессильны.
Электроника на углеродных элементах начала вытеснять кремний, отметил про себя Джейк.
— Логические схемы на чем?
— На пентаценовых транзисторах. Характеристики низкие, но для нашего дела сгодятся. Высокочастотный графеновый транзистор управляет антенной. Все это запитывается от электрохимического источника, состоящего из капли аденозин-трифосфата. Кругом один углерод и ничего больше. Осталось вас подготовить, — закончил Олтэйр.
Десять минут спустя Джейк лежал на спине в операционной. Над ним склонился врач с металлическим инжектором.
— В левый или правый? — спросил доктор, нацеливая четырехдюймовую иглу.
— В левый.
— Сейчас ужалит. Главное, не двигайте головой.
Врач вставил иглу в пространство между левым глазным яблоком и веком. Медленно нажал на поршень, вводя под кожу следящее устройство.
Майор Олтэйр внимательно наблюдал за действиями доктора.
— Принцип тот же, что у меток на деньгах, но есть небольшие отличия. Антенной служит оптический нерв. Датчик и источник питания выглядят, как кровеносные сосуды.
Мы раньше вживляли их в руку, но магнитно-резонансная томография иногда их засекала. В глаз лучше. Глаз — область сложных контрастов для систем обработки изображения. За глазным яблоком расположено множество различных тканей и происходит масса всяких процессов. Нашего маленького следопыта невозможно засечь.
Джейк следил за собой, чтобы не вздрогнуть от укола. Он почувствовал, как игла елозит в пространстве за глазным яблоком, и вспомнил Исаака Ньютона, который втыкал швейные иглы между глазом и костью в попытке выяснить, как устроено человеческое зрение. Псих он, этот Ньютон.
Доктор выдернул иглу. Джейк с облегчением вздохнул и, быстро моргая, поднялся. Бог с ними, с уколами; главное — из «кутузки» выпустили. Он мог бы сойти с ума, праздно сидя в палате, в то время как Мэгги находилась в плену у садистки, а Дилан медленно умирал всего в нескольких футах по соседству. В душе Джейка горел огонь, жажда мщения. В первую очередь надо спасти Мэгги и Дилана, потом уже разделаться с Орхидеей.
— Потрогайте пальцем, — предложил Олтэйр. — Чувствуете твердую крупинку? Это пусковая растяжка. Если потянуть за нее, она пошлет импульс — ощущение такое, как будто в голову саданули ногой. На мгновение может даже потемнеть в глазах.
Майор объяснил прочие подробности. Полковник Лексингтон наблюдал с другого конца комнаты.
— Все понятно? Устройство расположено в тепленьком местечке, прямо у кровеносного сосуда. Сигнал можно подать только двумя способами — или дернуть за растяжку, или…
— …если отдать концы.
— Верно. Эпидермальные ткани быстро остывают после остановки сердца. Датчик сработает при падении температуры ниже 33,3 градуса, то есть примерно через одну-пять минут после летального исхода — в зависимости от толщины жирового слоя и окружающих тканей. Если потянете за растяжку, все произойдет еще быстрее — через десять секунд, не больше. Спутники произведут триангуляцию, и подмога прибудет в считанные минуты.
— А точнее?
— Это не ваша забота. Главное — пошлите сигнал, когда все окажутся в сборе. Сначала весь район накроет электронно-магнитным импульсом. Потом уже появляемся мы и эвакуируем вас. Джейк, план вам ясен? Увидите Орхидею — тяните за растяжку, и мы тут же прибудем на место.
— Понятно.
— Да, чуть не забыл. Когда дернете, постарайтесь задержать Орхидею хотя бы на несколько минут. Она не должна уйти с места дальше, чем, скажем, на двести метров. Вы меня поняли?
Джейк посмотрел майору в глаза и утвердительно кивнул. Все ясно. Они могут решить не посылать людей вообще и обойтись одними бомбардировщиками.
— Задача вам понятна? Вы служили в армии, так что никакие ошибки и оправдания не принимаются.
— Так точно, сэр, — ответил Джейк, повинуясь старому армейскому рефлексу.
43
Данн, заседая с президентом и членами национального совета безопасности в конференц-зале Кэмп-Дэвида, отчего-то страшно потел. Слово взял председатель Объединенного комитета начальников штабов, тонкий как жердь морпех по имени Стенли Нарри:
— Господин президент, пора принимать решение: либо мы отправляем Стерлинга и Китано, либо даем отбой.
Чернокожий директор ФБР, бывший сенатор от штата Иллинойс, тоже поднялся.
— Господин президент, у Стерлинга подходящий психологический профиль. Бывший военнослужащий. Психически выдержан. Низкие показатели потенциального неповиновения. Единственная оговорка — он хорошо знает Мэгги Коннор, был связан с ее семьей, но, разумеется, именно поэтому его выбрала Орхидея.
Наступило молчание. Данн наблюдал, как государственные мужи пытались удержать мир от падения в пропасть. Он никак не мог привести мысли в порядок, почти всю ночь накануне заседания провел без сна. Не иначе стресс. Лоуренс никогда прежде не реагировал на стресс столь странным образом, давление обстоятельств обычно придавало ему дополнительную энергию. Но с другой стороны, никому из присутствующих раньше не доводилось смотреть в лицо такой опасности.
Данн поймал себя на том, что почесывает руку. Кожа зудела, словно под ней ползали муравьи.
Президент обратился к председателю Объединенного комитета начальников штабов:
— Стенли, доложите обстановку.
— Все имеющееся в наличии ЭМИ-оружие поднято в воздух, зона охвата, за исключением нескольких отдаленных районов, почти полная. Если потребуется что-нибудь сжечь, мы сумеем выйти на цель за двадцать минут. Собрали все зажигательные боеприпасы МК-77, даже старые вьетнамские бомбы сняли с консервации со складов в Фолбруке. У нас также имеются тяжелые боеприпасы фугасного действия — самые мощные в неядерном арсенале. Радиус поражения — несколько футбольных полей. Если дело дойдет до бомбежки, я рекомендую ТБФД, господин президент. Промах исключен. Эту систему называют «мамой всех бомб».
— А как насчет наземных сил?
— Их выдвижение займет больше времени. В зависимости от места — час, в лучшем случае — полчаса.
Откашлялся директор АНБ.
— Извините, что перебиваю. Первая метка сработает через десять секунд. Девять, восемь, семь…
Данн поднял глаза на экран с картой восточной части США. Когда метка пошлет импульс, сам сигнал и место, откуда он получен, засекут спутники. Еще секундой позже информация появится на экране.
— Пять, четыре, три, один.
На мгновение установилась тишина, потом синяя мигающая точка появилась на побережье, у северной оконечности мыса Кейп-Код. Вид со спутника уменьшился в масштабе, береговая линия приблизилась, обозначились сгустки пригородов и запутанный узел бостонской транспортной развязки.
Данн узнал Чарлз-ривер с как попало разбросанными корпусами Массачусетского технологического института на одном берегу и районом Бэк-Бэй — на другом. Он почувствовал внезапный приступ тошноты. Изображение, достигнув максимального разрешения, перестало увеличиваться.
Синий огонек мерцал в самом центре Бостона, на Бикон-Хилл, в двух кварталах от Масс-авеню.
— Они ждут приказа.
— Ну что ж, — сказал президент, — выше нос! Теперь уже поздно мандражировать. Сейчас станет горячо!
События недолго развивались по плану.
Как было условлено, Джейк Стерлинг сидел за рулем серебристой «тойоты-камри» 2006 года, Китано — на пассажирском сиденье. От Джейка и его кураторов не укрылось, что «камри» — самая популярная автомобильная марка в Америке, а серебристый — самый популярный цвет.
В Бостоне наступало тихое субботнее утро. По небу плыли редкие облака. Сводка погоды обещала появление холодного воздушного фронта после обеда. С клена у обочины дороги, кружась, опадали листья.
Следуя полученным несколько часов назад указаниям Орхидеи, они прибыли на стоянку в Бойлстоне. Мобильный телефон, накануне присланный в Детрик по почте, лежал в машине. Шпики из Лэнгли в поисках хоть каких-нибудь улик обнюхали его со всех сторон, словно это был не телефон, а Розеттский камень. Мобильник разобрали, проверили каждый компонент, диод и ВЧ-фильтр, но в телефоне не оказалось ничего особенного — обычная дешевая мобила с номером.
Как и ожидалось, вскоре раздался звонок. Джейк ответил. Синтезированный голос распорядился, чтобы они покинули многоэтажную автостоянку и переехали на такую же в противоположном конце города. Трубку повесили, не ожидая ответа. Джейк выполнил указание в полной уверенности, что разговор прослушан и команда наблюдения уже отправилась к новому месту.
Он то и дело поглядывал на Китано. Лицо старика ничего не выражало, как у мертвого. После потасовки с Данном оно было заклеено пластырем. Японец жутко потел, источая кислую вонь. Разговоры ради соблюдения приличий не входили в планы Джейка, и он вел машину молча.
Полковник Лексингтон попросил держать ухо востро со старым японцем. Китано сидел в машине не по своей воле — его, как барана, везли хищнице на заклание, и он запросто мог дать деру. Лексингтон хотел приковать Китано наручниками к Джейку, но Орхидея запретила брать с собой какое-либо оружие, веревки, часы и прочие посторонние предметы.
Через десять минут они подъехали к стоянке. Джейк взял из автомата парковочный талон, въехал под шлагбаум и начал по спирали спускаться на нижние этажи.
Они проезжали третий этаж, когда раздался новый звонок. Джейк ответил.
— Поставь машину на первое свободное место, — приказал голос.
Джейк выполнил команду.
— Идите пешком на четвертый этаж. Там стоит красный «торас» с мичиганским номером. Когда сядете в него, опустите щиток от солнца.
Они нашли машину. Джейк достал из-за щитка записку:
«Выйти из машины.
Вернуться на первый этаж.
Найти серый фургон и сесть в него через заднюю дверь».
Внутреннее оборудование фургона напоминало что-то среднее между мобильной службой ремонта компьютеров и машиной «скорой помощи». В углах на кронштейнах установлены две видеокамеры. Посредине грузового отсека свисал лист ламинированной бумаги с инструкциями на каждый этап операции.
Первый этап — раздеться догола. Джейк и Китано разделись. На Джейке остались только бинты. Он осторожно размотал их. На воздухе заживающие ожоги закололо мелкими иголками.
Второй этап — они сложили всю одежду и личные вещи в два металлических ящика, поставили их в шкафчики у задней стенки кабины и заперли на висячие замки.
Третий этап. Следуя инструкции, Джейк взял машинку на батарейках и постригся наголо. Передав машинку Китано, он повернулся к камере. Китано состриг свои жидкие седые пряди. На его лице отражалась оскорбленность старика, вынужденного выставлять напоказ свое голое немощное тело. В душе Джейка шевельнулось сочувствие к японцу. На иссохших руках оставались только кожа да сухожилия. Но ученый тут же вспомнил о Харбине, отряде 731, пытках и опытах.
Джейк отвернулся, рассматривая в зеркале заднего вида собственный коротко остриженный череп. Как будто ему опять девятнадцать лет, он только-только записался в армию и еще не попробовал вкус смерти.
Четвертый этап — встать перед белой панелью в боковой стенке фургона. Джейк догадался, что за ней спрятан какой-то медицинский сканер. Майор Олтэйр заверил, что углеродное следящее устройство не обнаруживается никакими системами, но Джейку все равно было не по себе. Инженеры всегда безоглядно верят в непогрешимость своего последнего изобретения. Взять, к примеру, Икара — тот тоже уверовал, что способен летать, пока не грохнулся оземь.
Пятый, шестой и седьмой этапы — обоим надеть одинаковые джинсы, темные очки и красные рубашки. Покинуть фургон. Взять с собой деньги. Сесть в «фольксваген-гольф» через три места от фургона. Дальнейшие инструкции — за солнцезащитным щитком.
Джейк с Китано сели в «гольф». Профессор опустил щиток.
«Открыть бардачок».
В бардачке лежал единственный предмет — айфон.
Джейк взял телефон в руки, дисплей немедленно зажегся. На экране — инструкции о маршруте дальнейшего движения. Первое указание гласило:
«Оставить деньги на стояночном месте».
Деньги? Оставить?
Джейк вышел из машины и опустил сумку с банкнотами на асфальт. Китано внимательно наблюдал за ним с пассажирского сиденья. Профессор вернулся, включил передачу, выехал с площадки задним ходом и двинулся по серпантину рампы к выходу.
Сто неуловимых меток остались на пустой стоянке.
44
Орхидея в одиночестве шла к избушке. Солнце пробивалось сквозь деревья, снег слепил глаза. Воздух холоден и свеж — одно наслаждение дышать им после подземного убежища. Очень скоро она будет далеко-далеко от этого места, где пахло так, словно здесь уже поселилась смерть. Мэгги Коннор осталась в подвале. Связанная, она безудержно дрожала последние полчаса. Внучка-зазнайка выглядела теперь таким же ничтожеством, как ее знаменитый дед после пытки. При том, что Орхидея еще толком ее не пытала.
Китаянка переступила через порог бревенчатого дома, держа под мышкой лэптоп и свернутый белый хитон. Она опустила ношу на пыльный пол посреди комнаты. Развернув белое полотнище, она достала короткий меч «танто» и японский пистолет «папа намбу» времен Второй мировой войны. Проверив магазин, Орхидея приподняла незакрепленную половицу и спрятала под ней пистолет. Аккуратно опустив доску на место, она накрыла ее свернутым хитоном и положила сверху меч.
Женщина села на пол, скрестила ноги и включила компьютер — нетбук «Леново» со встроенной картой беспроводной связи. Подключившись к системе, она проверила координаты Джи-пи-эс, передаваемые с «фольксвагена». Автомобиль покинул Бостон и направлялся на север по заданному ею маршруту. Система включала в себя программу распознания голоса и следила за всеми полицейскими частотами, но пока что все перехваченные разговоры не имели отношения к действиям Орхидеи.
До настоящего момента все шло по плану.
Она кликнула на сжатом файле с полной цифровой информацией об узумаки, пробежала по папкам, помеченным большими буквами: TS.NOFORN.[24]
В них хранились секретные материалы, которые она с большим риском и затратами собирала много лет. Документы свидетельствовали, что после войны США в одностороннем порядке вырастили смертоносный грибок. В Форт-Детрике под началом заместителя советника по национальной безопасности разрабатывалась программа жестких мер противодействия. Файлы подтверждали: когда Соединенные Штаты закончат создание противоядия от узумаки, у них в руках окажется биологическое оружие огромной поражающей силы.
Орхидея нажатием клавиши запустила наиболее порочащую улику — аудиоклип с записью разговора между Данном и Китано. «Таков закон Коннора. Узумаки превратится в супероружие, как только в Детрике разработают противоядие» — это голос Данна. От сонограммы не отвертишься. Попался, сукин сын!
А это — голос Китано: «Где бы вы его выпустили?»
Данн: «Один из вариантов — в Харбине. Как если бы строительные работы разворошили могильник. Или чуть южнее, у Биологического исследовательского центра китайского Министерства сельского хозяйства. Пусть думают, что растяпы, работавшие с узумаки, сами случайно его выпустили».
Китано: «Наподобие советского инцидента с сибирской язвой под Свердловском в семьдесят девятом?»
Данн: «Точно».
Этого хватит. Правительство Китая придет в ярость.
Она ввела личные адреса электронной почты послов Китая и Японии, а также высших военных чинов в китайском Министерстве госбезопасности и штаб-квартире японской военной разведки, прикрепила файл с документами и нажала кнопку «Отправить».
45
Данн не сводил глаз с карты на экране. Прошел ровно час, поступил новый сигнал. Опять из крытой стоянки. Никаких изменений.
За деньгами никто не явился.
Заканчивался второй час ожидания, до подачи очередного сигнала оставалось всего несколько секунд.
Бип! Точка появилась на карте. Никто не проронил ни слова.
Первым молчание нарушил директор ФБР:
— Не понимаю. Деньги на месте. Два часа прошло, а за ними никто не приехал. Я предлагаю послать людей.
— Да, — согласился президент. — Действуйте.
Данн попытался сосредоточиться, но мысли разбегались. «Два часа, и ничего… Как я мог ему поверить?..» Иногда Лоуренсу казалось, что он парит под потолком и наблюдает за происходящим в зале с расстояния. Но потом его словно охватывал паралич, столбняк, мысли превращались в кислоту, разъедающую ткани мозга. Что, черт побери, с ним творится?
В зал вошел глава администрации президента.
— Господин президент, в китайском и японском посольствах происходит нечто странное.
— Что там еще?
— Посол Китая вне себя от гнева. Он требует немедленной аудиенции с вами. И посол Японии тоже.
— Джордж, и мы тут не в бирюльки играем. Пошли кого-нибудь, пусть послушает с умным видом.
— Оба посла настаивают, что США нарушают Конвенцию ООН 1972 года о запрещении биологического оружия; говорят, что мы разрабатываем наступательное боевое средство под названием узумаки.
Зал провалился в тишину. Данну показалось, что на нем запылала кожа.
— Они так и сказали — узумаки?
— Да, господин президент. За последний час правительства Китая и Японии получили сообщения от Орхидеи. Мы пока не знаем, о чем в нем говорится, но ясно одно — она информировала их об узумаки.
Президент не открывал рта целую минуту. Его лицо перекосило от раздражения и беспокойства.
— Что за черт?! Я ничего не понимаю. Зачем она это сделала?
— Есть еще одна новость, господин президент. По нашим данным, часть персонала обоих посольств оставили работу и бросились прямиком в аэропорт, чтобы успеть на рейсы в Пекин и Токио. Прошел слух, что она уже выпустила узумаки.
46
Джейк и Китано продолжали путь на север. На дисплее айфона появлялись команды, указывающие направление движения. Маленький кружок обозначал положение их автомобиля на электронной карте. Под ее нижним обрезом, по мере продвижения вперед, появлялись новые и новые инструкции. Джейк положил телефон на приборную доску, чтобы было легче следить за маршрутом.
Они подъезжали к канадской границе, проходящей восточнее озера Онтарио. Район носил название Тысяча островов. Здесь Сент-Лоуренс-ривер разливалась вширь и распадалась на сотни рукавов, прокладывая дорогу среди тысячи восьмисот клочков суши, напоминавших корабли на якорной стоянке, обтекаемые ленивым потоком. Шел легкий снег. Октябрь еще не кончился, но в дверь уже стучала зима. В северных широтах снег мог выпасть в любое время после сентября.
Выехав из Бостона, спутники не обменялись ни словом. Маршрут задавал айфон. В основном они двигались по дорогам местного значения, пролегавшим по западной части Массачусетса, захватили кусок Вермонта, потом штата Нью-Йорк, перевалили через Адирондакские горы и теперь приближались к Уотертауну. Джейк несколько раз включал радио, надеясь услышать какие-нибудь важные новости. Китано всякий раз тут же выключал его без каких-либо объяснений.
Четыре дня! Всего четыре дня прошло с того момента, когда психопатка с цветочным именем пустилась в беспредел. В итоге Лиам мертв, Влад мертв, Мэгги в неволе, а Дилан смертельно болен.
Четыре дня!
У Джейка ныло все тело, напоминая об электрошоке, которым китаянка чуть не убила его полтора дня назад. Правое ухо болело, он все еще плохо им слышал. Роскоу сказал, что слух, возможно, никогда окончательно не вернется.
Джейк знал, чем рисковал, но на плечи ему давили тревога и чувство вины за Дилана. Сердце разрывалось при мысли, каким храбрецом оказался мальчишка — сбежал от Орхидеи; рискуя собственной жизнью, попытался избавиться от узумаки. Какой страшной ценой пришлось заплатить мальчику за собственную храбрость. Джейк чувствовал, что в этом есть и его вина. Это он подталкивал пацана к мысли о необходимости быть храбрым и преодолевать страхи. Теперь Дилан расплачивается за советы взрослого друга. А мальчишке всего-навсего девять лет. Последняя встреча с ним перед отправлением в Бостон далась тяжело. Джейк стоял перед палатой Дилана, глядя через стекло, с трубкой телефона в руке.
— Я плохо себя чувствую, — едва слышным голосом произнес мальчик. — Мысли меня не слушаются.
Джейк наобещал с три короба. «Я привезу назад твою маму, все будет хорошо», — говорил он. Джейк заставлял себя верить в собственные слова, чтобы Дилан тоже поверил. — Держись, малыш.
Доктор ждал наготове со шприцем. Сразу же после отъезда Джейка медики планировали погрузить Дилана в искусственно вызванный сон. Больше врачи ничем не могли ему помочь. Джейк неимоверным усилием воли сдерживал ощущение бессилия перед злом. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким слабым.
Профессор много месяцев пытался избежать признания очевидной истины — после возвращения с войны больше всего на свете его влекло к Мэгги и Дилану. Любое иное будущее отказывалось складываться в четкую картину. Фантазия, однако, разбилась вдребезги, не успев даже приблизиться к исполнению, сменилась реальностью, в которой Мэгги — пленница Орхидеи, Дилан смертельно болен, а он сам выполняет функции послушного шофера, везущего на казнь престарелого военного преступника.
Джейк сделал усилие, чтобы отряхнуться от дурных мыслей. Он чувствовал себя разбитым и выгоревшим, но все равно жаждал действия. Сочетание досады, злости и мучительного беспокойства ставило его в опасное положение, увеличивало вероятность ошибки. Любому солдату это чувство знакомо, как ощущение личного оружия в руках. Если не дать ему выход, напряжение съест изнутри. Джейк не раз наблюдал медленное, исподтишка, но верное действие скопившегося внутри напряжения. Месяц за месяцем в пустыне солдаты не видят ничего, кроме песка, ждут момента, когда начнут убивать — или они, или их, надевают и снимают чертовы костюмы химзащиты. Какое освобождение получить наконец приказ, прийти в движение! Как только это происходит, вся атмосфера мгновенно меняется. Разум становится острым как бритва, краски — яркими и четкими. Такой солдат справится с любой задачей.
— Наступил кризис, — внезапно произнес Китано, когда они проехали город Хэммонд в нескольких милях от канадской границы.
Джейк подскочил от неожиданности, машина вильнула. Задние колеса крутнулись юзом, на мгновение потеряв сцепку с дорожным покрытием. Шоссе было безлюдным — только лес по обеим сторонам. Они проехали последний десяток миль, не встретив ни одной машины.
— Какой еще кризис?
— В Японии. Кризис мужчин. Примерно две трети молодых мужчин превратились в сосоку-данси.
— Я понятия не имею, что это такое.
— «Сосоку-данси» — это «травоядные» мужики. — Китано покачал головой. — Мягкотелые ничтожества. Их больше не интересует война. Даже женщины их не интересуют. Они копаются в саду, покупают безделушки для дома. По заказу «Мацусита» маркетологи провели опрос. Оказывается, сорок процентов этих так называемых мужчин мочатся, садясь на унитаз.
Китано умолк. Джейк скосил глаза. Лицо японца осунулось, зрачки сузились. Ногти непрерывно царапали кожу.
— Министерство обороны Японии считает положение кризисным, — вновь заговорил он. Травоядные постепенно берут верх, скоро некому будет воевать. Министерство вынуждено тратить миллиарды долларов на создание роботов, способных защитить Японию. — Китано мрачно зыркнул на Джейка. Его глазные белки пожелтели. — Мне стыдно быть японцем.
Джейк переключил внимание на дорогу. У рыболовного магазина с опущенной дверью-жалюзи стояла пустая машина полицейского патруля. Джейк почувствовал на себе взгляд Китано — будто тень набежала.
— Это временная мода. Пройдет. В следующем году все как один запишутся на кикбоксинг, — ответил он японцу.
— Нет. Ты не прав. Никакая это не мода. Это война.
— Какая еще война?
— Какая, говоришь? — Китано хитро улыбнулся. — Та самая, единственная. Ваши войны — детские забавы.
Небо впереди было серым, как шифер. Все, что попадалось навстречу, имело давно отживший вид — дома, машины. На холме неподалеку над деревьями торчала вышка сотовой связи — единственное свидетельство, что они не провалились через неведомую складку времени на десятки лет назад в прошлое.
Единственная, значит. Третья мировая. Последняя схватка лоб в лоб, всех со всеми, не на жизнь, а на смерть, по принципу «победителю достанется все». Война, которую самые могучие державы мира вели ради собственного выживания. Не стычка ради стратегических выгод. Не конфликт из-за нефти или союзников. Война на истребление. Таких столкновений мир еще не видел.
Война оставила отпечаток и на Америке, придала ей самодовольства и уверенности в своих силах, которых хватило на полвека мирового господства. Японии выпала участь побежденной стороны.
Джейк подъехал к перекрестку со знаком «стоп» со всех четырех сторон. На дорогах не видно ни одной машины.
— Это было давно, — наконец ответил он.
Китано покачал головой.
— Несколько десятилетий — не время для Японии. Мой народ быстро не прощает. Нас сплачивает наша память. — Он прикрыл веки. Джейк заметил, что под мышками Китано расползаются пятна пота. Японец, похоже, испытывал смертельный страх.
— После войны, — продолжал он, — мы стали ничтожеством. Американцы нас кастрировали. Они опустили императора, приравняли его к обычному смертному. Навязали свои законы, переделали Японию по собственному образу и подобию. Янки конфисковали наши боевые мечи. Те, кто хотел поддержать традицию, были вынуждены использовать тупое оружие из незакаленной стали. — Китано скорчил гримасу и плюнул на пол. — Они хотели, чтобы мы слушались их, как дети родителей. — Японец снова начал яростно скрестись. На его руках появились алые расчесы. Еще немного, и он пустит себе кровь.
— Эй, не усердствуй! — сказал Джейк. — Ты чем-то болен?
Китано вдруг замер, наклонил голову и внимательно прислушался.
— Ты слышишь этот звук? Как будто кто-то стучит в дверь?
Джейк напряг слух. Двухполосное шоссе было сложено из бетонных плит с зазорами между секциями. Шины постукивали, когда машина проезжала по стыкам.
— Слышу, а что?
— Тебе обо мне много рассказали?
— Достаточно.
— Я не был великим воином. Обычный инженер, техник. Как и ты, Джейк. Ведь ты управлял бульдозером, не так ли?
— Откуда ты знаешь? — удивился Джейк.
Китано пропустил вопрос мимо ушей.
— Я хочу рассказать тебе одну историю. Не о себе. Это история одного из токко. Он тоже услышал звуки наподобие стука колес по дороге — тук-тук, тук-тук. Похоже на слово «токко». Их собирались отправить на последних уцелевших подводных лодках японского флота к побережью США, где они должны были нанести удар с помощью узумаки. Для Японии не было никого важнее этих верных слуг императора. Их отобрали из уже сформированных отрядов смертников за беззаветную преданность. Ты можешь это понять?
— Нет.
— Я и Сейго Мори учились в Токийском университете. Почти всех камикадзе набрали из студентов Токийского университета — самых умных, самых лучших представителей нации. Приехали военные, нас построили. Спросили: «Кто желает пойти добровольцем? Кто готов принести себя в жертву ради Японии?» Сейго изучал французскую литературу. Он был романтиком, но вышел из строя.
Его определили в отряд смертников номер 232. Эскадрилья Сейго получила приказ атаковать американцев на Окинаве. В отряде — одни юнцы. Летали на жутких самолетах. Почти все стоящее посбивали, остались одни отребья. Сейго носил сеннинбари — обережный пояс, вышитый руками тысячи женщин. Его мать просидела на перекрестке несколько дней, пока не созвала достаточное количество помощниц. Он также носил при себе ханайоме нингё — куклу-невесту.
Джейк пытался уследить за канвой повествования, но Китано перескакивал с одного на другое безо всякой связи.
— Сейго оставил письмо, адресованное старшей сестре, в котором рассказал, как провел свой последний день. Я прочитал письмо в 1954 году. Она мне его показала. В нем говорилось, что эскадрилья провела последний вечер в чайной. Они пили, шутили, смеялись. Утром каждый стал лицом к своему городу и запел песню о родине. Каждого пилота мучили сомнения, но когда их боевые машины вышли на рулежку, всю неопределенность как рукой сняло. На аэродром пришли местные девушки, махали летчикам веточками сакуры, провожая в последний путь. Пилоты знали, что погибнут, и гордились этим. Они были последней надеждой народа.
Сейго писал, что счастлив и ощущает себя живым как никогда. Он страстно желал внести свой вклад в спасение родины и отправиться в объятия смерти. «Ради спасения отца, матери и сестренки от белых дьяволов», — писал он.
Самолеты поднялись в воздух после рассвета. И тут Сейго услышал какой-то стук в носовой части. У него все опустилось внутри. Двигатель! Сейго целую неделю возился с ним, чтобы тот дотянул до цели на мерзком топливе, которым их снабжали. Он старался, как мог, но, по сути, был обречен на неудачу с самого начала. Самолет просто не смог бы преодолеть сто пятьдесят миль до цели. Хотя бы до базы дотянул.
Мой приятель потом рассказывал, как он кричал, проклинал все на свете и бил кулаками по приборной доске. Его товарищи-смертники ушли вперед и вскоре скрылись в облаках. Они были ему как братья — настоящих он не имел — и приготовились погибнуть в одночасье с ним. Как невыносима мысль, что ему придется оставить их, но другого выхода не было. Он вернулся.
Приземлившись, Сейго побежал в казарму. К счастью, рядом никого не оказалось. Он остался наедине со своим позором. Наступил самый черный день в его жизни, он подвел и семью, и державу. Но больше всего он подвел других токко. Сейго потом говорил, что он как бы умер. Семья по крайней мере уже считала его погибшим. Его лишь успокаивала мысль, что скоро он сядет в другой самолет и снова вылетит на таран американского боевого корабля. Однако судьба распорядилась иначе. Вместо этого его вызвали в Харбин. Теперь понимаешь, почему он оказался среди избранных?
— Нет. Не понимаю.
— Он доказал, что готов к смерти. Сейго Мори был очень смелым человеком. Хотел тут же сесть в другой самолет и снова подняться в воздух. Но будучи токко, он согласился ждать, превратившись в ходячего мертвеца, потому что так было нужно. Он не сосоку-даней, не травоядный.
Узкая асфальтированная дорога уходила вправо, стрелка на айфоне показывала, что Джейк должен свернуть. Сделав еще несколько поворотов, они оказались на дороге с гравийным покрытием. Джейку не понравились разговоры Китано. От старика исходила угроза, а кроме того, от него воняло потом. Накопленная внутри агрессивность вот-вот могла перехлестнуть через край. А чешется как! Кожу чуть не до крови расцарапал.
Китано боится, решил Джейк. Надломился. Надо смотреть за ним в оба. Чего доброго, попытается сбежать, а то и напасть, как бы нелепо это ни звучало. Джейк его не винил. Орхидея зверски пытала Лиама, застрелила Влада и Харпо, убила соседку Мэгги. Она и Джейка пыталась прикончить. Оставалось только гадать, что она сделает с Китано, если доберется до японца.
Джейка отвлекала злоба старика и его рассказы о войне в тот момент, когда нельзя было забывать о реальном противнике. Главная цель — Орхидея. Вот о ком нужно сейчас думать. В ста милях к северу находились практически безлюдные дебри и так называемая «северная дыра» — территория, не перекрываемая ни одним спутником системы Джи-пи-эс. Спутники висели преимущественно над экваториальными районами, по мере продвижения на север их сигнал все больше слабел.
Джейк потрогал растяжку — тоненький проводок, вживленный под глазом. С внешним миром его связывало лишь следящее устройство, которое могло вскоре отказать.
Дорога круто повернула налево и начала петлять по голому зимнему лесу. Джейк посмотрел на часы. Они провели в пути почти восемь часов. В небе сгущались тучи.
На дисплее появился адрес: дом 25, Гилс-стрит. Впереди, на некотором отдалении от обочины, возникла вереница коттеджей, в которых зимой никто не жил. Стекла в окнах выбиты, у дверей уже намело снежные заносы. За домами в просветы между деревьями Джейк заметил синюю гладь воды. Течение Сент-Лоуренс-Ривер было столь медленным, что река скорее походила на усеянное тысячами островков озеро. Граница с Канадой пролегала посередине реки.
Джейк проверил название улицы и номера домов со стороны речного берега и быстро нашел нужный адрес — непримечательный дом с надстройкой, потемневшей коричневой деревянной обшивкой и ярко-синей, не в тон, дверью. Джейк подъехал к гаражу на две машины. На засыпанной снегом дорожке остались четкие отпечатки протектора.
— Я должен был нанести последний удар, в случае если шесть токко потерпят неудачу, — продолжал бубнить Китано. — Мне приказали держать при себе узумаки, пока не наступит подходящий момент.
— Но только вот незадача — Коннор отобрал у тебя отраву, — заметил Джейк. Он выбрался из машины и приблизился к выходящему на улицу окну, в то же время не упуская из виду Китано. Джейк посмотрел сквозь стекло. В утробе дома было темно и пусто.
Китано присоединился к нему на крыльце — движения быстрые, порывистые. Его взгляд метался по сторонам, словно японец чуял невидимую опасность. Вконец, должно быть, сбрендил.
Джейк сошел с крыльца и осмотрел гараж. В нем стоял фургон с надписью «ФедЭкс». Задняя дверь открыта. Кругом ни души.
Вернувшись к машине, Джейк взял в руки айфон. Стрелка проходила через дом и указывала на воду. Под картой — одно-единственное слово: «Лодка».
Они обошли дом сзади. Посредине двора лежала перевернутая кверху килем деревянная гребная шлюпка.
Подлодкой обнаружились две теплые куртки с капюшонами.
Джейк подал одну Китано, вторую натянул на себя. Подготовил лодку к спуску на воду, перевернув ее в рабочее положение и подтянув к берегу. Китано извинился и отошел к кустам помочиться. Джейк не спускал с него глаз.
Прошло еще несколько минут. Джейк греб, направляя лодку поперек течения. Ладони жгло и от прежних ожогов, и от холода. Опускаясь с неба белым саваном, шел снег. Они плыли посреди полного безмолвия, нарушаемого лишь скрипом деревянных уключин и тихими всплесками погружающихся в воду весел.
Китано сидел на корме лодки, на виду у Джейка. Старик наконец замолчал, съежился под курткой. Джейк с облегчением сосредоточился на своих мыслях, но ни одно движение Китано не ускользало от его напряженного внимания.
Дисплей телефона замигал и потух. Карта исчезла. Появились два слова: «Стоп. Ждать».
Джейк поднял весла, лодку начало сносить течением. Они находились посредине широченного неспешного потока, за сотни ярдов от ближайшего острова. Холод стоял нестерпимый. Китано шевелил губами, не произнося, однако, ни звука.
Джейк осмотрелся вокруг. Вода. Бело-серые облака. Белизна снега на берегу. Прозрачные тени от безлистных деревьев. Чего они ждут? Другую лодку? Он поиграл веслами в воде, чтобы согреться. Хоть бы Дилану не пришлось много страдать. Мэгги с ума сойдет, когда узнает. Ничто ее не утешит. Если сама еще жива. Джейк попытался представить себе благополучное окончание событий, но разум отказывался в него поверить.
Опять подал голос Китано:
— С оккупацией Японии душа народа попала в заточение. Мы это отрицали. Умудрились воссоздать себя по шаблону, заданному завоевателями, словно птица, обитающая внутри грудной клетки чудовища. Каждое утро птица просыпается и занимается своими делами. Но вскоре перед ней открывается ее реальная судьба. Она живет во тьме, в рабстве. У нее нет другой цели, кроме как переваривать хозяйскую пищу. Птица превратилась в паразита.
Глаза старика горели, как угли. В уголках рта белыми комочками свернулась слюна.
— Когда до птицы доходит истина, она поначалу молча соглашается, принимает судьбу как есть. Я тоже принял. Как и нынешние мужчины Японии, бараны травоядные. Они — пичужки, живущие в клетке, которую им смастерила Америка. Никогда не видели другой жизни. Никогда не воевали. Ни разу не пробовали вкуса крови.
Но прутья клетки ржавеют. Скоро Америка и себя не сможет защитить, не говоря уж о Японии. Птичке пора что-то делать. Настало время вылететь из тьмы к свету солнца. Япония должна сбросить оковы и занять свое место гордой и грозной нации среди других народов.
У Джейка по спине пробежали мурашки.
— О чем ты мелешь?
— Знаешь, как мы вас зовем? Белых? «Батакусай» — «промасленные люди». Вы отвратительные твари, не способные даже толком помыться. Вы трусы. Только суньтесь, мы вам покажем. Голландцы пришли нас покорять — мы их побили, потом французов, англичан… В конце концов наша отвага и безразличие к смерти и вам принесут погибель. Ваш век закончился. Наш только начинается.
— Ты сумасшедший. У Японии нет даже настоящей армии. Ваша конституция запрещает ее иметь.
— Это ваша конституция. Ее написал Макартур. Она не имеет надо мной силы. Армии Востока — Китая и Японии — уже сравнялись по численности с армией США. К тому же мы способны поставить под ружье в пять раз больше. Наш военный бюджет удваивается каждые пять лет. Не успеете оглянуться, как он станет больше американского. Экономический рост Китая превосходит ваш на порядок. У вас подкашиваются ноги, а тем временем Китай, следуя примеру Японии, поднимается с колен. Вы же не дурак, господин Стерлинг. Вы все видите. Скоро вы превратитесь в карликов. Китай будет туловищем, Япония — головой.
— Китай и Япония не переносят друг друга.
— В море бывают приливы и отливы. Народы Европы враждовали веками. Китай и Япония тоже воевали друг с другом за право первенства. Но теперь мы объединимся.
Джейк почувствовал, что от Китано прямо-таки пышет жаром. Он горел огнем. Вдалеке послышалось жужжание, и через минуту над водой появился какой-то летательный аппарат. Он был слишком мал для самолета.
Аппарат пролетел прямо над их головой, сделал вираж и описал круг. Джейк признал в нем беспилотник, или БЛА, возможно, один из RQ-2 «Пайонир», которые ВМС запускали во время первой войны в Персидском заливе. Джейк имел не одну возможность рассмотреть их поближе: машинки эти были размером с человека, несколько футов в поперечнике, размах крыльев — футов пятнадцать. Обычно их использовали для разведки. Аппарат в небе над ними выглядел более современным. Наверное, модель поновее — RQ-7 «Шэдоу». Но что здесь делает беспилотник?
— Ты знаком с историей камикадзе? — спросил Китано, не обращая на летательный аппарат ни малейшего внимания. — «Камикадзе» означает в переводе «божий ветер». Так назвали два гигантских тайфуна, которые уничтожили флот монгольского хана Кублая в 1274 году и еще раз в 1281 году. Монголы пришли завоевывать Японию. Они заплатили жизнью за свою самонадеянность. Тех, что уцелели после шторма, добили японские воины. Ни один гайджин[25] не осмелился повторить подобную авантюру в следующие семьсот лет, пока не пришли американцы — «батакусай», последнее воплощение провонявших маслом. Когда их — вас — уничтожат, никто больше не осмелится угрожать Японии.
В холодном неподвижном воздухе медленно кружились снежинки.
— Бред собачий, — сказал Джейк. — Чего ты такое несешь?
— Позволь задать тебе один вопрос. Если Америка вдруг обнаружит, что китайцы заполучили узумаки сразу же после окончания войны и никому ничего не сказали, — чем это обернется? Что, если они вбухали миллиард долларов и построили исследовательский центр с единственной задачей — найти противоядие от узумаки, а некий высокопоставленный китайский чиновник вслух обсуждает план первого удара по США, от которого погибнут миллионы людей, и его слова тайком записали на пленку? О чем ты тогда подумаешь? Разве ты не сделал бы все возможное, чтобы остановить китайцев?
— Кончай загадки загадывать.
— Нет, ты ответь! Ты бы попытался их остановить?
— Разумеется.
— А если бы их остановил и привлек к ответу кто-то другой? Разве такой человек или страна не стали бы твоими союзниками? Даже если в прошлом они были твоими врагами?
— Ты долго будешь ходить вокруг да около?
— Несколько часов назад Орхидея отправила в посольства Китая и Японии набор секретных файлов. Они содержат документы и звукозаписи, подтверждающие, что Соединенные Штаты готовятся нанести биологический удар по Китаю. Тайный, коварный, гнусный план — узумаки как средство свержения китайского правительства. При этом погибнут сотни тысяч, если не миллионы ни в чем не повинных китайских жителей.
Слова полоснули Джейка как кнутом. Его озарила внезапная догадка.
— Ах ты, сукин сын! Это ты нанял Орхидею!
Разум связал воедино сотни нитей, создав полную картину происходящего. Прыжок Коннора с моста. Выстрел в голову Владу. Дилан в палате изолятора. И за всем этим стоит Китано!
— Ты заплатил Орхидее, чтобы она вытащила тебя из тюрьмы. Ты все это устроил, лишь бы оказаться на свободе. — Джейк занес весло, как дубину. — Ну-ка говори, где Мэгги!
Китано угроза не испугала.
— США шестьдесят лет держали узумаки в секрете. Они скрыли преступления отряда 731, лишь бы сохранить свою драгоценную тайну. А теперь лихорадочно работают над защитными мерами, которые позволят превратить узумаки в оружие первого удара. У меня есть документальные подтверждения.
— Бред сивой кобылы. Тебе никто не поверит. Документы можно подделать. Думаешь, если ты все это скажешь, в Китае тебя сразу полюбят? Скажут «давай дружить» лишь потому, что ты вылез с безумной теорией заговора США против Китая?
— Китайцы мне в ноги поклонятся за месть белым дьяволам.
— За какую еще месть? Ты что, черт возьми…
Китано перебил его:
— До тебя, я вижу, все еще не доходит? Все кончено. Узумаки уже выпущен, его не остановить.
47
Данн украдкой вышел в обитую деревянными панелями комнату, которая служила ему временным кабинетом в Кэмп-Дэвиде, прижимая мобильник к уху и оживленно переговариваясь со своим помощником Полом Уэллером. Из тюрьмы Хэзлтон начали поступать недобрые новости.
— Семнадцать охранников взяли больничный, — сообщил Уэллер. — Заключенные взбудоражены. Начался бунт.
— Из-за чего?
— Никто не знает. Все как с ума посходили. Начальник тюрьмы говорит, что видит подобное впервые в жизни.
— Установите причину.
Данн швырнул телефон на стол. Кожа чесалась как обожженная. Он попытался успокоиться, но мысли словно пропускали через мясорубку еще до того, как он успевал их зафиксировать. Поле зрения рассекали полосы света.
Данн сел за стол и налил воды из кувшина. Руки тряслись так, что он едва удерживал стакан.
— Со мной что-то не так, — вслух произнес он. Утверждать обратное не было больше никакой возможности. Вдруг мысли поползли в разные стороны, как будто покинули мозг и обратились в пауков, бегающих поверх черепа. Только что он был Лоуренсом Данном, существом из костей и плоти, заместителем советника по национальной безопасности президента самой могущественной страны мира, и вот уже он рыхлая смесь праха, воды и песка.
— Ходячий труп, — произнес чей-то голос.
Данн в изумлении посмотрел наверх. Прошла минута, прежде чем до него дошло, что фразу произнес он сам. Он сидел в кресле за столом, перед ним лежал его смартфон, но в то же самое время он стоял у стены и смотрел на себя, сидящего. «У меня какой-то нервный срыв», — подумал Данн.
Другой Данн не спускал с него глаз. Теперь он был гниющим трупом, с которого кожа сползала, как старая краска. Другой Данн повторил гулким, как со дна колодца, голосом:
— Ходячий труп.
Лоуренс закрыл глаза. Другой Данн никуда не делся, подстерегал в темноте.
«У меня крыша едет», — подумал Лоуренс.
Резко нахлынула тошнота. Он затряс головой, блики света замелькали, словно трассирующие пули. Стены кабинета начали вздыматься и опадать, как бока гигантского животного.
«Тюрьма! — вспомнил Лоуренс. — В тюрьме тоже все сошли с ума».
Мысли бросило назад, к Китано — старик сидел на полу камеры, в уголках его рта скопилась слюна.
Телефон на столе зазвонил, извиваясь, как живой. Данн заставил себя ответить на звонок.
На проводе опять был Уэллер. В его интонации сквозила паника.
— Они все перевернули вверх ногами в камере Китано. У него был телефон, чертов мобильник. Один из охранников признался, что тайком пронес. Японец постоянно обменивался с кем-то текстовыми сообщениями. Лоуренс, он обо всем был в курсе! Знал наперед все предстоящие события, какие будут выдвинуты условия, — абсолютно все. Но это еще не самое худшее. Китано, вырезав часть страниц, сделал в одной из книг тайник. В нем обнаружен завернутый в записку микробот. В записке лишь одна фраза: «Сокол наносит удар».
Данн уронил телефон. Кабинет пульсировал красно-коричневым цветом. Данн с трудом удерживал мысли под контролем. По стенам потекла кроваво-красная жижа. Посмотрев вверх, он увидел складывающего крылья сокола.
Данн в попытке скрыться от хищной птицы выскочил из кабинета. Задрав голову, он заметил, что не просто потолок, но само небо охвачено пламенем. Огненные языки прожигали дыры в мироздании. Из образовавшейся воронки вынырнул пикирующий самолет «токко», он падал, объятый оранжевым пламенем, плавясь и принимая облик сначала сокола, потом раскаленного меча. Заорав благим матом, Данн, ничего не слыша, бросился бежать. Он бежал и кричал, пока его не перехватила охрана из морпехов.
Лоуренс обнаружил себя лежащим на полу, к которому его прижимали мускулистые руки. Вокруг него собрались президент, члены кабинета, начальники штабов и все остальные. Люди в форме, с регалиями власти. Бомбы, ракеты и спутники больше не помогут. Наступает конец света. И все это по вине Китано.
48
У Мэгги оставалось мало времени.
Она все еще пыталась вытащить кисти из наручников. В двух футах на столе лежал пинцет, которым Орхидея вчера всунула под противогаз ползунчика. Никудышное, конечно, оружие, но, если добраться до него, возможно, и пинцета хватит.
Кожа на правом запястье лопнула и сдвинулась назад. Кровь сыграла роль смазки между плотью и металлом. Еще несколько минут, и рука освободится. Главное, чтобы Орхидея не пришла раньше.
Мэгги почти вытащила руку.
Лишь бы китаянка не помешала.
Последние двенадцать часов Мэгги провела на адской карусели. Сначала ее охватило какое-то безумие, потом невероятным образом она снова обрела здравомыслие. Орхидея заразила ее узумаки и оставила на ночь в полной темноте. Мэгги провела четыре бесконечных часа в растущем исступлении, пытаясь докричаться из-под противогаза, не позволить дотянуться до нее мертвецам.
Потом Орхидея вернулась и включила свет, на мгновение рассеяв злобных призраков. Мэгги выпустила очередь проклятий, каких никогда в жизни не произносила вслух. Она выла, осыпая Орхидею нецензурной бранью, с хрипом перечисляла все способы, какими бы хотела лишить ее жизни. В душе Мэгги проснулся демон, в котором она не узнавала саму себя.
Орхидея порылась в рюкзаке. Женщина остановила поток ругани, только когда заметила предмет, который китаянка держала на ладони. Это был пузырек, наполненный светящимися грибами деда.
Орхидея достала щепоть разноцветных нитеобразных грибов и смешала их с какой-то жидкостью в пробирке. Втянув раствор в шприц, она сделала укол в живот Мэгги.
Потом отвернулась и ушла.
Дикий озноб продолжался еще несколько часов. Перед внутренним взором Мэгги ползунчики в клочья раздирали ее сына, мертвяки хватали ее руками. Но через некоторое время она заметила перемену — галлюцинации начали слабеть.
Непреодолимая чесотка, жажда убивать, трупы — все это с каждым часом отодвигалось все дальше и дальше. Орхидея иногда возвращалась и внимательно наблюдала за движениями Мэгги. Она измеряла температуру и брала кровь на анализ, оставляя пробы в небольшом холодильнике.
Ее мучительница была явно довольна результатами.
Видимо, все дело в светящихся грибах.
— Молодец твой дедушка, — сказала Орхидея.
Мэгги вспомнила мерцающий грибок на деревяшке — секрет, спрятанный Лиамом в «почтовом ящике». Так вот что им полагалось найти! Ее дед изобрел противоядие от узумаки.
Он создал антидот против самого страшного биологического оружия в мировой истории. Глубочайшее почтение, чрезвычайная гордость и восхищение дедом, перемешанные с чувством облегчения, до отказа заполнили душу внучки. Старик в одиночку справился с задачей, которая оказалась не по зубам целой ораве ученых из Форт-Детрика.
Но внутреннее ликование продолжалось недолго. Постепенно оно сменилось осознанием мрачной истины — антидот теперь в руках Орхидеи.
По закону Коннора противоядие — тоже разновидность оружия.
Мэгги потянула руку на себя изо всех сил, не обращая внимания на жгучую боль. После очередного яростного рывка кисть выскользнула из кольца наручника. Мэгги растопырила пальцы. Мышцы слушались, хотя и потеряли чувствительность.
Наверху, на лестничной площадке открылась дверь.
Мэгги схватила со стола пинцет и быстро опустила руку в прежнее положение, словно та все еще была прихвачена наручниками.
Женщина сделала усилие, чтобы замедлить дыхание.
Второго шанса не представится.
Орхидея спустилась с пистолетом на изготовку — она всегда так делала. Китаянка смерила Мэгги взглядом, сунула пистолет в кобуру на поясе за спиной и застегнула клапан.
Пока Орхидея доставала из упаковки новую иглу и прикрепляла ее к шприцу, Мэгги старалась удерживать дыхание под контролем. Опять собирается брать кровь на анализ.
Мэгги повторила про себя порядок действий, опасаясь потерять выдержку и броситься вперед очертя голову. Наконец Орхидея повернулась к ней со шприцем в руке, подошла ближе… все движения такие же, как раньше.
Надо дождаться подходящего момента. Рано, рано, рано…
Китаянка вдруг остановилась на полпути, удивленно посмотрев на пол.
О, черт! Не иначе заметила капавшую с запястья кровь.
Орхидея посмотрела прямо в глаза Мэгги. Та поудобнее перехватила пинцет, зажав его в кулаке, как ледоруб.
Пора! Резко взмахнув рукой, Мэгги вонзила острый конец пинцета в лицо обидчицы.
Та вскрикнула и отпрянула вправо. Это движение решило исход схватки. Мэгги отпустила пинцет и протянула руку за пистолетом на поясе Орхидеи. Но, извернувшись, та блокировала доступ к оружию. По случайности или повинуясь инстинкту, китаянка лишила Мэгги последней надежды на спасение.
Орхидея сделала шаг назад. Пинцет торчал из ее щеки. Вместо пистолета рука Мэгги хватанула воздух.
— Я тебя убью! — рявкнула Орхидея. Из раны по лицу струилась кровь. Китаянка выдернула пинцет и отшвырнула его прочь.
Сузив глаза, тяжело дыша, она отошла еще дальше. Потом взяла кусок веревки, подскочила к Мэгги и, накинув веревку на ее высвобожденную руку, потянула вниз. Мэгги сопротивлялась, но соперница оказалась намного сильнее.
Связав жертву, Орхидея приподняла на руке стеклянный шар. Мэгги в ужасе заметила, что он наполнен ползунчиками. Китаянка перекинула через подпотолочную балку катушку тонкой проволоки и подвесила шар в нескольких дюймах от лица Мэгги.
Пошевелив пальцами, Орхидея пробудила маленьких тварей к жизни. Они забегали внутри шара, как разозленные пауки в банке. Тысячи острых как бритвы лапок неистово царапали по стеклу, издавая противный скрип.
Орхидея схватила со стола молоток и занесла его над стеклянным шаром — глаза широко раскрыты, зубы оскалены. Ее всю трясло от злости.
— Твой сын заражен узумаки. Ты не знала? Теперь уже, наверное, кончается. Он умрет до того, как я доставлю противоядие в Китай и Японию. Ждешь своего спасителя Джейка? Я пущу ему пулю прямо в лоб.
Мэгги попыталась вырваться из пут. Орхидея наклонилась над ней, скалясь, как дикое животное.
— Приготовься к финалу. Твой защитник — труп. Сын сошел с ума. Узумаки распространяется по стране. — Она слегка постучала молотком по стеклу. — Стоит мне разбить шар, и они попадают на тебя, выколют тебе глаза, залезут в твой чертов череп и сожрут твои мозги. А я буду смотреть и наслаждаться твоей смертью!
49
— Где Мэгги? — требовательно спросил Джейк, держа Китано за горло. — Говори, сукин сын! Куда вы ее дели?
— Убьешь меня, Мэгги Коннор тоже погибнет, — ответил Китано. Он указал на телефон: — Тебе звонят.
— Говори немедленно!
— Я тебе не завидую, — сказал Китано с внезапным просветлением в глазах, словно демоны на минуту отпустили его. — Ты тоже токко, но твоя жертва ничего не стоит. Так у тебя на роду написано. Возьми телефон.
Джейк оттолкнул японца и схватил айфон.
Экран заморгал и пробудился к жизни. Джейку показалось, что его с размаху ударили в грудь ногой. Весь дисплей заполняло лицо Мэгги, ее глаза панически метались из стороны в сторону, рот заклеен пластырем. Над головой висит стеклянный шар, наполненный микроботами. Внутри копошились тысячи механических козявок.
Из трубки послышался голос Орхидеи:
— Ты ведь эксперт, Джейк? Как долго она протянет?
— Только попробуй, и я…
Орхидея оборвала его на полуслове:
— Даю тебе пятнадцать минут на доставку Китано. Следуй за беспилотником. Если через пятнадцать минут не появишься, твоей подружке конец.
Тропа взбиралась вверх по склону, и Джейку пришлось волочить, а потом и вовсе нести Китано. Беспилотник нарезал круги в нескольких сотнях ярдов над головой. Они причалили к большому острову, с берега которого вверх вела узкая каменистая тропа. Лодка осталась далеко внизу. Горячка охватила Китано пуще прежнего. Он дрожал от холода и бредил то по-английски, то по-японски.
— Я шестьдесят лет пробыл мертвым, — говорил он. — Мать подарила мне саван, отслужила панихиду. С тех пор я превратился в скелет. Бродил по земле шестьдесят четыре года, стремясь к обладанию отбросами, поедая отбросы, окружая себя отбросами. Призрак был очень голоден.
— Замолчи, — прикрикнул Джейк. Китано отказывался говорить о Мэгги и начале эпидемии узумаки. Иногда в его словах появлялся определенный смысл, но по большей части он выкрикивал сбивчивые бредовые обвинения, связанные с войной.
Джейк теперь уже не сомневался, что Китано заразился. Все симптомы налицо: потливость, дурной запах, маниакальный бред. Но если он в сговоре с Орхидеей, то как мог подцепить заразу? Неужели Орхидея подставила японца?
Как бы то ни было, если болен Китано, то и Джейк, возможно, тоже. Ученый пока ничего не чувствовал, но прошло еще не так много времени.
Тропа стала шире и повернула влево, деревья начали редеть и окончательно расступились. Джейк оказался на вершине скалистой гряды, описывающей сплюснутую с боков дугу. Над потоком, который срывался со скалы внушительным водопадом, был перекинут подвесной мостик. Устремляясь вниз, вода рассыпалась на туман и мелкие брызги. Старые планки моста поскрипывали под ногами. В ста футах под мостом виднелся окруженный с трех сторон высокими стенками и соединенный с Сент-Лоуренс-ривер марш. Повсюду сидели дикие гуси. Сотни птиц неожиданно с клекотом взмыли в воздух — серая стена машущих крыльев — и одновременно заложили вираж. Китано уставился на них, как загипнотизированный.
Проследив взгляд японца до тысячи удаляющихся точек, Джейк почувствовал, как у него холодеет нутро. Он ни разу не видел тысячи, десятки тысяч гусей в одном месте. Земля закачалась у него под ногами. Китано и Орхидея выбрали место со знанием дела.
Быстрее, надо идти быстрее.
— Хватит с меня отбросов, — бормотал Китано. — Я готов принять смерть, исполнить свое предназначение.
Японца сотрясал озноб. Трудно было сказать, сколько он еще протянет.
Между деревьями показалась красная дверь бревенчатого дома.
Волоча за собой Китано, Джейк устремился к постройке. Сердце чуть не выскакивало из груди.
Беспилотник кружил в небе, как хищная птица.
Джейк добежал до двери и рывком потянул ее на себя. Замка нет, только щеколда.
Внутри избушка была почти совершенно пуста, только пыль да паутина по углам. В середине на полу лежала аккуратно свернутая ярко-белая одежда. Поверх нее — короткий японский меч с резной деревянной ручкой. Клинок из полированной стали был короче рукояти.
Увидев меч, Китано рванулся вперед, но Джейк отпихнул его. Старик неуклюже завалился на пол.
Джейк поднял меч. На деревянной рукоятке оттиснут какой-то японский символ. С какой стати он здесь оказался?
Китано как завороженный смотрел на меч.
— Дай сюда.
— Где Орхидея? Где Мэгги?
— Дай мне меч.
Взяв клинок, Джейк вышел наружу, тщательно осмотрел окрестности. На краю просеки маячил вход в землянку. У входа в нее на снегу виднелись следы.
— Отдай мне меч! — умолял за спиной Китано.
Джейк схватил японца и потащил его по заснеженной тропинке ко входу в землянку. Остановившись на секунду, он ухватился за тонкую ниточку, вживленную под левым глазом. Как только он дернул ее, тело тряхнуло, как от удара током, словно он прикоснулся к оголенному проводу под напряжением. Перед глазами поплыли круги, но Джейк тут же взял себя в руки.
Через десять, самое большее пятнадцать минут посыплются бомбы. Надо успеть до появления самолетов.
50
Приставив меч к спине Китано, Джейк спускался вниз по круто уходившим под землю ступеням и озирался в поисках Орхидеи.
Снизу послышался жалобный стон. У него чуть не остановилось сердце.
Мэгги!
Джейк наконец увидел ее. Внучка профессора Коннора лежала привязанная к столу, с залепленными пластырем губами. Чуть выше ее лица висел стеклянный шар. Внутри копошилась серебристо-черная масса — ползунчики, которые шуршали, словно стая саранчи в поле. Свет падал только на центр комнаты, углы утопали в темноте. Орхидеи нигде не было видно.
Подняв голову и заметив Джейка, Мэгги попыталась крикнуть, отчаянно забилась и засучила ногами.
Стоя в темноте под лестницей, Орхидея спокойно наблюдала через выломанный подъем ступени за медленно спускающейся парой. Джейк вел впереди себя Китано, прикрываясь им как щитом. Не поможет ему эта хитрость. Орхидея устроила засаду у него за спиной.
Она подождала, пока Джейк спустится к подножию лестницы и его затылок окажется прямо перед ней, и только тогда вышла из укрытия и взяла цель на мушку. Она предпочитала стрелять жертвам в лицо, чтобы видеть выражение, с которым они испускают дух.
— Джейк Стерлинг, — окликнула она.
Услышав голос Орхидеи, Джейк моментально пригнулся и крутнулся на месте. Пуля по касательной задела его лоб.
Вторая пуля попала в небольшой деревянный стол с покрытием из формики, за который он нырнул. Меч со звоном упал на пол. Раздались еще четыре выстрела. Пули вырывали щепки из крышки стола.
Китано кое-как поднялся на ноги, схватил меч и побежал вверх по ступеням.
Выставив перед собой стол как щит, Джейк бросился на Орхидею. Та быстро выпустила еще две пули в упор, они насквозь пробили и дерево, и пластмассу. Вторая пуля угодила Джейку в плечо, но, прошив стол навылет, потеряла большую часть энергии. Джейк врезался в китаянку, опрокинув ее навзничь. Пистолет с лязгом отлетел в сторону. Джейк бросился за ним и успел первым.
Он развернулся, перекатился на другое место и сделал выстрел по Орхидее, которая успела достать из кобуры на лодыжке короткоствольный револьвер. Фонтан крови брызнул из ее правого предплечья. Невероятно, но она удержала равновесие и быстро выпустила три пули, заставив Джейка укрыться за шкафом. Эхо грохота выстрелов смолкло. Тишину нарушал лишь шорох, издаваемый ползунчиками.
Справа Мэгги отчаянно пыталась развязать путы. Над ней покачивался стеклянный шар.
Стараясь не обращать внимание на боль в плече, Орхидея выжидала момент, чтобы сделать прицельный выстрел. Она знала, что превосходит соперника в боевом опыте, но зато у того был пистолет помощнее и запас патронов побольше. Значит, надо поменять правила игры.
Микроботы скребли стенки шара металлическими лапками. Заметив, что Мэгги дергается в своих оковах, Орхидея мысленно оценила позицию Джейка.
«Сейчас ты у нас о другом забеспокоишься», — подумала она.
Китаянка прицелилась в шар и нажала на спуск. Стеклянная оболочка треснула.
Джейк мгновенно понял, что у него остался последний шанс спасти себя и Мэгги. Он выстрелил, чтобы не дать Орхидее покинуть укрытие, и бросился к Мэгги. Движимый яростью, страхом и волей к победе, он в прыжке поверх тела Мэгги схватил шар, молясь про себя, чтобы тот не раскололся. Если разобьется, ползунчики искромсают его в лоскуты.
От рывка тонкая проволока оборвалась. Джейк с шаром полетели на пол. Поворачиваясь в воздухе, чтобы упасть на спину, он держал шар над собой, как ребенка, не отпуская в то же время пистолет.
Он почти задыхался, но, не теряя ни секунды, швырнул шар по высокой дуге в сторону Орхидеи и послал вдогонку пулю.
Стеклянная сфера взорвалась в воздухе.
Джейк услышал, как Орхидея сначала охнула от неожиданности, потом протяжно закричала.
Отчаянно пытаясь стряхнуть с себя тысячи маленьких бритв, Орхидея вскочила на ноги и принялась палить в сторону Джейка из револьвера, пока курок не защелкал вхолостую. У нее кончились патроны. Она отбросила пистолет в сторону и схватилась за лицо.
По телу Орхидеи из тысяч глубоких порезов струилась кровь. Она зашаталась и привалилась к стене, но под неустанной атакой ползунчиков медленно съехала на пол. Китаянка лишилась глаз, кровь залила все ее лицо. Крики вскоре ослабли, резкие движения сменились спазматическими подергиваниями, потом и они прекратились.
Джейк подошел к Мэгги и осторожно отлепил пластырь от ее рта. Она тут же спросила:
— Дилан заразился?
Джейк утвердительно кивнул.
— Я не смог помочь. Но сначала нам надо выбраться отсюда. Через несколько минут это место разбомбят к чертовой матери.
— Джейк, противоядие от узумаки существует.
51
Когда они поднялись наверх, Китано и след простыл. Мэгги, стоя у входа в избушку и пользуясь компьютером Орхидеи, пыталась установить контакт с внешним миром.
— Он защищен паролем. Я не могу войти в систему.
Мэгги была напугана и измучена, правая рука в крови и ссадинах, но полна решимости спасти сына. Они перерыли рюкзак Орхидеи. Телефона там не оказалось, зато нашлись десятки пузырьков со светящимся грибком — противоядием от узумаки. Джейк отказывался поверить — надо же, антидот существует! Обнаруженная в рюкзаке записка на желтой бумаге окончательно развеяла последние сомнения. В ней содержалось расшифрованное сообщение Лиама, из-за которого Орхидея убила Влада.
У Джейка появилась робкая надежда — забрезжил шанс на спасение. Мэгги жива. Дилана можно вылечить. Китано с Орхидеей собирались передать антидот китайцам и японцам, когда эпидемия охватит Америку. Но теперь антидот у них с Мэгги.
Они побежали — Мэгги впереди, Джейк с рюкзаком следом. Еще несколько минут, и они переправятся через подвесной мост на другую сторону холма, вне зоны бомбежки.
Китано покрепче обхватил рукоять меча для сеппуку.
Последними остатками воли он цеплялся за мысли, не позволявшие безумию спутать его планы. Солдаты появились еще утром, плыли у него над головой. Поначалу они — тысячи призраков юных японцев-токко, отдавших свои жизни, чтобы остановить американцев, — лишь молча наблюдали за его действиями. Теперь духи сгрудились вокруг него, распевая старые гимны — более реальные, чем мост, на котором он стоял, и оружие в его руках.
Китано вынул короткий меч из ножен, солнце слепило глаза, отражаясь от серебристого лезвия. Он обернул верхнюю часть меча полотном и взялся за клинок, остановив взгляд на деревьях. Китано сделал три резких вдоха-выдоха. Разум должен быть ясным, тело готовым. Рассчитывать приходилось только на себя. Рядом нет кайсаку — секунданта, который отрубит голову, когда боль станет нестерпимой.
Джейк и Мэгги выбежали из рощи на открытое пространство. От подвесного моста их отделяло двадцать ярдов.
На середине моста, в белых церемониальных одеждах и с мечом в руках, стоял Китано. Заметив их, он медленно вставил меч в ножны и достал из складок одежды пистолет. Выстрел заставил Джейка и Мэгги отступить под защиту деревьев.
— Другая дорога есть? — спросила Мэгги.
— Не знаю. За пятьдесят ярдов отсюда была развилка.
Джейк встретился глазами с Мэгги. Оба поняли, что замышлял Китано.
— Господи! Гуси! Это основной маршрут их миграции.
Джейк бросил ей рюкзак.
— Я его остановлю. Уходи как можно дальше. Никого и ничего не жди.
— Джейк!..
— Обними за меня Дилана, — попросил он, бросая Мэгги прощальный взгляд.
Джейк заметил в небе приближающиеся самолеты. До бомбежки оставались считанные минуты. Необходимо отвлечь Китано на это время, иначе старый токко довершит свою миссию через шестьдесят четыре года после первой попытки. Этот псих собирался покончить с собой и положить начало самой страшной в истории эпидемии. Если заразить диких гусей спорами, они за сутки разнесут их по всему северо-востоку, а за неделю — по всей стране. Через месяц эпидемия будет бушевать повсюду на планете.
— Все кончено, — произнес Джейк, выходя из леса с выставленными перед собой ладонями. — Орхидея мертва. Она не доставит противоядие в Японию. Если ты выпустишь узумаки, Япония получит только эпидемию, без антидота.
Китано прицелился в Джейка.
— Это моя судьба.
Джейк бросился к японцу, но чуть не упал, когда в него ударила первая пуля. Зверская боль пронзила плечевой сустав. Джейк не остановился.
Вторая пуля прошла мимо, но третья подкосила ноги. Он, хромая, добрался до входа на мост. Еще выстрел. На этот раз обожгло бок.
Джейк упал.
Звук первого выстрела заставил Мэгги на секунду остановиться.
Послышались новые выстрелы.
Мэгги продолжила бег, едва различая дорогу от нахлынувших слез. Споткнувшись о корень, она упала, оцарапала руки и лицо, уронила рюкзак. Заметив пятна собственной крови на снегу, она на секунду замерла, но тут же схватила свою ношу. Только она может вынести противоядие с острова. Если не она, сына не спасет никто.
Мэгги услышала еще один выстрел.
Без антидота Дилан умрет, а возможно, и тысячи, миллионы других людей.
Женщина устремилась вперед, но тропинка вдруг резко закончилась отвесным обрывом. Сердце провалилось куда-то вниз. Спуститься не удастся. Западня!
Мэгги взглянула в небо. Самолеты так близко. Убежать не получится. Ее жизнь вот-вот оборвется — она это понимала, — но можно ли как-то передать противоядие на большую землю?
Пусть наступает темнота, пусть ветер пробирает до костей,
Находка победит напасти — свет озарит весь мир и всех людей.
Вспомнив поэтическое завещание Лиама, Мэгги трясущимися руками открыла рюкзак и посмотрела на пузырьки с мерцающим грибком. Нашла желтый листок, жадно впилась глазами в последнее послание деда.
— Лиам! Господи, какая же я…
Джейк чувствовал, как из него по капле уходит жизнь.
Мысли начали путаться, память выхватывала отдельные сцены. Джейк у смертного одра матери за день до ее кончины, она касается губами его щеки. Вот он в окопах посреди иракской пустыни — наблюдает, как бульдозеры сгребают песок в огромные кучи. От рыка двигателей содрогается воздух. Бульдозеры все ближе, вгрызаются в землю, угрожая похоронить его заживо. Ему показалось, что он слышит голос Мэгги, видит, как она бежит к Дилану с противоядием, но ее вдруг накрывает черная пелена.
Силясь подняться на ноги, Джейк заметил, что Китано наполовину свесился с моста, меч торчал из его тела под прямым углом. Старик выпустил себе кишки. На белом шелковом хитоне в районе живота расползалось яркое, алое пятно.
Джейк поднялся на ноги и подошел к залитому кровью Китано. Поздно! Тело старика скользнуло через край и с плеском упало в воду. Через мгновение его снесло в водопад. Китано победил.
У Джейка от боли подкосились ноги. Небо расчертила белая полоса. Каждый натужный вдох и выдох словно отдаляли его все больше от внешнего мира. Джейк прикрыл глаза, полоснула, но тут же ослабла боль. Заглушились все чувства. Шум реки утих, превратившись в невнятное бормотание.
52
Мэгги попыталась поднять его на ноги:
— Джейк, ну пожалуйста…
Тот едва шевелил губами.
— Мэгги, ступай. Ты должна успеть…
Она посмотрела на самолеты, которые теперь летели прямо над их головой. Сколько времени у них осталось? Двадцать секунд?
Она лихорадочно открыла пузырьки и высыпала светящееся содержимое за край моста. Обливаясь слезами, она пыталась растолковать Джейку, какой совет обнаружила в записке Лиама:
— Флуоресцирующий гриб является противоядием, которое распространяется распылением…
Лиам создал средство борьбы с узумаки, действующее так же, как и сам токсин. Его разнесут дикие гуси.
Красные, желтые и зеленые нити-светлячки, паря, опустились в воду. Через несколько секунд их всех унесло в водопад. Мэгги сберегла последний пузырек для Дилана.
Обняв Джейка, она подтащила его к краю моста. Дышит ли? Господи, как определить? Мэгги накрыла друга своим телом. Какая холодная у него кожа! Их лица почти соприкасались. Она принялась раскачивать мост и в одно мгновение, все еще сжимая Джейка в объятиях, оказалась под водой. Ледяной поток потащил их к водопаду. Мэгги держалась за Джейка с таким отчаянием и силой, которых в себе не подозревала.
Через несколько секунд две сцепившиеся фигуры вынесло на гребень водопада и перетащило через край. В тот же момент небо взорвалось, их столкнула вниз чудовищная, как удар великанского молота, взрывная волна.
Падая, Мэгги успела услышать оглушительный ураганный рев над головой. Небо покраснело, закрутилось огненными водоворотами, словно по нему текла еще одна река — из пламени. Потом они словно налетели на стену. Врезавшись в поверхность воды у подножия водопада, Мэгги и Джейк погрузились в пучину. Оглушенную, потерявшую ориентацию женщину бросало и швыряло в бурных водах, она перестала понимать, где верх, а где низ.
Наконец, отплевываясь и кашляя, Мэгги всплыла на поверхность.
Джейка нигде не было видно. Вокруг кипела белая пена, шум водопада заглушал ее крики, оранжевое пламя над головой полыхало, словно наступил конец света.
53
Первый военный отряд, переброшенный из Форт-Драма, обнаружил Мэгги на отмели — трясущуюся от холода, со сломанной рукой. Она передала им пузырек с антидотом и объяснила открытие Лиама. Потом лишь повторяла: «Где Джейк? Вы должны найти Джейка!»
Солдаты нашли ее приятеля в прибрежных камышах. Очевидно, он сумел из последних сил выползти на берег. Пулевые ранения промыло водой, кожа побелела от потери крови. У него нашли едва заметный пульс, но вскоре и тот прекратился. Спасатели принялись за работу, начали делать искусственное дыхание.
— Нет, Господи, не умирай, — шептала Мэгги. — Пожалуйста. Ну чего тебе стоит.
Сердце Джейка остановилось при погрузке в вертолет. Он потерял больше сорока процентов крови и не подавал признаков жизни, но медики не сдавались, и пульс вернулся. Сверху поступило указание отправить вертолет в Форт-Детрик, где имелись специальные карантинные условия.
Раны Мэгги тоже обработали. При падении в водопад она сломала руку. В кисти, которую она вытащила из кольца наручника, тоже обнаружили перелом. После того как ее руку поместили в петлю на груди, Мэгги просидела остаток пути рядом с носилками.
— Держись, Джейк, — умоляла она. — Держись!
В Детрике Мэгги немедленно отправили в «кутузку». Два часа спустя ей разрешили поговорить с Диланом через стекло изолятора. Доктора ввели ему антидот. Мэгги усилием воли заставила себя не раскисать при виде ее напичканного лекарствами и почти ничего не соображающего сына. В момент просветления он спросил о Джейке:
— С ним все будет хорошо?
— Не знаю, Дилан. Давай молиться и надеяться.
Ни в первый, ни во второй день никто не решался давать прогнозы о состоянии Джейка Стерлинга. На третий день пациент открыл глаза. На четвертый попросил воды. Вскоре Мэгги разрешили сидеть у его постели и держать его за руку, пока он спал. Мэгги хлюпала носом, точно ребенок, и сама не могла объяснить себе почему.