Минуты через три пришел ответ: телефон и адрес актера фигурируют в судебной процедуре.
– Ну так поехали! – сказал великан, схватив свою куртку цвета хаки.
– Куда?
– К Шренкелю.
– К актеру, что ли?
Пьерра не счел нужным ответить. Он ломал голову над словами Мартена. Что-то вроде того, что у него, Пьерра, голос был очень похож на голос этого подонка Валека. Их очень легко можно было перепутать.
А ведь это верно… И тут ему в голову пришла одна мысль.
Как всегда, на выездах на окружную дорогу были пробки. С тех пор как Париж стал гигантской строительной площадкой под открытым небом, движение, и без того затрудненное, стало еще неудобнее. Для автомобилистов город превратился в кубик Рубика. Поток металла двигался непрерывно, и шум двигался вместе с ним. Пьерра подумал, что мечта экологов сделать из Парижа город без автомобилей пока еще очень далека от воплощения. Включив проблесковый маячок и сирену, они съехали с кольцевой на уровне ворот Сен-Клу и пересекли Булонь-Бийанкур по Королевской дороге, на которой давно уже не было ничего королевского, зато имелось бешеное движение, множество жилых домов, пыльных деревьев и магазинов. По мосту Сен-Клу переехали на другой берег Сены. Эзра Шренкель жил в одном из богатых восточных кварталов Парижа, а точнее, в парке Монтрету, в спокойном и тихом месте, среди зелени, где его соседями были личности еще более знаменитые, чем он.
Частный особняк XIX века, окруженный стеной, стоял посреди сада, где росли клены, липы, ивы и сосны. Цинковые крыши, мансардные окна, массивное крыльцо, обрамленное красиво подстриженными деревьями и навесами-маркизами… Чтобы въехать на территорию резиденции и получить право припарковаться в десяти метрах от ворот, им пришлось предъявить удостоверения. Пьерра спрашивал себя, глядя на эти жилища знаменитостей, почему одни вытаскивают счастливый билет в лотерее жизни и живут в квартале, мощенном золотом, как этот актер, а другие должны довольствоваться жилищем с видом на кольцевую дорогу и тесниться в битком набитых поездах метро в час пик. Пьерра обожал научную фантастику, к которой его бывшая супруга относилась с презрением, зато сама коллекционировала премированные романы, как некоторые коллекционируют почтовые марки. Как-то уже давно он прочел роман Филиппа К. Дика «Солнечная лотерея». Там судьба каждого человека подчинялась некоему случайному алгоритму, благодаря которому любой мог стать властителем мира. На взгляд сыщика, эта картина существования мира была самой справедливой из всех, какие он знал.
– Телефон с предоплаченной картой, – сказал Пьерра, протянув руку.
Сосед передал ему карту. Пьерра заглянул в документ, где был напечатан номер, и набрал его. Ему ответил автоответчик.
Вот паскудство… Он дождался гудка и произнес:
– Шренкель? Это Андреас… Ферхаген, – быстро прибавил он. – Нам надо поговорить. Это важно. Позвони мне. Это в твоих интересах.
Он отсоединился. Риск был велик. Пьерра вовсе не был уверен, что Шренкель и Ферхаген настолько близки. Но даже если они знакомы, Пьерра понятия не имел, каков характер их отношений и что теряет актер, если не ответит. Однако он чувствовал, наблюдая за Шренкелем и слушая Серваса, когда тот говорил о подмене, что актер чего-то не договаривает и что-то скрывает.
– Что ты делаешь? – спросил один из его заместителей, которого звали Дино.
– А ты не видишь?
Пьерра разглядывал плывущие по небу облака, одинаково похожие на садик дзен и на разметку для игры в рейки, когда телефон зазвонил. Номер Шренкеля…
– Да, – спокойно сказал он в трубку.
– Чего ты хочешь? – спросил Эзра Шренкель на другом конце провода.
Ух ты, сработало! Пьерра сглотнул, понимая, что должен говорить как можно короче, чтобы не выдать себя, и в то же время заманить актера. Он словно шел по канату без страховки.
– Нам надо поговорить.
Молчание…
– О чем?
– Ты сам знаешь о чем. О том, что произошло.
– Я не имею никакого отношения…
– Слушай меня внимательно, идиот, – злобно перебил его Пьерра, – из-за вас я теперь по уши в дерьме. И у тебя теперь нет выбора: либо ты явишься ко мне, либо я сливаю в прессу все, что знаю о тебе.
– Где?
Пьерра поднял сжатый кулак в знак триумфа и бросил взгляд на своего сотрудника. Настал самый деликатный момент.
– Ты прекрасно знаешь, где меня найти, – ответил он.
Снова молчание… Слишком долгое…
– О’кей, – сказал наконец Эзра Шренкель и отсоединился.
– Сработало, черт побери! Сработало! – орал Пьерра, барабаня по приборной доске.
Черные ворота с пиками на концах медленно открылись, и «Порше» выехал из сада на Парковую улицу.
– Он отъехал, – сообщил Дино, установив контакт.
– Езжай потихоньку. Он не должен видеть, что на выезде из резиденции ты сел ему на хвост. Он видел меня на той скале в Этрета и вполне сможет отрезать меня от группы.
Дино все время молчал: он боялся потерять «Порше» на аллеях Монтрету и доехал до выезда из резиденции как раз в тот момент, когда Шренкель выезжал на рю Дайи, которая, петляя, спускается к Сене между старыми и новыми домами. Они перевалили через холм до транспортной развязки возле моста Сен-Клу, на этот раз переехали через Сену в сторону Парижа и свернули направо, чтобы ехать вдоль реки в сторону Булонского леса, мимо гребного клуба, школы дайверов и моста Севр. За деревьями показался сверкающий шар зала «Музыкальная Сена», стоящего на мысу острова Сеген. К самому сердцу столицы подступали набережная Рассвета, проспект Жоржа Помпиду, мост Карильяно…
– Он едет в Париж, – констатировал Дино.
– Кроме шуток? – с иронией заметил Пьерра.
Он ощутил, как по венам побежал старый добрый адреналин. Трокадеро. Музей современного искусства. Аллея Альберта Первого. Набережная Тюильри. Под звонкое щелканье дворников они проехали по всем туристическим местам Парижа. После здания ратуши Шренкель резко отвернул от набережной Сены влево, в узкую улочку де Лобо, в направлении рю де Риволи и Марэ.
– Вот сукин сын, глазам своим не верю, – сказал Пьерра.
Они увидели, как Эзра вошел в «Кабаре руж». На нем были черные кожаные брюки и, несмотря на жару, рыжее меховое пальто.
Пьерра поморщился:
– Фу ты, черт! Тут наверняка есть запасные входы и выходы. Если Валек здесь, он в любой момент может удрать. Пройдет минут пять – и Эзра поймет, что попался, а Валек – что мы здесь. У нас нет времени дожидаться подкрепления.
– Что будем делать? – спросил Дино, не понявший, что означает эта тирада: выжидать надо или нападать.
– А как по-твоему, балда? Идем напролом! – бросил Пьерра, доставая пистолет и досылая патрон в ствол. – Мы пока еще можем использовать эффект неожиданности.
Он захлопнул дверцу машины, быстро перебежал улицу и, с пистолетом в руке, вихрем ворвался внутрь. За стойкой никого не было. Зато в углу потолка виднелась камера слежения. Пьерра отодвинул штору в просмотровом зале: свет был погашен, на столах стояли перевернутые вверх ногами стулья. Он бросился к маленькой скрытой двери, ведущей в узкий темный коридор. За ним располагался кабинет Аркана, хозяина заведения. Там тоже никого не было видно. Секунды бежали. Если их кто-нибудь увидел на экранах камер, то придется удирать. Разве только Валек не поджидает их с оружием в руках…
У Пьерра возникло ощущение, что кровь в нем закипает. Он хорошо знал это ощущение: в тебя словно впрыснули мощный, чистейший наркотик, и тот разлетелся по крови мелкими пузырьками, как шампанское. Тогда кажется, что вспыхивают те зоны мозга, что раньше дремали.
Где Эзра? Где Валек? Где Аркан?
Мозг работал, словно его раскрутили, как центрифугу. Пьерра толкнул дверь в кабинет и ринулся внутрь. Аркан сидел за письменным столом под звездным небом потолка, в компании своих фото в рамках, черепов и кучи всяких странных предметов. Хозяин попытался изобразить удивление и встать им навстречу, но актер он был никудышный. Пьерра обшарил дулом пистолета каждый уголок и рявкнул:
– Где они?
– Ты о ком? И на кой черт тебе пистолет?
– Не держи меня за дурака! Где Валек? Подумай, что они сделают с твоей глоткой в камере!
Аркан, похоже, принялся взвешивать все за и против, и в его красных глазах, уставленных на Пьерра, появилось беспокойство, а бесчисленные татуировки в слабом свете каморки смотрелись, как паутина. Вдруг раздался какой-то шорох, и шел он извне. Пьерра оттолкнул Дино и выбежал в узкий коридор. В глубине коридора виднелась еще одна дверь.
– Оставайся с ним!
Он подскочил к двери, распахнул ее, но в последний момент отпрянул. Отдельные кабинеты, пустующие в этот час. Большие белые лампы вокруг зеркал освещали пустые кресла, боа из перьев и пестрые ткани на вешалках, баночки с кисточками, несессеры для макияжа. И ни одной живой души. Но Пьерра разглядел, как закрылась последняя дверь в конце галереи. Он побежал, опрокидывая по дороге стулья, и на полном ходу успел прорваться. За дверью оказался еще один коридор, гораздо у́же прежнего. Он под прямым углом разделял кабинеты и, как кишка, ввинчивался в дверь жилого помещения. Черные стены и потолок из стеклянных плиток светились сероватым светом, и Пьерра почувствовал, как напряглись его мускулы.
Последняя дверь, металлическая, видимо, была запасным выходом и закрывалась на поперечный засов. Пьерра подбежал к двери и выскочил на улицу. Перед ним на тротуаре стоял Эзра Шренкель и, как безумный, размахивал руками.
– Я ничего не делал! Это он мне угрожал! Я ничего не делал!
Он почти рыдал. Парижский полицейский быстро оглядел улицу. Вот он! Валек улепетывал, и черный плащ развевался у него за спиной, как в фильмах категории Z. Полицейский бесцеремонно оттолкнул актера, на бегу споткнулся, стукнувшись о капот автомобиля – этим он займется потом, – и помчался за Валеком. Улица Сен-Круа-де-ла-Бретоннери. В это время на улицах всегда много народу. Валек зигзагами бежал в гуще пешеходов. И тут сыщик увидел, что беглец резко сменил направление и с тротуара выскочил на середину улицы. Раздались лихорадочные автомобильные гудки. Пьерра тоже собрался выбежать на дорогу, но тут путь ему преградил автобус. Пришлось немного подождать. Кровь мощно пульсировала в жилах. Он потерял Валека из виду. Автобус проехал, и он снова увидел убегавшего: тот выскочил на маленькую улочку, ведущую на очаровательную площадь с тем же названием Сен-Круа-де-ла-Бретоннери. Здесь говорили не «кафе», «ресторан» или «магазин», а «бистрономия», «фудинг», «аксепт-стор».