– Проклятье! – крикнул Сервас. – Пусть разошлют ордера на ее арест по всем комиссариатам полиции и жандармериям региона! И поместите Резимона в «аквариум». Посмотрим, что с ним делать… Мне надо покурить. А потом поедем задерживать ту, что стоит за всем этим, выбора у нас нет.
– Жюдит? Но я же тебе говорила…
– Нет, другую женщину.
Самира уставилась на него с непонимающим видом.
– Какую другую? Это Жюдит убила Стана дю Вельца, и у нас теперь есть доказательства…
– А еще, судя по всему, и Флорана Кювелье, и, сдается мне, Маттиаса Ложье тоже…
– Вот как? А кого еще?
– Другую женщину. Тоже, как и она, переодетую в ту ночь медсестрой. Любопытная параллель, правда?
Он вспомнил, что говорил ему Шренкель в Этрета. Что много чего происходило на съемочных площадках фильмов Делакруа, что актеру предлагали реально участвовать в действии, и он имел слабость на это согласиться. Но то, что он увидел, повергло его в ужас. Делакруа при сем не присутствовал. Зато актер прекрасно знал некоторых участников…
Сервас вышел из комнаты и направился к лифту. На улице он втянул в себя наэлектризованный воздух и закурил сигарету, которая тут же погасла. В воздухе пахло озоном, но дождь все никак не мог начаться. Мартен подумал о Венсане, и сердце его разорвалось еще раз. О Леа, которая не подавала признаков жизни со дня их последнего обмена письмами, когда она написала, что носила его ребенка и что ребенок умер. Он думал о Делакруа, о Жюдит, о том, что говорили Эзра и Валек. Об убеждениях, заставлявших людей лгать самим себе точно так же, как и другим. О том, как легко убедить себя, что ты – посланец добра, а все остальные – негодяи. Как легко найти некое подобие логики и порядка в мире, который и сам не знает, что это такое. Он думал о хищниках, бродящих вокруг, и скрытых под масками искусства, культуры, творчества…
Он думал о смерти.
70
Как только она увидела их издалека, на уровне будки дорожной пошлины, то сразу все поняла. Поняла, что все они – часть одного и того же хитрого замысла. Она даже подумать не могла, что все зашло уже так далеко. Судя по всему, кинематографист имел обширные связи в высших эшелонах власти.
И эти машины с надписью «Таможня» на кузове стояли там не просто так. Они поджидали ее. Машины таможенной пошлины в Лестель-сюр-Мартори на шоссе А64, автостраде, которую называли Пиренейской. Она соединяла Тулузу с Атлантическим океаном.
После разговора с психиатром по телефону она поняла, что ее разоблачили. Поняла по его тону, по той истории с полицией. Если в это дело вмешалась полиция, то уж явно не только из-за ее обвинений в адрес Делакруа. Такие дела решались в жандармерии. Как же им удалось до нее добраться? Она уехала очень спешно, и решила отправиться в Испанию в надежде, что щупальца Делакруа вряд ли ее там достанут. Но эта гидра не дала ей возможности спокойно доехать до границы…
Она притормозила, ища выход из положения. Но его не было. Она находилась на автостраде и не могла развернуться. В общем, влипла… Ну уж нет, эту таможню надо пройти во что бы то ни стало. До границы осталось меньше пятидесяти километров. Как только она минует этот барьер, через полчаса окажется уже в Испании.
Она затормозила в хвосте у других машин. Таможенница в униформе наклонялась к водительской дверце каждой машины, проверяя документы через открытое окно. Еще две таможенницы стояли возле барьера. Несколько машин уже миновали барьер, другим осталось только предъявить документы. Она прикидывала, как бы прорваться, то есть, выражаясь таможенным термином, пойти на «отказ от досмотра». Во Франции она десятки раз прибегала к этому способу.
Как по-твоему, красотка, есть у тебя шанс уйти от погони этих мощных автомобилей на твоей «Лянче Ипсилон»?
Ни одного шанса.
Сиди тихо и скромно, Жюд… Держись спокойно и невозмутимо. И старайся не болтать. Как можно меньше слов. Ты студентка, едешь домой…
Она чуть сильнее, чем надо, надавила на акселератор, когда подошла ее очередь, и ее немного занесло.
Эй, Жюд, ты что вытворяешь?
Она остановилась напротив таможенницы и опустила стекло. Потом растянула губы в неловкую улыбку, поняв, что выглядит подозрительно.
– Добрый день, – сказала таможенница, – разглядывая ее поверх опущенного стекла.
Она сразу возненавидела эту коротко стриженную синеглазую блондинку за высокомерный вид.
– Добрый день.
– Могу я взглянуть на ваши документы?
– Конечно.
Жюдит склонилась к бардачку, и тут вдруг ее рука затряслась. Она попыталась остановить дрожь, но у нее ничего не вышло. Схватив права и техпаспорт, она повернулась к женщине и стала молиться, чтобы та не заметила ее дрожащую руку.
– Куда вы следуете?
– Я возвращаюсь к родителям… Я студентка, а летом подрабатываю, но сейчас взяла несколько дней отпуска, чтобы навестить больного отца…
– Где живут ваши родители?
– В Сен-Годане.
В горле у нее пересохло. Она была уверена, что голос выдал ее волнение. Женщина покачала головой и перевела глаза с водительских прав Жюдит на ее лицо.
– А что вы ищете? – не выдержав, поинтересовалась та шутливым тоном, чтобы смягчить наступившее молчание. – Наркотики?
О господи, Жюд, прекрати сейчас же!
Это слово сразу привлекло внимание таможенницы. Она уставилась на девушку своими ледяными синими глазами и заметила ее нервозность и бледное лицо.
– А почему вы спросили? Вы что, везете наркотики?
– Что?.. Нет, конечно! Можете обыскать автомобиль, если хотите.
Ей показалось, что сердце сейчас выскочит из груди, а она не сможет его поймать. Жюдит испугалась, что таможенница услышит, как громко оно бьется.
– Вот сейчас мы этим и займемся, – спокойно ответила таможенница. – Будьте добры, поставьте машину вон там, – прибавила она, сделав знак коллегам.
Жюдит пристально разглядывала их униформу. У всех была одинаковая эмблема: что-то вроде охотничьего рога, увенчанного шаром и пламенем. Что она означала?
Жюдит была уверена, что эта эмблема хранит какой-то скрытый смысл. До нее долетали обрывки разговора и треск переговорных устройств. Таможенники говорили о ней. Интересно, с кем?
Конечно же, неслучайно они оказались здесь, на этой автостраде, именно возле пункта уплаты дорожной пошлины. Все сходилось. Видимо, им отдали приказ. Морбюс был человек могущественный. Он родился 6 июня 1976 года. Вот и еще один знак…
«Он ничего мне не сделает, – говорила себе Жюдит. – Кому угодно, только не мне…»
Она была наделена способностью видеть тайные послания, разбросанные по поверхности вещей, и понимать то, чего не понимали другие. Хотя все эти послания были у них под самым носом. Нужно было просто уметь их читать. Достаточно вместо А прочесть B, потом вместо B прочесть C и так далее… Ну почему люди так наивны, так доверчивы? Ведь в интернете существуют сайты и форумы, где появляется истина… Все заговоры, жертвой которых становится народ, все эти преступления, всю несправедливость люди обсуждают на форумах, в соцсетях и в книгах.
Время от времени таможенницы наблюдали за ней через лобовое стекло. Они, конечно, знали, что она их разоблачила. Они были в курсе. Как бы там ни было, Жюдит тоже решила на них смотреть с вызывающей улыбочкой на губах, которая говорила: «Я знаю, кто вы такие и чем занимаетесь, и ваши махинации со мной не пройдут, я вас раскусила».
– Жюдит Янсен только что арестована на посту таможенного контроля на шестьдесят четвертой автостраде бригадой внутренней безопасности таможенной службы Лестель-Сан-Мартори-Фрозена, – доложила Самира, входя в кабинет. – Всех встревожила ее нервозность, и они решили проверить, не находится ли она в розыске. Быстро отреагировали. Это дает нам еще один шанс.
«Да, – подумал Сервас. – Пришла пора, и фортуна от нее отвернулась».
71
Мартен вел машину через лес. Узкая извилистая дорога была скользкой от сырости и прошлогодних опавших листьев. По дороге они попали под ливень, но сейчас дождь кончился, и только крупные капли воды падали с веток, звонко щелкая по крыше. В тяжелом горячем воздухе пахло смолой, а горы демонстрировали свои самые мрачные краски.
В этом молчаливом, полном тайн краю день без дождя был редкостью, даже летом. Все потрясения, происходящие в мире, доходили сюда, уже утратив свою остроту, отфильтрованные столетиями терпения. И Сервас подумал, что когда-нибудь и он переберется в такое место, как это сделал Делакруа.
Они пересекли заброшенную железную дорогу, заросшую кустами ежевики, мхом и побегами акации, которые чуть поодаль образовали в лесу просторный туннель.
– Это здесь, – сказала Самира. – Вон заправочная станция.
Они припарковались между продовольственным магазинчиком и бензоколонкой. Сервас вышел из машины и поднял глаза к облакам, которые плыли, задевая за вершины, а лес сбегал вниз, вспыхивая на фоне серого неба синеватыми пятнами сланца. Стояла жара, и в полумраке царили ароматы подлеска и грозы.
В магазинчике горел свет. Они прошли мимо под подозрительным взглядом кассира и направились в дамский туалет. Самира сразу же увидела надпись, о которой упоминала в дневнике Жюдит.
ЖЮЛЬЕТ, МАЛЕНЬКАЯ
ЛЮБОПЫТНАЯ ПАРШИВКА
Жюльет, а не Жюдит… Надпись была адресована не ей, а другой девушке, но Жюдит приняла ее на свой счет.
– Что вам здесь надо? – послышался мужской голос у них за спиной. – Это женский туалет, а не мужской.
Сервас предъявил удостоверение, и кассир ретировался, ворча на ходу что-то о превышении полномочий. Они снова выехали на дорогу, и Мартен сказал себе, что, если искать повсюду какие-то знаки, обязательно что-нибудь найдешь. Каждое совпадение укрепляет в нас уверенность, что повсюду скрывается тайный смысл, некое послание, адресованное нам, которое должны увидеть только мы, а все остальные его просто не заметят.