Фрейлейн Гретхен переводит на меня недоумевающий взгляд.
— Но кто-то должен помогать тебе с учебой. На острове нет школы.
От удивления я не могу произнести ни слова и таращусь на горничную, пока мама не подпихивает меня локтем.
— Веди себя прилично. Представься.
Моргнув, я выдавливаю:
— Здрасьте, я Эсси. Приятно с вами познакомиться, фру… фра… — Я запинаюсь и смотрю на маму, ища поддержки, и чувствую, как вспыхивает лицо.
— Фрейлейн, — медленно произносит горничная и улыбается. Затем проговаривает по слогам: — Фрей-лейн. Это то же самое, что и «мисс», только по-немецки.
Я киваю, но не пытаюсь повторить это слово — вдруг опять ошибусь. Вместо этого спрашиваю с опаской:
— А раз вы тут сами всё чистите и моете, значит, нам не придется заниматься уборкой?
Мама ахает в ужасе. Горничная давится смешком. Я хмурюсь, потому что вовсе не хотела показаться невежливой, хоть мне это и не удалось. На самом деле я беспокоюсь, что доктору Блэкрику всего-навсего нужны бесплатные служанки, которые будут наводить чистоту в его громадном доме.
— Боже праведный, следи за языком! — тихо бросает мне мама.
— Ну, я полагаю, тебе придется держать в порядке твою комнату, — говорит фрейлейн Гретхен, посмеиваясь.
У меня отвисает челюсть.
— Мою комнату?
Горничная смотрит на маму, словно спрашивая разрешения, а потом, улыбнувшись, отвечает:
— На втором этаже. Хочешь, покажу?
Немного замешкавшись, я всё же подхватываю с пола свой маленький чемодан и, кивнув, беру Гретхен за руку. Ладонь у нее теплая и мягкая, не то что загрубевшие руки у наших соседей по кварталу. Голос у нее тоже мягкий и теплый. Когда она спрашивает, что я люблю есть и не устала ли с дороги, кажется, ей и правда не все равно. И, поднявшись на второй этаж, я чувствую себя получше и почти не думаю о жутком отражении в дверной ручке. Пока мы идем, фрейлейн Гретхен продолжает болтать:
— Это хозяйская спальная, — говорит она, показывая на одну из дверей. — Здесь будут спать твоя мама и отчим. Это библиотека — здесь ты будешь учить уроки.
Дальше идут гостиная и две гостевые комнаты, и мне кажется, что на этом всё. Но за углом еще три двери. Одна ведет в уборную с большой фаянсовой ванной, стоящей на ножках в виде когтистых лап, и унитазом со смывом — всё как рассказывал Фрэнк. Чаша унитаза кремового цвета и украшена резными листьями. На стене под потолком висит деревянный бачок с болтающейся цепью. Фрейлейн Гретхен показывает мне, как пользоваться унитазом.
— А я могу ходить в уборную во дворе? У вас есть такая? — с волнением спрашиваю я.
— Нет. А зачем тебе это нужно? — В голосе Гретхен звучит любопытство.
Я качаю головой и опускаю взгляд, про себя удивляясь, что горничная не знает о том, как опасны канализационные газы, попадающие в дом через водопроводные трубы. Она же работает на доктора, а значит, он наверняка должен был ее просветить — если, конечно, сам об этом знает. Я медленно выдыхаю и снова с ужасом думаю, что мама вышла замуж непонятно за кого.
Пока мы идем по коридору, я замечаю, что и наверху повсюду встречаются те необычные разноцветные стеклышки. Ими наполнены стеклянные сосуды, вазы и большие красивые чаши. Я хочу спросить, что это такое, но мы останавливаемся перед следующей дверью — в мою комнату.
— Ну, открывай, — говорит фрейлейн Гретхен.
Опасливо покосившись на нее, я протягиваю руку и берусь за дверную ручку. Но она не поворачивается.
— Кажется, заперто, — говорю я.
Скривив губы, фрейлейн Гретхен достает из кармана фартука железное кольцо, на котором висит гремящая связка ключей.
— Наверное, Фрэнк закрыл. Мы не привыкли к гостям. — Она смотрит на меня сконфуженно. — Но ты у нас не гостья, верно? Я очень рада, что ты приехала сюда, Эсси. В этот старый дом необходимо вдохнуть новую жизнь.
Впервые за весь день я чувствую, что мне хочется улыбнуться. Я пытаюсь придумать что-нибудь любезное в ответ. Но вдруг мой взгляд падает в дальний конец коридора.
В тот же миг я лишаюсь дара речи.
Пытаюсь выдавить хоть слово, но звук застревает в горле, и изо рта вырывается то ли писк, то ли всхлип.
Как она здесь оказалась? Выбралась из моих кошмаров?
Фрейлейн Гретхен поворачивает ко мне голову, и я замечаю на ее лице знакомое выражение — обычно так смотрят взрослые, которые меня не знают. Замешательство и озабоченность.
— Эсси, что-то не так?
В газовых светильниках на стенах подрагивают язычки пламени. Подняв дрожащую руку, я показываю на дверь в конце коридора.
Красную дверь.
— От… откуда?.. — едва слышно шепчу я.
Я хочу спросить «Откуда она здесь?», но тут фрейлейн Гретхен перехватывает мой взгляд, и у нее смягчается лицо.
— А, это дверь на чердак, — с улыбкой говорит она. — Красиво, да?
«Красивая» — не то слово, которым можно описать высокую дверь в конце коридора. «Зловещая» подходит куда лучше. А еще «леденящая кровь». Дерево выкрашено темно-бордовой, почти черной, краской. На раме выпуклый резной узор с какими-то завитушками. Человек, лишенный воображения, принял бы эти изгибы за бутоны роз или ветки терновника, но я вижу страшное — искаженные от невыносимой боли лица, широко разинутые, зияющие рты, которые будто внушают: уноси отсюда ноги, и поскорее.
Фрейлейн Гретхен вставляет ключ в замок, и тут я замечаю, что по низу всей стены, до самой красной двери, тянутся царапины. У порога все тоже искорябано, как будто что-то пыталось забраться внутрь. Я передергиваюсь, а горничная болтает как ни в чем не бывало:
— Наверху просто склад — там хранятся вещи доктора Блэкрика из прежнего дома. Он уже давно сюда переехал, а вещи так и не разобрал. — Она поворачивает ключ. — Там разное устаревшее лабораторное оборудование, одежда, заплесневелые книги. Чердак неспроста заперт. Там полно пауков и пыли. Не самое безопасное место для маленькой девочки.
В животе всё сжимается. Я изо всех сил стараюсь отогнать мысли, которые лезут в голову.
Но я уже знаю, что это правда. Там что-то есть. За этой красной дверью. И оно ждет меня.
Фрейлейн Гретхен открывает мою комнату.
— Так, готово.
Она проходит внутрь, и я шагаю за ней, думая о чем-то своем, но тут же резко останавливаюсь — в комнате кромешная тьма. Ледяной порыв ветра колышет подолы наших с Гретхен платьев. Я хватаю ее за локоть, чтобы не дать войти, и горничная поворачивается ко мне, но лица ее не видно из-за темноты.
— Окно открылось, — уверенно говорит она. — Щеколды слабые.
Но остановилась я не из-за сквозняка.
Я остановилась из-за звука. Что-то движется по полу. Перебегает. Подкрадывается. Я слышу, как по дереву стучат когти.
— Здесь кто-то есть, — шепчу я, с трудом переводя дыхание.
Но спрятаться не успеваю: что-то трется о мою щиколотку — нечто противное на ощупь и волосатое, — я ору во все горло, отскакивая назад, роняю чемодан, и его содержимое вываливается и рассыпается по полу. В коридоре я сползаю по стене, сжимаясь в комочек, и продолжаю кричать, но вдруг замечаю, что фрейлейн Гретхен сложилась пополам от смеха и прижимает руку к груди, пытаясь успокоиться.
В дверном проеме между нами сидит черный облезлый кот — самый уродливый из всех, что я видела в жизни. Я закрываю лицо ладонями и снова кричу.
— В чем дело? — Это мамин голос. Наверное, она поднялась на второй этаж. Когда она подходит ко мне и отнимает руки от моего лица, я щурюсь — теперь комнату заливает чересчур яркий свет.
Фрейлейн Гретхен, едва отдышавшись, показывает на плешивого кота.
— Да Царапка напугал бедняжку Эсси, — объясняет она, когда я замолкаю.
Мама помогает мне встать.
— Я думала, с тобой что-то случилось! — с упреком говорит она.
Я во все глаза смотрю на это тощее страшилище, но тут кот открывает пасть и издает скверный звук — хриплое отрывистое мяуканье, больше похожее на птичий клекот, — и я прижимаюсь к маме. Фрейлейн Гретхен шикает на Царапку, прогоняя его, и кот напоследок шипит на нее, а потом поворачивается и горделиво шествует к двери на чердак, поднимается на задние лапы, отчего становится ростом с ребенка, и принимается точить грязно-желтые когти о дверной косяк.
— А ну прекрати! Я кому сказала! — выкрикивает Гретхен и снова гонит его прочь.
Это чудовище опускается на все четыре лапы и убегает к лестнице.
— Не любишь кошек? — интересуется фрейлейн Гретхен, явно стараясь не улыбаться. Она входит в комнату и закрывает окно, не переставая болтать: — Не обращай на него внимания. Выглядит он жутко, а так безобидный. У него и зубов-то уже почти не осталось.
Отцепив меня от себя, мама тоже заходит внутрь и, опустившись на корточки, начинает собирать разлетевшиеся во все стороны вещи. Она жестом велит мне подойти, но я все еще таращусь в конец коридора, куда ушел кот.
— Он живет в доме? — осторожно спрашиваю я.
— Когда ему хочется. — Фрейлейн Гретхен присаживается рядом с мамой.
— Эсси, иди помоги нам, пожалуйста, — устало просит мама.
Через пару минут я все же вхожу в комнату, жмурясь от света. И вот мы уже почти всё собрали, как вдруг Гретхен среди вывалившегося нижнего белья неожиданно находит маленькую изящную серебряную вещицу, которая может уместиться в ладони, но как она сюда попала, непонятно — ведь я совершенно точно не клала ее в чемодан.
— Какая прелестная безделушка, — говорит фрейлейн Гретхен. И хотя я долго его не видела, я сразу узнаю маленький колокольчик. Ровная отполированная поверхность с прямой тонкой ручкой длиной с мизинец. Колокольчик для больных.
У меня обрывается сердце.
— Не надо! — кричу я.
Но поздно. Я не успеваю ее остановить.
Она звонит в колокольчик.
Глава 5
Я закрываю уши ладонями, чтобы не слышать страшного звука, но в комнате, конечно же, по-прежнему тихо. Фрейлейн Гретхен бросает на меня взгляд, а затем переворачивает колокольчик и в замешательстве смотрит внутрь. Язычка в нем нет. Не сказав ни слова, мама вырывает колокольчик из рук горничной, пожалуй, чересчур резко. У фрейлейн Гретхен округляются глаза, и она поглядывает то на меня, то на маму.