В комнате горит несколько свечей, но больше всего света исходит от громадной люстры в центре потолка. Ее раскидистые лапы, половина из которых свисают вниз, а половина вытянуты вверх, украшены переливающимися хрустальными подвесками. Я с облегчением замечаю, что верхние рожки — газовые. А в нижних, судя по всему электрических, свет не горит.
Заметив, что я уставилась на люстру, фрейлейн Гретхен говорит:
— Если хочешь, я могу их зажечь. Правда, эти лампочки тускловаты. Те, что в твоей комнате, изготовлены из нового экспериментального материала. Доктор Блэкрик специально распорядился их установить к твоему приезду.
Я поспешно мотаю головой, и теперь мне еще страшнее оттого, что электрический свет в моей комнате какой-то экспериментальный. Во главе стола накрыто для отчима, который еще не пришел домой, поэтому я сажусь напротив мамы и стараюсь не смотреть на пустой стул. Мне тревожно от мыслей, каким окажется мой отчим, когда мы встретимся. Правда, вскоре меня начинает беспокоить другое: немыслимое количество столовых приборов по обе стороны от моей тарелки. Зачем нужны две вилки? Я нервно спрашиваю шепотом у мамы:
— Какой из них надо есть?
Мама заливается краской от смущения — похоже, сама не знает, и неожиданно на помощь приходит фрейлейн Гретхен: она тактично объясняет, для какого блюда нужен каждый прибор, и даже демонстрирует, как правильно резать мясо на кусочки, будто настоящая леди.
— А вы не будете с нами есть, фрейлейн Гретхен? — спрашивает мама, после того как горничная заканчивает показывать, как держать зубцами вниз вилку в левой руке, а нож в правой.
Гретхен удивленно вскидывает голову.
— Я уже поела, мэм. В кухне, — говорит она и добавляет, искренне улыбаясь: — Но спасибо.
Мама настаивает, чтобы мы дождались отчима и поужинали все вместе. Со мной она почти не разговаривает, так что мы сидим в тишине просто целую вечность. Фрейлейн Гретхен терпеливо стоит у дверей, и мне от этого ужасно неловко. Высокие напольные часы из дуба возле стены с каждым движением стрелки словно тикают всё громче и громче. Наконец раздается стук в двери, и я в предвкушении перевожу туда взгляд. Но в столовую со шляпой в руках заходит Фрэнк, с его плаща на пол стекает дождевая вода.
— Прошу прощения, миссис Блэкрик, мисс Эсси. Похоже, доктор Блэкрик не успеет вернуться домой к ужину вместе с вами. Он отправил меня передать, чтобы вы не ждали его и поели.
У мамы вытягивается лицо от разочарования, и она что-то вежливо отвечает Фрэнку. Тем временем фрейлейн Гретхен уходит в кухню и возвращается с блюдами, на которых лежат копченая рыба, свежие овощи и горячий хлеб с хрустящей корочкой. Я стараюсь не набрасываться на еду, но всё очень вкусное.
— Уверена, доктор Блэкрик очень сожалеет, что не смог поужинать с вами, — говорит фрейлейн Гретхен. — Если без него в больнице не обойтись, он всегда остается. Работает не жалея сил. Иногда и вовсе не возвращается домой.
— Ясно, — расстроенно отвечает мама.
Я же еле сдерживаю улыбку. Знаю, это гадко с моей стороны. Но я всюду ищу подтверждения тому, что мамино внезапное замужество и наш еще более внезапный переезд сюда — ужасная ошибка. Возможно, если всё обернется совсем уж скверно, то очень скоро мы вернемся домой.
После ужина мама велит мне отправляться спать. Поправляя локоны в прическе, она говорит, что сама ляжет попозже. Ей хочется почитать в гостиной возле камина.
Я киваю, глядя на нее, и принимаюсь собирать со стола грязную посуду. Мне так и хочется слизать с тарелки крошки немецкого песочного пирога со штрейзелем. Хоть фрейлейн Гретхен и смеялась надо мной, когда я испугалась кота, но готовит она — пальчики оближешь. Хочешь не хочешь, а начнешь ее любить. И я в этом убеждаюсь, когда иду к кухне, а Гретхен подскакивает ко мне и забирает стопку посуды.
— Спасибо тебе, детка. У тебя сегодня выдался долгий день с переездом. Ступай отдыхать.
Я бросаю взгляд на маму — она точно будет настаивать, чтобы я хотя бы помогла вытереть посуду. В Мотт-Хейвене я часто готовила на всех и потом всё мыла и прибирала. Но сейчас мама задумалась о чем-то своем и отрешенно смотрит на стул доктора Блэкрика. Я снова поворачиваюсь к фрейлейн Гретхен.
— Ладно, но… Не могли бы вы показать, как выключается свет в моей комнате?
Красная дверь.
Темный коридор.
Страшно до жути.
Мое дыхание учащается. Мерный стук капель за стеной звучит громче. Сквозь щели между дверью и дверным косяком просачивается свет — раньше такого не было. От двери исходит жар. И хотя я не сдвинулась с места ни на шаг, она вдруг оказывается совсем рядом со мной. Я зажмуриваюсь. Я не хочу ни видеть, ни слышать.
Кто-то шепчет мне на ухо: «Эсси…»
Я сажусь в постели, вся в поту и слезах. Зову маму, но она не отзывается. Я трогаю матрас сбоку от себя, пытаясь найти маму на ощупь, и удивляюсь гладкости простыни и мягкости подушек. Я не понимаю, в чем дело, — где мама? Наверное, навещает какую-нибудь заболевшую бедную соседку. Она больше не работает в больнице, но не может не помогать людям, когда им плохо.
Неожиданно всё вокруг озаряется приглушенным светом, и я удивленно хлопаю глазами: я в незнакомой комнате.
Так же неожиданно свет гаснет.
Но через несколько секунд всё повторяется. Тут я понимаю, что свечение исходит из-за занавесок, и наконец вспоминаю: это мои занавески, мои окна, моя комната. И я в жутком поместье на острове Норт-Бразер. Дальше я вспоминаю маяк, который пронзает темноту ярким лучом и вертится по кругу, сигналя кораблям, чтобы те не приближались к берегу.
Я быстро тянусь рукой под матрас, куда спрятала Список немыслимых страхов. Может быть, если я внесу туда маяк, мне удастся выбросить его из головы и перестать трястись от страха. Но как я в такой темноте увижу слова на странице? Занавески приглушают мигающий свет.
После ужина фрейлейн Гретхен поднялась ко мне в комнату и показала переговорную трубку и выключатель на стене. Она объяснила, что внутри рожка находится маленький свисток, и, если в него подуть, звук пройдет донизу и передаст сообщение слугам, а еще через нее можно разговаривать и слушать, что тебе отвечают. Гретхен сказала, что трубка свистела не иначе как из-за сквозняка, потому что не работает. Фрэнк считал, что где-то внутри стен одна из ее частей отвалилась. А что касается электрики, фрейлейн Гретхен заверила меня, что какой бы рычажок выключателя я ни нажала, током меня точно не ударит, но я все равно не поверила.
Сейчас у меня нет под рукой спичек, чтобы зажечь лампу, а значит, придется встать, подойти к окну и раздвинуть занавески.
Но только я собираюсь слезть с кровати, как застываю от страха.
Я слышу голоса. Рассерженные голоса.
Они доносятся из-под моей кровати.
Я едва дышу. Луч маяка на другом конце острова по-прежнему то тускло подсвечивает мою комнату, то погружает ее в кромешную тьму. За несколько секунд я успеваю увидеть громадный платяной шкаф и пустой книжный стеллаж, стоящие вдоль дальней стены. Затем все исчезает. В комнате такая непроглядная темнота, что я не вижу даже изножье кровати. Я в ужасе замираю и прислушиваюсь: не раздадутся ли голоса снова? Мне хочется броситься к двери и побежать к маме, но я уверена: если коснусь ногой пола — из-под кровати что-то высунется и схватит меня.
Я мысленно вижу Царапку, его грязные, заостренные на концах когти.
Я представляю и других существ, куда страшнее, с щупальцами и бессчетным множеством клыков, и как они передвигаются вверх тормашками по дну кровати и ползут, распластавшись по полу, так что их и не увидишь, пока они не цапнут тебя за щиколотки.
Тут голоса слышатся снова, и я, пискнув, подтягиваю колени к груди и обнимаю их руками. Но в следующую секунду комната снова озаряется светом, в голове у меня немного проясняется, и я понимаю: звуки раздаются снизу, но не в моей комнате, а снаружи, на улице.
Голоса доносятся не из-под моей кровати — они внизу, под окном.
Ругаются какие-то мужчины. Хлопает дверца экипажа.
Я облегченно выдыхаю, но мне все еще тревожно. Кто там ходит в такой поздний час? Мне хочется завернуться в одеяло, как в кокон, и засунуть голову под подушку. Но увы: в моей голове уже звучит голос Беатрис, которая подначивает меня пойти посмотреть в окно.
— Мне ужасно страшно, Трис, — сказала я подруге, когда она пришла попрощаться со мной на пристань. Я так крепко обняла ее, будто могла утонуть, если отпущу. — Я знаю, что мой отчим окажется чудовищем!
— Если так, то я приду и спасу тебя, — пообещала Беатрис, стискивая меня в объятиях. — Но вспомни котельную, Эсси. Даже если поначалу что-то кажется очень страшным, может оказаться, что на самом деле всё иначе.
Котельная, расположенная в глубоком сыром подвале, куда вела скользкая от влаги лестница, была самым жутким местом в школе святого Джерома. Ученикам туда ходить, разумеется, запрещалось, и я была только рада держаться от нее подальше. Но однажды мы с Беатрис задержались после уроков, чтобы закончить сложное задание по кройке и шитью, и я заметила, что дверь в подвал открыта. Из глубины доносился ужасный звук — хриплый кашель ведьмы.
— Выход у нас один, — уверенно заявила Беатрис. Я вся тряслась от страха рядом с ней. — Нужно пойти и посмотреть, что там такое. Если это и правда ведьма или другое злобное существо, мы можем добежать до полицейской телефонной будки и позвонить в полицию. А если нет, то и бояться нечего! Так или иначе, лучше самим в этом убедиться, чем переживать.
Я стала возражать, умоляла не делать этого и преграждала Беатрис дорогу. Рухнув на пол, я вцепилась в ее юбку, пытаясь остановить подругу, но она просто тащила меня за собой по коридору к лестнице. В конце концов Беатрис спустилась в котельную, а я, плача, плелась за ней. Когда мы увидели мистера О’Ши, старика уборщика, который курил набитую табаком трубку и то и дело кашлял, моя подруга самодовольно ухмыльнулась.