«Хорошо. Коррекцию делаем?»
«Наши психологи проанализируют. Завтра будет ответ».
Раздался застенчивый стук в дверь.
Олег открыл.
На пороге стоял Женя.
— Извините, я, кажется проспал все, что можно. Меня разбудил приказ Лиги. Можно смарт на моды настроить?
Он протянул телефон.
— Да, сейчас сделаем, — сказал Олег. — Заходите. Вот ваш результат.
Женя глядел на экран компьютера, пока Олег колдовал с его телефоном.
— Окончательный результат всегда выше? — спросил он.
— Как правило, — сказал Олег. — Женя, вас не ужасает то, что вы видите?
— Нет. Я это знаю.
Олег Николаевич вздохнул.
Вернул телефон.
— Все готово.
— У вас есть тряпочка для протирки монитора? Или носовой платок? — спросил Женя.
— Есть.
И Олег достал фланельку из ящика компьютерного стола.
— Зачем вам?
— Стереть ваши отпечатки пальцев.
Женя тщательно протер телефон и вернул фланельку.
— Женя, вы ужин проспали, но мы вам подогреем.
— Спасибо. Мне неудобно вас обременять. Чаю, если можно.
— Хорошо. Да еще…
Олег достал из шкафа с лекарствами упаковку таблеток и протянул Жене.
— Сегодня за чаем выпьете одну капсулу. Потом каждое утро по таблетке, пока не кончится упаковка. Это на случай, если через ГЭБ проникла какая-нибудь инфекция. Антибиотик.
— Спасибо.
— Альбицкий мне написал, что результат будет анализировать психологическая служба Лиги, — сказал Штерн.
— Естественно.
— Женя, давайте так. Что бы ни решила Лига, вы у меня остаетесь. Все будет полностью конфиденциально. Я не имею права вас насильно удерживать, но, чтобы отпустить вас мне придется идти на сделку с совестью. Вы же продолжите убивать.
— Вы сделаете мне коррекцию, и у меня возникнет острое желание сдаться властям, — усмехнулся Женя.
— Зачем? Ну, выпросите у вашего начальства пару доз нейроса. Вводили ведь уже. На карте есть. Я не сторонник подобной фармацевтики, но оно помогает.
— Не дадут, если я порву с Лигой.
— Женя! С Лигой надо порвать. И чем быстрее, тем лучше.
— Олег Николаевич, давайте подождем решения. Может, и конфликта нет.
Олег покачал головой.
Около восьми утра пришло сообщение от Альбицкого: «Мы проанализировали карту. Все что необходимо, мы сделаем сами, дистанционно. Женя сегодня уйдет. Не удерживайте его».
«Все, что необходимо! — набил Олег. — Все, что необходимо вам! Зачем Лиге вообще нужна его карта?»
«Нам нужны моды в его мозге, чтобы в случае необходимости быстро и дистанционно сделать коррекцию. В том числе помочь ему справиться с теми психологическими проблемами, которые могут возникнуть во время работы в отряде исполнителей Лиги».
«Точнее стереть некоторые участки памяти. Говорите уж, как есть».
«И это тоже».
«И чтобы держать его под контролем».
«Подготовленный исполнитель Лиги — очень опасный человек, таких необходимо держать под контролем для защиты общества.
Извините, что мы вас в это втянули».
«Надеюсь, что в последний раз».
Около девяти Женя спустился к завтраку. Исполнитель был в очень хорошем расположении духа, шутил, улыбался, в голубых глазах играли озорные искорки.
Помог Марине разлить кофе и выложить булочки на тарелки.
После завтрака они со Штерном остались одни.
— С сегодняшнего дня я полноправный исполнитель Лиги, — сказал Женя. — Все! Без всяких испытательных сроков. Окончательно. Мою кандидатуру одобрили.
— Я не буду вас с этим поздравлять, — вздохнул Олег.
— Олег Николаевич, со временем вы обязательно поймете нашу правоту, — горячо сказал Евгений. — Вы очень хороший человек, а значит иначе быть не может… Лига приказывает мне уйти. Спасибо вам за все.
— Женя, вы погибните.
— Я на это подписывался.
— Как же больно вы мне делаете!
Женя не нашелся, что ответить, только после паузы выдавил:
— Извините…
Был вечер третьего дня после увольнения Анисенко из Лесногородского Центра. Альбицкий тут же предложил работу в психологической службе Лиги, но Яков не чувствовал себя готовым к этому пути. Это же участие в работе террористической организации. Статья, и тяжелая. Да и участвовать в убийствах, даже на уровне аналитики? Нет! Нет! Он же врач.
— Яков Борисович, вам все равно придется уезжать из России, если вы публично обозначите свою позицию по ПЗ Дамира, — писал Альбицкий. — Да, даже, если не обозначите — все равно придется. За границей сотрудничество с Лигой ничем не грозит по местным законам. Ни в одной приличной стране никакие запросы из России о выдаче даже не рассматривают после того, как нашу с вами родину выперли из Интерпола.
Так что можно опасаться только убийц, подосланных СБ. Это реальная опасность, но грозит в основном мне. Вам — не в такой степени. Но, если вы не хотите участвовать в нашей работе по принципиальным соображениям, есть другой вариант. В эмиграции живет человек, который любит помогать таким честным соотечественникам, как вы, получить здесь хорошее образование. Как насчет Оксфорда? Магистратура плюс практика в Лондоне. Здесь тоже есть люди, которые нуждаются в помощи. И вам не придется никому подделывать ПЗ.
— Да, — набил Яков.
Около десяти вечера зазвонил телефон.
— Яша, ты слил карту Лиге? — спросил Медынцев.
— Какую карту? — усмехнулся Анисенко. — Нигде нет моих подписей.
— Ты прекрасно понимаешь, какую. Больше некому. Я теперь в их списке по твоей милости. Спасибо тебе! Ты этого добивался?
— Я добивался оправдания невиновного.
— Ну что, добился?
— Посмотрим.
— И не добьешься. Зато меня расстреляют твои друзья.
— Из списка можно выйти.
— И заодно из ПЦ. За пять лет до пенсии. И внуков по миру. И все из-за кого-то болтливого мальчишки, который сам подставился!
И Алексей Матвеевич бросил трубку.
Подходила к концу вторая неделя в коррекционном отделении ПЦ. Это было практически одиночное заключение. Гулять выводили, причем даже на два часа, как пациента Центра. Но в микроскопический дворик с парой маленьких заснеженных кустиков, и всегда одного. «Но все равно гораздо лучше, чем в ИВС, — думал Дамир. — По сравнению с ИВС просто рай».
Примерно раз в три дня приходил психолог. Расспрашивал, просил рассказать о себе поподробнее. Дамир так уставал от одиночества, что и сам готов был исповедоваться до бесконечности. Да и что тут скрывать, когда они видели твою карту? Гораздо труднее было перенести те дни, когда Сергей Юрьевич не приходил.
Как ни странно, взгляды психолога не отличались радикально от взглядов Дамира, Волков вовсе не был восторженным поклонником режима. Или не хотел таковым казаться. Он жестко стоял только на одном: методы Лиги недопустимы. Дамир не спорил. Он и сам никогда не был уверен в их допустимости.
— Да, я так и не думаю, Сергей Юрьевич, — говорил он в десятый раз. — Просто сорвался.
— Вам не нужно передо мной оправдываться, — отвечал психолог. — Наша задача исправить ситуацию.
— Да, да, — кивал Дамир. — Я же не протестую.
— Не протестуете, но и не чувствуете вины.
Дамир вздохнул.
— Я действительно не понимаю, какой вред мог нанести обществу. Моя реплика кого-то побудила вступить в Лигу? Не верю. Это слишком серьезное решение, слишком рискованное, чтобы принимать его на основе флуда в инете.
— Если человек уже об этом думал, вполне могла. Как последний аргумент.
Последний такой разговор был вчера.
Сергей Юрьевич встал, легко коснулся его плеча.
— Все, до встречи.
— Когда?
— Дня через два.
— Сергей Юрьевич, вы не могли бы навещать меня чаще?
— Дамир, карантин сегодня заканчивается, с завтрашнего дня у вас будет больше общения.
Утром он ждал перевода в другую камеру, но ничего не произошло. После завтрака его вывели на прогулку.
Февраль подходил к концу, и погода стояла почти весенняя. Светило солнце, освещая дальнюю стену прогулочной камеры и растапливая снежные шапки на кустах.
Дамир прислонился спиной к этой стене, коснулся рукой горячих кирпичей, закрыл глаза.
В ИВС в прогулочные камеры солнце не заглядывало вовсе, здесь доходило до пояса, и можно было представить, что стоишь на вершине, у подножия простираются поля. А за ними синеют одна за другой новые горные цепи.
Послышался лязг открываемой двери и шаги.
Дамир открыл глаза.
В прогулочный дворик впустили рослого парня, которого Дамир никогда раньше не видел.
— Загораешь? — без церемоний спросил тот.
— Пытаюсь.
Он подошел к Дамиру и протянул руку.
— Меня Федей зовут.
Дамир представился и ответил на рукопожатие.
По тюремным рассказам он знал, что не каждому незнакомцу стоит пожимать руку, но в ПЦ расслабился и не вспомнил о воровских законах.
— Татарин что ли? — спросил Федя.
— Наполовину.
— Здесь мечеть есть.
— Я неверующий.
— Здесь без этого трудно. Я в храм хожу.
— Давно здесь?
— Полгода.
— А я третью неделю. Считая диагностику.
— А до этого?
— В ИВС.
— Там, говорят, камеры на троих. И сухо.
— Да, но не сказал бы, что это райское место.
— Так, понятно, что здесь поприятнее будет. А я в Бутырке был. Вонь, духота, плесень на стенах и спать по очереди.
Дамир не нашелся, что ответить.
— Где-то я тебя видел, — проговорил Федя.
Дамир пожал плечами.
— Вряд ли.
— Ты за что здесь? — спросил Федя.
— Оправдание терроризма. В обще-то, за одну фразу в комментарии.
— И что же ты такого сказал, чтобы тебя сюда упекли?
— Похвалил Лигу.
— Альбицкого?
— Угу.
— И сколько за это?
— До семи лет. Правда, в обмен на согласие обещали штраф.
— Штраф? Мне тоже следак обещал, что, если согласку подмахну, на пыжик не уеду.
— Пыжик?
— Пожизненное. Ну и еще, что здесь курорт. Ну, по сравнению с Бутыркой, курорт, конечно. Так что в этом не соврал. А вот ты заливаешь, парень. Это блок «эф», здесь о штрафах не думают.