— На кухне лотки, оттуда и берем. Заворачиваем в салфетки. Да, сами.
— И сразу идете в обеденный зал?
— Или можно остановиться, поболтать с подружками? — подключился Маленький.
— Можно, конечно. Но клиент будет недоволен. Пожалуется еще…
— Вы все на виду? Может быть так, что вы зашли за ложками, а никого рядом нет?
— На виду, но мы же не следим друг за другом. Некогда, работаем. Тут за день так набегаешься, что думаешь, ноги бы не отвалились, до дома добраться, а не за другими смотреть. А может и никого рядом не быть. Смотря сколько клиентов.
— В субботу днем много клиентов?
— Да нет! Клиенты, в основном, к вечеру набираются.
Все выстраивается совсем неплохо, думал Александр Филиппович. И уже представлял себе текст обвинительного заключения: «Обвиняемая признала, что у нее была возможность незаметно нанести яд на ложку по пути от кухни до обеденного зала».
— А как вы относитесь к Лиге Свободы и Справедливости? — спросил Кивалин.
— К чему? — не поняла официантка.
— К террористической организации Лига Свободы и Справедливости, — уточнил Василий Иванович.
— Это, которые метро взрывают? Гады!
— Это, у которых лидер Андрей Альбицкий, — объяснил Александр Филиппович. — У него еще канал на ютубе. Подписаны?
— Да нет. Я больше телевизор люблю смотреть. Интереснее. Вот у Анжелики Синепал, какой был канал! «Россия вперед!» Я всегда его смотрела. Так жалко женщину. Такая хорошая была! Еще убийц каких-то смотреть не хватало!
— А об Альбицком не слышали?
— Почему? Слышала. На «Россия вперед» передача была «Наши враги не спят». Про этого Альбицкого. Они говорят «мы за народ», а сами метро взрывают и расстреливают детей. Показали: ребенок маленький совсем, года три, и весь в крови лежит в метро у колонны. Это потому что у них секта мусульманская.
— А вы ничего не путаете, Мария Николаевна? — спросил Кивалин.
— Точно нет, — сказала Маша Петрова. — Они исламисты, и потому хотят всех убить.
Надо смотреть телевизор, думал Маленький, а то ведь совсем не успеваю. Так ведь и не будешь знать установок руководства. Исламисты, значит? Неожиданно! Тогда Маша Петрова нам не очень подходит.
Кивалин сориентировался быстрее.
— Мария Николаевна, вы верующий человек? — спросил он.
— Да, конечно. Православная.
— В церкви давно были?
— На Пасху.
— В этом году?
— Да работаю я все время, не до церкви.
— А исламом не интересовались?
— Нет. Зачем? Я же русская. Русские — православные.
И то верно, думал Александр Филиппович, бывают исламисты и с русскими фамилиями. Это же неважно, какой он национальности, главное, чтобы присягнул умме. А в том, что исламистка, она у нас живо признается.
Зазвонил телефон. Маленький взял трубку.
Глебчик.
— Готовы результаты экспертизы, — сказал стажер.
— Ага! Секундочку подожди.
И Александр Филиппович вышел в коридор.
— Да?
— В ресторане все чисто, — доложил Глебчик. — Зато на театральной программке следы яда. Она эти программки коллекционировала. У нее дома нашли.
— Понятно, — протянул Маленький и положил трубку.
Он еще где-то минуту думал, как бы привлечь Машу Петрову в качестве сообщницы, но пока не стыковалось никак. Ладно, повезло девчонке.
Вернулся в кабинет.
— Спасибо, Мария Ивановна, вы нам очень помогли. Вы свободны.
И вернул ей пропуск.
— Покажите на выходе.
— Синепал в театре отравили, — сказал он Кивалину, когда Маша ушла.
— Театр — это плохо, — заметил Василий Иванович. — В ресторане персонал максимум человек пятнадцать, а в театре одна труппа человек пятьдесят, а еще зрители. Тысяча! И билеты продают без паспорта.
— Зато иногда по интернету, — сказал Маленький. — Нет, Василий Иванович. Театр — это хорошо.
Глава 2
Через пятнадцать минут Глебчик уже сидел за компьютером и набивал план действий под диктовку Александра Филипповича.
— Первое: запрашиваем информацию со всех сайтов по продаже билетов. Нам нужно знать, кто покупал билеты на прошлую субботу. Любые сведения. Есть имя и фамилия — отлично. IP — значит, IP.
— Ок. Набил, — кивнул Глебчик.
— Второе: запрашиваем записи со всех камер наблюдения в радиусе пятисот метров от входа в театр. Сравниваем с базой МВД по паспортам. И просеиваем интернет по изображениям. Устанавливаем имена, фамилии, места жительства и содержание постов. И третье: по результатам двух первых пунктов составляем список для вызовов на допрос. И график допросов.
— Это уже не тысяча человек, а раза в три больше, — заметил Кивалин. — Работы на год.
— Надо подкрепления просить. Втроем конечно не справимся. Еще пятнадцать человек, как минимум.
— И финансирование, — заметил Василий Иванович. — Думаете, дадут?
— Как милые! Дело особой важности.
— А в каком порядке вызывать на допросы? — спросил Глебчик. — Кто первый в списке?
— А для этого пункт четвертый: допрашиваем всех сотрудников театра, которые работали в тот день. Собираем с них описание внешности всех, кого они запомнили из тех, кто крутился рядом с ее местом. Допрашиваем их в первую очередь. И сотрудники театра, естественно, на подозрении. Во вторую очередь допрашиваем всех авторов оппозиционных постов.
— Но вы же сказали, что это глупо писать оппозиционные посты после убийства, — удивился Глебчик.
— Глупо, — кивнул Маленький, — но люди не всегда поступают умно. И, наконец, в третью очередь допрашиваем всех обладателей мусульманских имен и фамилий. Если у кого-то все эти признаки совпадут — допрашиваем первым.
«Телеграм» сказал свое «Блямм!», и Евгений Соболев открыл письмо.
«Наши друзья из СБ развернули бурную деятельность, — писал Альбицкий. — Запросили увеличение штата до двадцати пяти человек и записи со всех близлежащих камер».
«Я был в глубоко надвинутой на лоб шляпе и закрыл шарфом лицо, как только вышел из такси».
«Молодец. Но там в фойе есть камера. Шляпа и шарф в это время были уже в гардеробе».
«Был парик, усы, смуглая кожа и контактные линзы».
«Если они настроят поиск с широкими критериями соответствия, не спасет. Можно идентифицировать человека по геометрии лица. Хотя, до тех, кто меньше похож, доберутся в последнюю очередь. Они планируют допрашивать по несколько человек в день. Предпочтение отдают интернет-болтунам и мусульманам».
«Мусульманам?»
«У них вышел пропагандистский фильм „Наши враги не спят“, где нас объявили исламскими террористами. Следствие пытается вписаться в пиар-концепцию».
«Но это же их тормозит!» — удивился Женя.
«Конечно. А значит, у нас есть фора во времени. К тому же им надо еще успеть деньги распилить и премии выписать. У тебя нет интернет-аккаунтов с реальными фото?»
«Нет, везде анимешки. Все реальные фото я вычистил по приказу Лиги».
«Хорошо. Но опасность остается. Могли остаться коллективные фото в аккаунтах друзей, и они могли там тебя отметить. К тому же у них паспортная база. Там тоже фотографии, по которым можно сделать поиск. Так что решено организовать твою эвакуацию. До получения инструкций постарайся не выходить из дома. Не бери трубку, если звонят с неизвестных номеров. Сотри этот разговор».
Евгений пошел на кухню, поставил чайник. За окном были сумерки, и вечерняя звезда горела на синем хрустальном небе. И хрустальные ветви деревьев у дома напротив отражали свет фонарей и остатков новогодней иллюминации. Это называется ледяной дождь. Пару дней была оттепель, а сегодня все замерзло, и тонкие ветви одела ледяная корка. Ужасно красиво.
С иллюминацией было бы хуже, как-то пошлее, а здесь ледяное величие, покой и сугробы в человеческий рост возвышаются над расчищенными дорожками. И ели зеленеют у лавочек. И хорошо, что остались только гирлянды виде сосулек на подъездах.
Эвакуация — это возможно навсегда. Он может никогда не вернуться домой и никогда больше этого не увидеть.
Чашка с горячим чаем обжигала ладони, он отпил глоток, поставил ее на стол и открыл окно. С улицы потянуло холодом.
Березки там тоже есть, усмехнулся он. И сугробы не меньше. Мир велик. Так что брось! Ты знал, что так может быть, когда вступал в Лигу.
Своей воли у него все равно нет и не должно быть. Он присягнул Лиге. Каждый, кого принимают в отряд исполнителей, дает клятву подчиняться беспрекословно, как труп. Как в ордене Иезуитов.
Он пил чай маленькими глотками и вспоминал, как все начиналось.
Женя с самого начала хотел действовать, а не трепаться. Хотя, наверное, взяли бы и в пропагандисты. Язык подвешен.
Из пропагандистов пару ребят замели. Они в принципе больше рискуют, это же публичная деятельность. Зато им смертная казнь не грозит.
Из исполнителей пока не сел никто.
Структура Лиги выложена на сайте, куда можно зайти только через VPN, прикинувшись, например, голландцем. Или через Tor.
С сайта все и началось.
Сдержанный дизайн, слева наверху изображение цветка зонтичного растения. Ниже надпись: «Лига свободы и справедливости». Травка эта: пятнистый болиголов. Иногда его путают с цикутой, что неверно. Именно из пятнистого болиголова делали в Древней Греции официальный яд, который использовали для казней.
Если нажать на иконку «Структура Лиги», на экране появится разветвленная схема. Отряд исполнителей на последнем месте. Первым стоит Следственный Комитет Лиги (СКЛ).
Но там надо иметь юридическое образование и опыт работы в правоохранительных органах.
Юридическое образование было пока в процессе. Третий курс.
В исполнители конкурс, хотя членство в отряде требует наибольшего самоотречения, и в нем самая суровая дисциплина. Три месяца проверяли прежде, чем зачислить в отряд. И проверки были жестокие.
Например, приходит он домой после университета, и ему падает сообщение на «Телеграм»: «В левом верхнем ящике вашего письменного стола лежит ампула с красной маркировкой. Налейте полстакана воды, сломайте ампулу и вылейте ее в воду. Выпейте содержимое. Время исполнения: десять минут с момента прочтения сообщения».