— Ты устала.
— Немного, — согласилась она. — Но мне было приятно.
Я встала с кресла:
— Спасибо вам большое и извините за беспокойство…
— Что вы, — перебила она. — Я же говорю, мне было приятно. Это вы меня извините, что ничем не смогла помочь.
Алексей снова посмотрел на меня, теперь с заметной укоризной, и я, быстро свернув обмен любезностями, распрощалась и заторопилась к выходу. Он двинулся следом и в коридоре неожиданно коснулся моего локтя.
— Мне надо с вами поговорить. — Алексей оглянулся на открытую дверь в комнату и тихо добавил: — Но только не здесь, не при Наташе.
— Где вам удобнее? — так же тихо спросила я. — И когда?
— Лучше бы сейчас и где-нибудь поближе. Тут за углом кафе есть, «Белочка», вы можете там меня подождать?
Я кивнула и выскользнула на лестничную клетку. Фамилию Наташиной племянницы можно будет узнать и в кафе.
В чистеньком полупустом кафе я просидела минут двадцать. Все правильно, не мог же Алексей выскочить сразу за мной, Наташе это показалось бы странным. Ничего, зато есть время сделать краткий конспект нашего разговора для доклада шефу. Я посмотрела на надкушенное кривобокое пирожное и отодвинула его в сторону. Интересно, из чего они такую гадость делают? Основной компонент, несомненно, опилки с добавлением песка, но чем все это склеено? Хотя нет, совершенно не интересно — некоторые подробности лучше не знать. Кофе тоже не вызывал у меня энтузиазма, хватило одного, крохотного, очень осторожного глотка. Согласно правилам приличия, если уж занимаешь столик в кафе, необходимо что-нибудь купить — это я сделала. Но принимать подозрительные продукты внутрь я не обязана — осторожность и осмотрительность, помните? Чашка с мутнокоричневой жидкостью, пахнущей горелыми семечками, переместилась на край стола, к отвергнутому пирожному. На освободившемся месте я раскрыла зеленый рабочий блокнот и принялась за дело. И так увлеклась, что забыла про Алексея, — когда он подсел ко мне за столик, я не сразу поняла, что этому мужчине от меня нужно. А он нервно оглянулся по сторонам, перевел взгляд на стол и поморщился:
— Забыл вас предупредить, чтобы ничего здесь не брали. Не знаю, за счет чего они существуют, но кофе здесь на редкость дрянной.
— Пирожные еще хуже, — заверила я, убирая блокнот в сумочку.
— Никогда не пробовал, но, наверное, вы правы. — Алексей переставил тарелочку с пирожным на соседний столик, но тут же, спохватившись, вернул на место. — Извините.
— Я все равно не собиралась это доедать, — улыбнулась я. Алексей явно нервничал, значит, мне нужно быть доброжелательной и спокойной. И помочь ему начать разговор. Ведь не для того он меня сюда пригласил, чтобы пожаловаться на местную кухню. — Что вы хотели мне рассказать?
— Да, хотел. То есть нет. В смысле, наверное, вам это будет важно. Я насчет смерти Ильи. — Он снова убрал пирожное на соседний столик. — Я думал, столько лет прошло, сейчас это уже не имеет значения. Но вы вот пришли, спрашиваете. А мне уже все равно. — Он безнадежно махнул рукой. — Вы Наташу видели. Врачи дают ей еще месяц, от силы два. Так что я могу и рассказать. Про Илью, я имею в виду.
Значит, Алексей подслушивал наш разговор с Наташей. Не могу сказать, что я была удивлена, — какой бы он, по мнению жены, ни был добрый и благородный, но ведь не святой же! Да и не каждый святой, по-моему, в такой ситуации удержался бы. А вот то, что он тоже хочет поговорить про Илью… хм, жаль, что Гошки нет рядом. Я, конечно, не собираюсь бросаться обвинениями без достаточной доказательной базы, но вы помните одну из версий — убийство из ревности, классическое? Значит, осторожность и осмотрительность?
Я рассеянно потеребила сумочку, снова достала рабочий блокнот, но тут же передумала и бросила его на место. Во время этих нехитрых манипуляций я незаметно включила маленький магнитофон и поставила раскрытую сумочку на стол. Только после этого в упор посмотрела на Макарова:
— Вы знали Илью?
Алексей криво усмехнулся:
— Я знал про него. Я же не круглый идиот. Вы как думаете, если у вас любовник появится, муж ничего не заметит? Не узнает?
— Н-не знаю. — Мне совершенно не хотелось объяснять, что мужа у меня нет и поэтому я понятия не имею, заметит он наличие у меня любовника или нет.
Впрочем, мое мнение Алексея Макарова не интересовало, ему было достаточно своего.
— Узнает, даже не сомневайтесь, — уверенно заявил он. — Другое дело, захочет ли он это показать? Я вот, в свое время, не захотел. Если бы я тогда сказал Наташе, что знаю про нее и про Илью, она бы в момент вещички собрала и ушла к нему. Ее около меня только то и держало, что я вроде не знаю ничего. Но не думайте, что мне это просто было. Они ведь не один месяц встречались, а я тоже не железный. В конце концов я решил встретиться с Ильей и поговорить, как мужчина с мужчиной. Наверное, если бы я понял, что с ним ей будет лучше, чем со мной, я бы уехал. Завербовался бы куда-нибудь на север и махнул. А они здесь пусть, как хотят… В общем, сказал я Наташе, что на работе аврал, что приду поздно. Я действительно задержался, часов в девять только через проходную с завода вышел. Но пошел не домой, а к нему, к Илье. Я знал, где он живет, выследил, когда Наташу стал подозревать. В общем, пришел я к нему. Понимаете, угораздило меня, я в тот самый день пришел.
— Вы… — Я машинально прижала ладони к щекам, но Алексей сердито отмахнулся:
— Да не смотрите вы на меня так, не убивал я его. Это было самоубийство. Теперь я знаю, что Наташа ему в тот день сказала, что не уйдет от меня, а тогда… Я тогда ничего не понял. Дверь в квартиру была приоткрыта, и свет горел в коридоре. Я позвонил, на всякий случай, потом вошел. И сразу увидел. Он сидел за столом, так знаете, словно спал: навалился на стол грудью и голову на руки уронил. А рядом с правой рукой пистолет.
— Но как же? Ведь пистолета около трупа не нашли?
— Естественно. Я не знаю, что на меня нашло, но когда я эту картину увидел, то первым делом схватил пистолет. Потом хотел милицию вызвать, даже к телефону подошел, но испугался. Приедут они и меня же спросят, кто я такой и что здесь делаю? А мне что отвечать? Что я пришел потолковать с любовником своей жены? И как мне потом доказать, что это не я его застрелил? В общем, я ушел.
— А пистолет?
— С собой унес. На нем же полно моих отпечатков было, а я не знаю, как их правильно стирать. В кино вон показывают, что, даже если вытереть тряпкой, все равно какие-то следы остаются. В общем, унес я пистолет, от греха.
— Но как же вы… ведь младшего брата Ильи едва не посадили тогда!
— Не посадили же. — Он недовольно поджал губы. — И вообще, если бы его арестовали, я бы пришел в милицию рассказать, как все было.
— Пришли бы? — Я даже не собиралась скрывать, что не поверила словам Макарова.
— А может, и не пришел, — сердито ответил Алексей. — Не знаю. Мне вся их семейка… в общем, я им ничем не обязан. А после самоубийства Ильи меня с Алябьевыми вообще больше ничего не связывает.
— Вы так считаете? — Честное слово, мне было почти жалко этого человека. — Тогда скажите, где сейчас пистолет Ильи?
— У меня, где ж ему еще быть? Дома, в сейфе лежит. А что такое?
— Давайте вернемся в квартиру. — Я поднялась из-за стола и взяла сумочку. — Сначала вы покажете мне пистолет. А потом я вам все объясню.
Алексей осторожно, чтобы не щелкнуть замком, открыл дверь и впустил меня в темный коридор.
— Идите за мной, — шепнул он. — Только тихо, Наташа спит.
Я кивнула и на цыпочках двинулась за хозяином. Вошла в комнату, молча подождала, пока он нашарит выключатель. Когда свет зажегся, я спросила:
— Где у вас сейф?
— Вы же сыщица, — криво усмехнулся он. — Догадайтесь.
Я пожала плечами. Картин и зеркал (люди с небогатой фантазией обычно укрывают сейфы за ними) на стенах не было, так что выбор оставался небольшой — устроить тайник за диваном или на высоком, до потолка, стеллаже с книгами. Поскольку двигать диван каждый раз, когда хозяевам понадобится заглянуть в сейф, довольно неудобно, первым делом, я бы поискала среди книг.
Впрочем, дожидаться моих умозаключений Алексей не стал — он подошел к стеллажу и снял с полки несколько томов. Сейф оказался незатейливой железной коробкой, стоящей на полке во втором ряду. Кодового замка на коробке не было, а ключ висел тут же, на внутренней стороне боковой стенки стеллажа.
— До швейцарской банковской системы тут далеко, — не удержалась от критики я.
— А зачем нам эти буржуйские навороты? Ничего особо ценного у меня там нет — Наташины колечки да деньжат запас, на черный день. Впрочем, денег почти не осталось, все запасы Наташина болезнь съела.
— А пистолет? — напомнила я.
— Тоже мне ценность. Лежит себе и лежит железка. — Макаров открыл сейф и протянул руку к небольшой картонной коробке, задвинутой вглубь. — Кому он нужен? — Алексей взял коробку, и лицо его изменилось. — Что такое? Не может быть, я не понимаю…
В отличие от него, я прекрасно все понимала.
— Откройте коробку.
Алексей замолчал и, подцепив крышку ногтем, резко дернул. Разумеется, коробка оказалась пуста.
— Но как же… этого просто не может быть! — Он растерянно уставился на меня. — Никто ведь не знал! А главное, кому он мог понадобиться? И вы… вы ведь не случайно к нам пришли? Как вы узнали про пистолет?
— Я пришла поговорить с Натальей Викторовной о делах десятилетней давности, — мягко заверила я. — И ничего не знала про пистолет, пока вы мне сами о нем не рассказали. А что касается того, кому он был нужен… наверное, тому, кто сегодня утром застрелил предпринимателя Валентина Паршина. И в убийстве снова обвиняют младшего брата Ильи Алябьева.
— Что? — Алексей, моргая, уставился на меня. — Валю убили? Не может быть!
— Вы его знаете, — это был не вопрос, а утверждение. Я уже не сомневалась, что Светлана Паршина и есть та неприятная племянница, о которой говорила Наташа.
— Конечно, это же мой… господи, Наташиной племянницы муж, как это называется? Но почему вы раньше не сказали? И почему Света нам не позвонила? Мы, конечно, не очень близки, но Валя мне нравился, славный парень… Вы говорите, его убил брат Ильи? Не понимаю, зачем? Нет, не могу поверить. Я сейчас позвоню… надо позвонить Кате, Наташиной сестре. Но вы уверены, что его убил этот парень?