Упаковщик на вид чуть старше Бриджит, хотя она в этом не уверена, так как не одарила его и взглядом. Лишь обронила, что предпочитает бумажные пакеты, а не полиэтиленовые.
Но потом заметила, что парень пялится на нее.
Бриджит даже чувствует, как он оценивает ее взглядом, как мясник в окровавленном фартуке кусок мяса. Пара сисек, кусок задницы, бедрышки. Последнее, на что он смотрит, – лицо Бриджит.
И журнальные модели, эти застывшие свидетели, одобрительно улыбаются.
Бриджит делает вид, что ничего не замечает, притворяется равнодушной. Но мысленно изводит себя. Ей не нравится такое внимание. И не хочется, чтобы наглый парень пялился на нее. Она чувствует, как потеют ладони.
– Отлично, – вернувшись, объявляет Лиза. – Мы все взяли!
Словно почувствовав, что что-то происходит, она робко выглядывает из-за спины Бриджит. Отчего та еще больше смущается. И, получив сдачу, сразу направляется к дверям, а Лизе приходится забирать пакеты у упаковщика.
Дойдя до машины, Бриджит чувствует, что ее щеки все еще красные.
– Этот парень определенно на тебя пялился, – говорит Лиза.
– Нет, не пялился.
– Пялился. – Лиза печально смотрит в пакет с мороженым. – Как бы мне хотелось, чтобы и на меня так пялились.
– Почему ты это постоянно говоришь? В торговом центре, сейчас… Ты как будто напрашиваешься на комплимент. Что, кстати, совсем некрасиво, – сердится Бриджит.
Она замечает, как задрожала у Лизы нижняя губа, но притворяется, что не видит этого. Бриджит садится в машину и сильно хлопает дверью. Но сестра не следует за ней. Она стоит на парковке, прижавшись спиной к пассажирской двери.
– Ну же, Лиза! Твое драгоценное мороженое тает! – кричит Бриджит.
Наконец та забирается в машину. И весь путь до дому сестры молчат, но Бриджит чувствует, что Лизе очень хочется сказать что-нибудь. Упрекнуть ее.
Доехав до дома, Бриджит звонит одной из подруг. Зажав телефон между плечом и ухом, она жестом показывает Лизе, чтобы та отнесла пакеты в дом. Затем идет прямиком в свою комнату, делая вид, что собирается пойти на вечеринку к Марго. Хотя, по правде говоря, она ищет предлог отказаться от мороженого. Когда разговор заканчивается, она слышит, как Лиза поднимается по лестнице.
Подруга уже скинула вызов, но Бриджит до сих пор прижимает телефон к уху.
Лиза открывает дверь. Сестра приготовила сандей. В ее руках большая тарелка десерта и две ложки.
– Я говорю по телефону, – губами проговаривает Бриджит.
Лиза садится и хмурит брови.
Бриджит продолжает говорить «мм-хмм», притворяясь, что все еще общается с подругой. А в это время Лиза ставит десерт на стол и подходит к платью, что висит на двери шкафа.
Бриджит не хочется, чтобы сестра увидела ярлычок с размером. Поэтому очень быстро прощается и отключает телефон.
– Я же говорила, что не хочу мороженое, – вздыхает она.
– Знаю, – спокойно произносит Лиза, присаживаясь на кровать сестры. – Но я хочу, чтобы ты съела его вместе со мной.
Бриджит не может смириться с отразившейся на лице Лизы болью. С просьбой. Поэтому встает, находит на полу свой рюкзак и начинает рыться в нем:
– На самом деле мне пора делать домашнюю работу. Так что…
– Бриджит! Просто съешь немного.
– Я серьезно, Лиза. Оставь меня в покое.
Кажется, что Лиза сейчас заплачет. Она всегда так делала в детстве, когда Бриджит не разрешала ей трогать мебель в кукольном домике.
– Ты не ешь. Я знаю это. И знаю, что ты не ела этим летом.
Бриджит вздыхает:
– Я хочу, чтобы на мне хорошо смотрелось платье для танцев, понятно?
– Но есть-то все равно надо, – говорит Лиза, а потом добавляет с невероятным разочарованием: – Я думала, что все прошло, когда мы вернулись домой с пляжа.
Бриджит бесит, что ее сестра обо всем знает. Бесит, что ей не удалось скрыть свою уловку.
– Я поем, Лиза, – обещает она. – После танцев.
Слеза стекает по щеке Лизы.
– Я тебе не верю.
Бриджит тоже начинает плакать:
– Я обещаю, что поем после танцев. И снова стану нормальной. Клянусь. Ты все время твердишь о списке, хочешь, чтобы однажды там было и твое имя. А посмотри на меня и задумайся. Это очень большое давление.
Лиза продолжает плакать. И кажется, будто она ни слова не слышала из сказанного Бриджит.
– Знаешь, ты заставляешь меня стыдиться. Каждый раз, как я ем, мне стыдно за себя. Раньше со мной такого не было.
– Лиза…
Но та лишь качает головой:
– Если ты не начнешь есть, я все расскажу маме с папой.
Лиза вытирает лицо рукавом и уходит, оставив миску с десертом.
Бриджит не ожидала от сестры такой подлости.
Эбби в одиночестве сидит на своей кровати и смотрит на свое отражение в темном телевизионном экране, которое похоже на мутное зеркало. Когда запах еды просачивается в комнату, она спускается вниз. Никто не позвал ее на ужин.
Семья уже сидит за круглым столом. Все уже разложили еду по тарелкам, вот только порция Эбби – стейк, картошка в мундире и салат – дожидается ее в мисках на стойке. Она злится, что опоздала, но, не сказав и слова, наполняет свою тарелку сама.
Достав газету из пластиковой упаковки, родители делят между собой развороты. Ферн подпирает книгу стаканом молока и мельницей для перца, а затем приступает к стейку. Она перечитывает первую книгу серии «The Blix Effect», чтобы освежить в памяти каждую деталь перед просмотром фильма. Обложка книги изорвана и потрепана, углы загнулись почти на каждой странице.
Эбби садится на свое место, толкнув при этом стул сестры и даже не извинившись. Она решает, что будет есть картошку без сметаны, чтобы не пришлось просить Ферн передать соусник. Они не разговаривали, не встречались взглядами и никак не признавали существование друг друга с тех пор, как всплыла история с поддельной подписью мамы в табеле.
Несмотря на показное безразличие, внутри Эбби полыхает злость, как горячий маленький уголек, который, похоже, и не собирается затухать.
По радио, стоящему на кухонной стойке, диктор бубнит какие-то новости, и кажется, будто он приглашен на их ужин и пытается завести разговор. Почти каждый вечер родители и Ферн изредка отрываются от чтения, чтобы обсудить межнациональные конфликты, финансовый рынок или научные достижения. Но только не Эбби. Для нее их голоса – как белый шум, как звук паркующих свои машины соседей или самолет, пролетающий над крышей. Как правило, она ест, положив сотовый на колени, чтобы он никому не мешал своим жужжанием, когда приходит сообщение, написанное одной из подруг.
Сегодня же Эбби пытается следить за короткими фразами, которые пролетают над ее головой. Этакая игра «Поймай мяч». Она не высказывает своего мнения, а просто соглашается с тем, что говорит мама или папа. И кажется, это приятно удивляет ее родителей. А вот Ферн не произносит ни слова.
Эбби дожидается, когда все закончат ужинать, а затем любезно вызывается убрать со стола и помыть посуду.
Родители хмурятся, глядя на грязные тарелки и помятые газеты.
– Это не изменит наше решение, Эбби, – предупреждает ее миссис Уорнер.
– Ты соврала нам, соврала учителю и именно поэтому не пойдешь на танцы, – разглядывая дочь поверх очков, заявляет мистер Уорнер.
Ферн промакивает рот салфеткой и бросает ее на тарелку, где она покрывается красными пятнами от сока, оставшегося после стейка.
– Я знаю, – бормочет Эбби.
Ее бесит, что она послушалась Лизу, которая после уроков подбежала к ее шкафчику и предложила вести себя хорошо при родителях, после чего они, возможно, изменят наказание.
На нее наконец обрушивается понимание серьезности происходящего. Она не наденет платье мечты. Не потанцует со старшеклассником. Не пойдет на вечеринку к Эндрю. Кажется, будто завтрашний вечер – замечательное воспоминание, к которому она могла бы возвращаться множество раз, – уже вырван из ее дневника.
И в этом виновата ее сестра.
– Ферн, – говорит мистер Уорнер, – когда мы сегодня общались с мистером Тимметом, он сказал, что на следующей неделе у Эбби контрольная.
– Нам бы хотелось, чтобы на этих выходных ты позанималась с ней, – просит миссис Уорнер.
Эбби встает и собирает тарелки, чувствуя, как в ее горле застрял ком, словно большой жилистый кусок стейка. Унизительно слышать, что родные обсуждают ее, словно Эбби в комнате нет. Ей интересно, о чем еще они говорят, когда Эбби отсутствует. Может, что-то типа: «Бедная глупая Эбби». Или: «Почему Эбби не может быть такой, как ты, Ферн?»
– Да, мистер Тиммет просил меня об этом сегодня после уроков, – сообщает Ферн, откидываясь на стуле, чтобы Эбби могла забрать ее тарелку. – Но сегодня я иду в кино. А после мы с друзьями зайдем куда-нибудь перекусить. Поэтому… ничем не могу помочь.
– А как насчет субботы и воскресенья? – спрашивает миссис Уорнер.
Когда Ферн открывает рот, чтобы ответить, мистер Уорнер добавляет:
– Что важнее, Ферн? Помочь сестре или посмотреть фильм? – Но та не отвечает, и поэтому отец продолжает: – Завтра днем позанимайся с Эбби пару часов, иначе не пойдешь на фильм.
Эбби забирает стакан Ферн, хотя в нем еще осталось немного молока, отчего книга падает.
– Почему ты каждый день тусуешься у мистера Тиммета, Ферн? – спрашивает она. – Ты что, в него влюбилась? – Эбби радует, что Ферн багровеет от злости. – Знаешь, он женат, – продолжает она. – У него на столе стоит фотография жены. Она очень горячая.
– Эбби! – укоряет дочь миссис Уорнер. – Не будь такой грубой.
– А что, мам? Тебе разве не кажется странным, что Ферн слегка помешалась на мистере Тиммете? Что каждый день после уроков она бежит к нему в кабинет, хотя он больше не ведет у нее никаких предметов? Я ни разу не видела, чтобы она общалась с парнями из своего класса. – Эбби прикладывает руки ко рту и шепчет: – Думаю, ей нравятся мужчины постарше.
Ферн выскакивает из-за стола. Эбби улыбается, прислушиваясь к громким шагам сестры, раздающимся на лестнице и в коридоре.