Я сглотнула ком быстро подступающей тошноты. О боже. Гэвин. Он был ранен – тяжело ранен, он мог умереть, и я… сама того не сознавая, помогла Шоу его убрать.
Полицейский покосился на меня.
– Думаешь о Гэвине, да? Знаешь, он был единственным из вас, мелких уродов, кто действительно заботился о малыше. Кто никогда его не предавал.
Мое сердце билось так сильно, что норовило выскочить из груди.
– Мы любили Пенна.
– Похоже, что так.
– Почему? – спросила я. – Зачем тебе все это?
– Зачем? – передразнил он меня и снова схватился за руль.
Машина тронулась с места. Мне нужно было выбраться отсюда. Но, оглядев темный салон, я не нашла ничего подходящего для того, чтобы разбить окно.
Ничего, кроме собственных ног.
Откинувшись на спинку сиденья, я подтянула колени к груди и ударила ногами в стекло. Мышцы едва не свело от удара, но окно устояло. Я повторила попытку, готовая выпрыгнуть на ходу.
Шоу невесело рассмеялся.
– Это армированное стекло, Элла. Ты никуда не денешься.
Я сменила позу, упираясь в спинку кресла. Снова подтянув колени, я пнула решетку. Стальные прутья задрожали, но, как и стекло, оказались прочнее меня. И все равно я не теряла надежду и продолжала долбить в решетку ногами.
– Прекрати, – предупредил он, обернувшись ко мне. Мимо проносились жилые дома. – Ты же не хочешь, чтобы я остановил машину.
Но остановка дала бы мне шанс на спасение. Я видела в этом единственную возможность и упорно билась в решетку, пока не заболели ступни и колени.
Остановившись у светофора, Шоу нагнулся, что-то отцепил сбоку от сиденья, и в следующее мгновение у меня на груди засветилась красная точка. Я судорожно вздохнула и замерла.
– Это электрошокер, – произнес он сквозь зубы. – Он тебя не убьет, но будет адски больно. И, если снова вцепишься в решетку, пожалеешь, что не послушалась меня. Так что сиди тихо.
Меня заколотило, и я решила затаиться на время. В кино я видела, что происходит, когда электрошокер пускают в ход. Зрелище невеселое. Не говоря уже о том, что я понятия не имела, как долго длятся последствия такого удара. Я не хотела валяться без сознания, когда он откроет двери автомобиля.
Когда-то же он должен был открыть двери.
Я взяла себя в руки, экономя силы. Сейчас я не могла себе позволить даже думать о Гэвине или Дженсене.
– Вот и умница, – пробормотал полицейский.
Я с трудом сдерживала желание заехать ему ногой по голове. Сделав несколько глубоких вдохов, я отвернулась к окну. За стеклом в свете желтых фонарей мелькали пустынные улицы. Знакомые места. Центр города. По иронии судьбы, мы проехали мимо полицейского участка.
Впереди показалась Роузмонт-авеню. В замешательстве, я повернула голову и взглянула на Шоу. Он что же, везет меня на улицу, где я живу?
Так и есть.
Мы проехали мимо моего дома, и, миновав еще один квартал, машина свернула в узкий переулок, куда я не заглядывала уже много лет. Наотрез отказывалась туда ходить, потому что он вел к заднему двору дома Пенна. Кровь заледенела в жилах.
Шоу съехал с аллеи, и шины захрустели по гравию. Автомобиль вполз под навес, который все еще стоял на прежнем месте, практически скрытый от посторонних глаз разросшимися кустами и деревьями. Никто бы не догадался, что здесь припаркована машина, и я сомневалась, что в столь поздний час кому-нибудь приспичит вставать с постели, не говоря уже о том, чтобы выглядывать в заднее окно, пытаясь что-то рассмотреть сквозь гущу веток и заросли сорняков.
– Почему здесь? – спросила я.
Шоу заглушил двигатель.
– Это место, где все началось. Мне кажется символичным, что здесь все и закончится. Когда я расправлюсь с тобой… мне останется убрать еще двоих.
Мейсона. И Дженсена.
Я понятия не имела, где сейчас Мейсон, но Дженсен… боже, он же в больнице, совершенно беспомощный и без охраны. Никто не остановит Шоу, когда он явится туда, хотя свидетелей будет много.
– Тебе это с рук не сойдет.
– Это, наверное, самое избитое клише, которое мне доводилось слышать.
– Все видели, как ты меня увез!
– Я скажу, что высадил тебя у дома твоего отца. Потом, может, нанесу твоим родителям визит. – Он снова засмеялся – сухо, холодно. – Разумеется, меня никто не заподозрит. Ты думаешь, я не сумею замести следы? Обставить смерть как несчастный случай или по каким-то медицинским причинам? Я что, по-твоему, не знаю, как это делается?
Мое сердце снова остановилось. Он ведь говорил о моем отце, о Роуз и Дженсене.
– Еще десять минут назад ты и подумать не могла, что это я. – Кривая ухмылка исказила его лицо. – Мне все сойдет с рук, и не потому, что я умный или коп. Просто потому, что я поступаю правильно.
– Поступаешь правильно? Ты убиваешь людей!
– Я разгребаю дерьмо.
Дерьмо? Я отказывалась понимать.
– И это правильно. – Он вскинул брови и обернулся ко мне, открывая дверь машины. – Сделаешь глупость – горько пожалеешь об этом.
Мое сердце снова забилось так быстро, что я испугалась, как бы меня не хватил инфаркт. Я как раз собиралась наделать кучу глупостей. Ведь у меня оставался последний шанс. Мои руки дрожали, когда его мощная фигура нарисовалась у задней дверцы автомобиля.
Я упала на спину и, когда он распахнул дверь, с силой выбросила вперед ноги. Подошвы моих кроссовок впечатались ему в живот. Не знаю, то ли от удара, то ли пораженный моей дерзостью, он зашатался, пятясь назад, и я не стала терять времени.
Выжить любой ценой – эта мысль крепко засела в голове. Я выбралась с заднего сиденья, и, как только мои ноги коснулись гравия, Шоу снова возник прямо передо мной. Я не раздумывала ни секунды. Просто размахнулась от пояса и нанесла удар кулаком в ту же область, куда только что била ногами – в солнечное сплетение.
Шоу согнулся пополам, и я, собравшись с силами, истошно закричала. Звук разорвал ночную тишину, но широкая ладонь зажала мне рот, заглушая крик, прежде чем он разнесся по всей округе.
Удар коленом в спину обрушил меня на землю. Я больно приземлилась на жесткий гравий, и мои ладони заскребли по острым камням, которые впивались и пропарывали кожу. Что-то тяжелое опустилось мне на затылок, вдавливая мое лицо в гравий и разбивая его в кровь. Боль пронзила щеку.
– Придется тебя убить прямо сейчас, – прошипел Шоу мне в ухо. Протянув руку, он схватил меня за предплечье. – Я же просил вести себя смирно. Неужели так сложно запомнить?
Я пыталась сопротивляться, но разве могла противостоять такой брутальной силе? Полицейский заломил мне руку, прижимая ее коленом к пояснице. Его пальцы впились в запястье другой руки, и теперь они обе оказались у меня за спиной. Когда холодная сталь наручников с характерным щелчком сжала мои запястья, мне показалось, что надежды спастись больше нет.
Он рывком поднял меня на ноги, грубо разворачивая кругом. Боль взорвалась где-то в челюсти, заваливая меня обратно на землю. Колени подкосились от болевого шока. Рот наполнился кровью. Я смутно осознала, что он меня ударил.
Шоу снова поднял меня и поволок к заднему крыльцу, рукой зажимая мне рот. Он выудил из кармана ключ. Петли застонали, когда полицейский открыл дверь и втолкнул меня внутрь. С закованными руками, я потеряла равновесие и рухнула на кафельный пол кухни.
Он запер за собой дверь, и его ботинки загрохотали по полу, приближаясь ко мне. Он схватил меня за волосы, заставляя встать на колени.
– Здесь все выглядит так же, как раньше?
Мои глаза забегали по кухне. Если не считать стола и двух стульев, она была совершенно пуста.
– Нет, – произнесла я, с трудом двигая распухшей челюстью.
– Верно, потому что когда-то здесь жила семья. – Шоу потащил меня вперед, крепко обхватив предплечье. – Мать, отец и сын. Они были по большей части счастливы.
– Нет, не были, – прошептала я.
Он усилил хватку, пока я не задохнулась от боли.
– Я сказал, «по большей части», не так ли? – Шоу вывел меня в темный коридор. Мои глаза не сразу привыкли к слабому свету, проникающему сквозь передние окна. – Ты никогда не задумывалась, почему этот дом не продается?
К горлу подкатила тошнота, и я чувствовала, что вот-вот вырвет.
– Да.
– Я всегда думал, что дело в плохой ауре. Четыре года он стоит на рынке. Поговаривают, что его снесут к концу года. Как ты к этому относишься?
– Я… я не знаю.
– Похоже, весь город предпочел бы забыть о мальчишке. Видит Бог, я бы тоже этого хотел. – Шоу резко свернул в сторону лестницы, но я сопротивлялась. Тогда он толкнул меня, и я оступилась, падая на колени. Полицейский поймал меня, прежде чем я проехалась физиономией по ступенькам. – Что? Не хочешь подняться наверх? Жаль.
У меня не оставалось выбора. Он едва ли не волоком тащил меня на второй этаж, а потом по лестничной площадке мимо деревянных перил, которые опасно накренились, угрожая обвалиться. Дверь в бывшую комнату Пенна была закрыта.
– Помнишь, когда мы впервые встретились?
Даже с закрытыми глазами мне бы все равно не удалось отгородиться от прошлого, поэтому я заставила себя держаться. Тогда, много лет назад, я была слишком расстроена, чтобы обратить внимание на толпу офицеров, которые разбрелись по лесу, исчезая среди деревьев, и, казалось, никогда уже не вернутся.
– Я был первым, кто приехал по вызову. – Шоу повернул меня к себе. Половину его лица скрывала тьма. Внизу что-то пищало и скребло коготками по полу.
У меня задрожала нижняя губа.
– И я… я нашла его.
– Ты помогла ему там оказаться.
Я дернулась назад, врезаясь в стену. Пыль поднялась столбом.
– Ты и все остальные, – сказал он, наклоняясь ко мне, пока его дыхание не коснулось моего виска. – Брок. Моника. Венди. Мейсон. Дженсен. Ты.
У меня вырвался рваный вздох. Я целую вечность несла в себе это чувство вины. И оно навсегда останется со мной, но оно ослабело, потому что я наконец-то отпустила его.
– Дженсен и я… мы не делали того, что делали Брок и все они. Мы пошли на вечеринку. Вот и все…