– Отлично, – говорю я, чувствуя, как при мысли об испытании, которое предстоит мне завтра, у меня подскакивает давление. Нет, лучше не думать, как примет новую учительницу пятый класс. – А вот завтрашний день будет нелегким. Надо встретиться с новыми клиентами.
– Ты справишься. Твоей матери все удавалось, и тебе удастся тоже. – Эндрю отхлебывает пива. – Кэтрин тебе помогает?
– А как же иначе? – машу я рукой. – Она, как всегда, неоценима.
Господи боже! Я расхаживаю по тонкой проволоке под куполом. Надо скорее спускаться, пока не разбилась в лепешку. Я усаживаюсь и обнимаю Эндрю:
– Ты так и не сказал, как твои дела.
Эндрю ершит себе волосы.
– Я выжат как лимон. Взялся за кошмарное дело. Мой клиент убил девятнадцатилетнего парня, запустившего камнем в его «хаммер». – Он ставит пиво на ночной столик и подходит к шкафу. – По сравнению с этим управление компанией по производству косметики кажется диснеевским мультиком.
Никакой компанией я не управляю и даже не возглавляю рекламный отдел, однако оскорбление оглушает меня, как пощечина. Ведь он-то уверен, что я президент компании. Следовательно, я могу рассчитывать по меньшей мере на его уважение, хотя, честно говоря, здесь более уместным был бы благоговейный восторг. Я открываю рот, чтобы дать Эндрю отповедь, и закрываю его, так и не сказав ни слова. Я не президент компании, я бессовестная лгунья. А хуже лгуна может быть только лгун, считающий себя праведником.
Наверное, Эндрю почувствовал, что я обижена. По крайней мере, он подходит ко мне и сжимает мою руку повыше локтя:
– Извини, я не хотел тебя задеть. Просто тебе в этой жизни очень повезло.
Сердце мое бешено колотится. Вот он, подходящий момент. Я набираю в грудь побольше воздуха:
– Все не так, как ты думаешь, Эндрю. На самом деле я…
– Да хватит тебе терзаться, детка. Я все понимаю. Ты чувствуешь себя самозванкой. У всех бывают подобные моменты. Но скоро ты свыкнешься со своим новым положением, поверь мне, и покажешь, на что способна. У тебя все получится. Ты станешь именно такой женщиной, какой тебя хотела видеть твоя мать. И я тоже.
Господи боже, нет, сейчас я не могу открыть ему правду!
– Ох, не знаю… Я в этом не слишком уверена… – бормочу я.
– А вот я совершенно уверен, – заявляет Эндрю, достает из шкафа плечики и вешает на них пиджак.
Потом снимает брюки, аккуратно складывает и тоже вешает. Я любуюсь его гладкой загорелой кожей и плоским мускулистым животом. Эндрю – это ходячее воплощение совершенства. И его девушка должна быть столь же совершенна, как его одежда и физическая форма. Внутри у меня возникает сосущее чувство тоски.
– Ты знаешь, я все чаще думаю о том, что тоже мог бы работать в «Болингер косметик», – говорит Эндрю. – Как тебе мысль принять меня на службу?
У меня перехватывает дыхание.
– Э… честно говоря… эта мысль не кажется мне слишком удачной.
– Вот как? – Эндрю пристально смотрит на меня. – И по какой же причине, позволь узнать? Раньше ты была всецело за.
Три года назад я действительно обратилась к маме с просьбой подыскать в нашей компании подходящую должность для моего бойфренда. Но она ответила решительным отказом.
– Бретт, дорогая, – сказала она тогда. – И слышать об этом не хочу, пока вы не поженитесь. Но даже если это произойдет, тебе будет непросто убедить меня, что Эндрю должен работать в «Болингер косметик».
– Но почему? Эндрю – блестящий юрист. И он настоящий трудоголик. Второго такого я не знаю.
– Не сомневаюсь, что для многих компаний Эндрю будет весьма ценным приобретением, – кивнула мама. – Но не уверена, что он должен работать в «Болингер косметик». – Она взглянула мне прямо в глаза, как делала всегда, когда собиралась сказать что-то не слишком приятное. – По моим ощущениям, Эндрю… как бы это выразиться точнее… слишком напорист для такого бизнеса, как наш.
Теперь я судорожно сглатываю и заставляю себя посмотреть Эндрю в лицо:
– Но ты ведь помнишь, мама была против. И потом, ты же сам много раз говорил, что она права. Утверждал, что компания по производству косметики не слишком подходящее для тебя место.
Эндрю наклоняется ко мне:
– Но это было до того, как моя любимая стала президентом компании.
– Твои слова только подтверждают, что я права. Ты не должен работать в «Болингер косметик».
Эндрю наклоняется еще ниже и осыпает поцелуями мой лоб, нос и губы.
– Представь только, как это будет здорово, – шепчет он. – Устроим мне офис поблизости от твоего. Я буду не только юристом компании, но и твоим верным рабом, выполняющим все твои сексуальные прихоти.
– А ты и так мой верный раб, – хихикаю я.
Эндрю тычется носом мне в шею, руки его проникают под мою ночную рубашку.
– Женщина, облеченная властью, – это так сексуально! Ты принадлежишь только мне, мадам президент.
Знал бы он, что перед ним всего-навсего школьная училка, к тому же внештатная! Интересно, утратила бы я сексуальность в его глазах? Нащупываю выключатель, и комната погружается в темноту. Я лежу неподвижно, позволяя Эндрю делать все, что он хочет.
«Ты должна сказать ему правду как можно скорее», – шепчет мне на ухо мой ангел-хранитель. «Да отстань ты со своей дурацкой правдой! – обрывает его демон-искуситель. – Все, что нужно сейчас, – обвить ногами его обнаженную спину».
Для своего дебюта в начальной школе Дугласа Киза я выбрала черные брюки и черный свитер, оживив этот скромный наряд ярко-оранжевыми ботинками, напоминающими о том, что скоро Хеллоуин. Детям нравится, когда учителя выглядят празднично. Но футболки с изображением тыквы – явно не мой стиль, и я вряд ли надену что-нибудь подобное, по крайней мере, до тех пор, пока мне не исполнится лет пятьдесят.
Директор школы, миссис Бейли, привлекательная афроамериканка, рассказывает мне по дороге в класс:
– Вудлаун – район не слишком благополучный. Здесь несколько кварталов бесплатного жилья для нуждающихся, на улицах неспокойно. С нашими учениками порой сложно ладить, но мы готовы решать все возникающие проблемы. Надеюсь, наша школа стала для детей чем-то вроде земли обетованной.
– Это замечательно.
– Миссис Портер нынешним утром отправилась в роддом на три недели раньше, чем ожидалось. Если это не ложная тревога, ее не будет по крайней мере шесть недель. Вы сможете заменить ее на весь этот срок?
У меня все сжимается внутри.
– Я… э-э… дайте подумать.
Шесть недель! Сорок два дня! Виски мои словно стискивает железный обруч. В дальнем конце коридора я вижу дверь, над которой тускло горит надпись «Выход». С трудом подавляю отчаянное желание броситься к этой двери, выскочить прочь и больше никогда не возвращаться. Меня удерживает только мысль о проклятом списке. Шесть недель мучений – и цель номер двадцать выполнена! Даже Брэд не сможет отрицать, что я победила в честном бою.
– Да, думаю, что смогу вас выручить, – выдавливаю я из себя, отводя глаза от манящей двери.
– Рада слышать! – восклицает миссис Бейли. – Найти учителя для такой школы, как наша, – задача не из легких.
В крови моей бурлит паника, смешанная с жалостью к себе. Чувствую себя жертвой, которую ведут на заклание. Миссис Бейли открывает дверь и включает свет.
– На столе миссис Портер вы найдете планы уроков. Если возникнут какие-нибудь вопросы, обращайтесь без всякого стеснения.
Она ободряющим жестом вскидывает большой палец и выходит из класса, оставив меня в одиночестве.
Я глубоко вдыхаю воздух, пахнущий книжной пылью, и окидываю взглядом стадо деревянных парт. В душе оживают старые, почти забытые воспоминания. Первые двадцать лет своей жизни я мечтала стать учительницей. Мечтала вот так стоять в пустом классе, ожидая учеников.
Пронзительный звук школьного звонка возвращает меня к реальности. Я смотрю на часы над доской. Господи боже! Сейчас начнется.
Бросаюсь к столу миссис Портер в поисках плана уроков. На столе – классный журнал и куча каких-то бумаг, но никакого плана нет. Трясущимися руками я выдвигаю ящики. И тут ничего. В отчаянии роюсь в шкафу. Безрезультатно. Черт побери, как же мне вести урок?!
Из коридора доносится топот шагов, такой громкий, словно там марширует целая армия. Сердце мое колотится где-то в горле. Хватаю папку, стоящую в металлической подставке. Листы бумаги рассыпаются по полу. Черт, черт, черт! Взгляд мой выхватывает слово «урок». Нашла! Слава тебе, Господи! Листок, совершив затейливый пируэт, приземляется под столом.
Армия все ближе. Трясущимися руками я собираю бумаги. Самый важный листок с планом урока оказался в самом труднодоступном месте. Я опускаюсь на корточки и тянусь за ним. Но он слишком далеко. Когда ученики врываются в класс, глазам их открывается впечатляющее зрелище – филейная часть новой учительницы.
– Классная задница! – слышу я чей-то голос, сопровождаемый взрывом жизнерадостного смеха.
Я вылезаю из-под стола, встаю и отряхиваю брюки.
– Доброе утром, мальчики и девочки, – говорю я, с трудом перекрикивая веселый гомон. – Я мисс Болингер. Миссис Портер какое-то время не сможет вести у вас уроки.
– Круто! – вопит рыжий веснушчатый сорванец. – У нас новая училка! Повезло, ребята! Садимся, кто куда хочет.
– Нет, садитесь туда, где вы сидели всегда! – пытаюсь я навести порядок, однако голос мой тонет в шуме и гаме.
На первой же минуте урока я потеряла контроль над классом. Внимание мое привлекает девочка с бесчисленными косичками, которые делают ее похожими на горгону Медузу.
– Прекрати, Тайсон! – орет она на рослого парня с кожей шоколадного цвета.
Тайсон, которому на вид можно дать лет двадцать, схватил ее розовый шарф и закручивает его у себя на талии.
– Эй, Тайсон, верни мой шарф! – верещит Медуза.
Я подхожу к ним:
– Пожалуйста, отдай девочке шарф.
Я протягиваю руку, но Тайсон уворачивается и начинает вертеться на месте, как волчок.
– Зачем ей этот гребаный шарф? Ей не идет розовое!