— Идем в дом.
Они пришли в комнату, которая одновременно была и кабинетом Анны Николаевны, и ее обширной библиотекой. Она усадила в кресло мальчика и достала с полки книгу Ольденберга «Будда. Его жизнь, учение и община».
— Мы уже читали эту книгу, — сказал Собхита.
— Но не полностью. Сегодня мы прочтем о смерти, страдании и зле.
Откуда происходит сила зла, сила страдания? Истинно верующие признают Мару, отрицательную противоположность Будды. Мара — верховный владыка всякого зла, главнейший соблазнитель к дурным мыслям, словам и делам. Как Будда приносит человечеству искупление, так Мара является силой смерти в образе демона. Мара — могущественный бог и спускается на землю, когда хочет отвоевать власть Будды и его святых.
Радха говорит Будде: «В чем состоит сущность Мары?» — «Где есть телесность, Радха, там есть Мара — смерть. Поэтому, Радха, смотри на телесность как на Мару — это и есть убийца — или умирающий, или болезнь, или смертельная рана».
Мара не вечен, ибо нет ничего вечного в пределах возникновения и гибели. Но пока миры вращаются в своем круговороте и пока существа умирают и снова рождаются, появляются и все новые Мары с подчиненными им полчищами богов…
Если святой муж напрасно просит милостыню и нигде не получает подаяния — это дело Мары. Если в деревне люди издеваются над благочестивыми монахами — это Мара вселился в них. Если ученик Ананда в решительный момент перед смертью Будды не попросил наставника продолжить свое земное существование до конца этой вселенной, то это случилось потому, что Мара затуманил его чувства.
Однажды пребывал Возвышенный в стране Косала, в лесной хижине. И возникла в душе его мысль: «Поистине возможно быть царем, царствуя справедливо, никого не убивая и не позволяя убивать, не притесняя и не позволяя притеснять, не терпя скорби и другим не причиняя страданий». Тогда услышал Мара эту мысль, возникшую в душе Возвышенного Будды, и пришел, и сказал так:
— Господин, пусть Возвышенный сделается царем, пусть Совершенный будет царем, царствуя справедливо, никого не убивая и не позволяя убивать, не притесняя и не позволяя притеснять, не терпя скорби и другим не причиняя страданий.
Будда возразил:
— Что ты имеешь в виду, говоря мне это?
Мара сказал:
— Возвышенный усвоил себе волшебную силу: если Возвышенный захочет, он может потребовать, чтобы Гималаи сделались золотом, и они сделаются золотом.
— Какая польза мудрому, если он будет обладать серебром или золотом? — возразил Маре Будда. — Кто познал страдание, как может тот человек предаваться удовольствию? Кто знает, что земное существование представляет оковы в этом мире, тот человек пусть упражняется в том, что освобождает его от этих оков.
И Мара удалился от Будды опечаленный и раздраженный.
О той твердости, которую благочестивый человек должен противопоставлять посягательствам Мары, говорит Будда в басне о черепахе и шакале:
— Однажды черепаха как-то вечером отправилась на берег реки поискать пищу. И шакал тоже вышел к реке на добычу. Когда черепаха увидела шакала, она втянула голову в панцирь и без страха погрузилась в воду. Шакал решил дождаться, пока черепаха не потеряет бдительность и не высунет голову. Но черепаха лежала на дне реки, и шакал оставил свою добычу и ушел прочь. Так же, ученики, подстерегает вас Мара всегда и постоянно, и думает: «Я войду через их глаза, через их уши, тела и мысли. Поэтому охраняйте двери ваших чувств. Тогда Мара удалится от вас, потому что не найдет вход, как шакал удалился от черепахи!»
Анна Николаевна закончила читать и поставила книгу на полку. Потом посмотрела на Собхиту. Мальчик слушал ее, сверкая глазами.
— Все ли понятно тебе, дитя? — спросила ведьма.
Собхита кивнул.
— Только мне кажется, — сказал он, — что, если бы шакал попался упорный, он дождался бы черепахи. Значит, этот Мара просто не упорный и не сможет противостоять мне.
— Почему ты думаешь, что Мара будет тебе противостоять?
— Я не думаю, — спокойно сказал мальчик. — Я знаю.
…Прошло несколько дней. Анна Николаевна мыла окна в доме и оступилась с табуретки. Получилось небольшое растяжение связок, которое, впрочем, не давало спокойно жить. Анна Николаевна препоручила Собхиту заботам домашних духов и отправилась в поликлинику. Платную, разумеется. В платной, как она надеялась, не будет очередей.
Однако ее надеждам не суждено было сбыться. В кабинет хирурга сидела очередь человек из десяти. Анна Николаевна грустно вздохнула и села в очередь. Выхода не было. Она достала из сумочки новый роман Даниэлы Стил (в последнее время ведьма пристрастилась к сентиментальным романам) и принялась читать.
Когда она в третий раз перечитала эпизод, где герой страстно покрывает тело героини поцелуями, то поняла, что за ней кто-то наблюдает. Это было неприятно. И может быть, даже опасно.
Анна Николаевна захлопнула книгу и вызывающе огляделась вокруг. И ее взгляд, как рапира, скрестился с другим взглядом — любопытствующим, напряженным, смелым. На нее смотрел мужчина лет тридцати. Анна Николаевна не смутилась, а в свою очередь принялась лорнировать незнакомца.
Незнакомец сидел напротив — в кабинет к офтальмологу и выглядел на миллион рублей, как сказала бы современная молодежь. Он был стильно и со вкусом одет, хотя во всем наряде ощущалась некоторая богемность. Такая, какая наблюдается у успешных писателей и фотохудожников. Физиономия тоже была отменной: высокий лоб с шапкой каштановых кудрей, карие глубокие бархатные глаза, оливкового цвета кожа… Вид немного портили узкие, в ниточку вытянутые губы.
Анна Николаевна почему-то почувствовала себя неловко. Вспомнилось, что колготки на ней заштопаны в двух местах, да и костюмчик бедноват. Но она, в конце концов, пришла в больницу, а не в ночной клуб!
Меж тем незнакомец, поймав ее взгляд, обаятельнейше улыбнулся. Анна Николаевна поймала себя на том, что хочет улыбнуться в ответ. Но ей все-таки удалось сдержать этот порыв.
— Привет, — сказал ей незнакомец.
— Добрый день, — чопорно отозвалась Анна Николаевна. — Простите, не могу припомнить…
— А вы и не припомните! — весело сказал парень. — Мы с вами виделись довольно давно на одной из многочисленных корпоративных вечеринок.
— Вы, вероятно, обознались. Я не посещаю корпоративных вечеринок.
— Не может быть! Вы ведь Анна Николаевна Гюллинг?
— Совершенно верно.
— А я Марат. Марат Кадыров. Фотохудожник.
В определении профессии ведьма Гюллинг не ошиблась.
— Очень приятно. И что же дальше?
— Как что дальше?
— С чего вы, Марат, решили завести этот разговор?
— Я просто обрадовался вам, как старой знакомой.
— Благодарю за слово «старой».
— Ох, простите! Я не мастер говорить комплименты и следить за словами. Леплю, что в голову придет. Вообще-то вы прекрасно выглядите. Даже не понимаю, зачем вы пришли в клинику.
— Растянула связки. Пусть пропишут какие-нибудь мази и физиотерапевтические процедуры.
Марат сочувствующе поцокал языком.
— Ну, в конце концов, растяжение связок — это не так страшно.
— А что страшно?
— Ну, например, перелом. Открытый.
— Да, неприятно. А вас, Марат, что привело в клинику?
— Вы знаете, стали болеть глаза от фотовспышки. Пусть посмотрят глазное дно. Капли какие-нибудь пропишут…
— Ваша очередь, Марат. Всего доброго.
— Я не прощаюсь. У меня к вам интересный разговор. Я дождусь вас, Анна Николаевна.
Ведьма припомнила, что за последние лет надцать ее никак не дожидались тридцатилетние красавчики с модной профессией фотохудожника.
Но марку надо держать.
— Что ж, если вам так надо, — равнодушно бросила Анна Николаевна. — Сидите и дожидайтесь.
Марат исчез за дверью кабинета. Анна Николаевна снова раскрыла роман, но поняла, что не может сосредоточиться на чтении.
Наконец подошла ее очередь. Она вошла в кабинет хирурга. Врач осмотрела ее связки, прописала мази и дала талон на посещение физиотерапевта. А потом попросила у Анны Николаевны совета по поводу того, что муж пьет горькую и никак от нее не отвяжется. Анна Николаевна доброхотно написала несколько заговоров и после этого распрощалась с врачом.
Марат ее действительно ждал.
— Ну что? — спросил он. — Что сказал ваш эскулап?
— Мази, компрессы и физиотерапия. А ваши глаза как?
— Сказали прийти еще раз. Диагноз не могут уточнить. Но пока прописали капли. Анна Николаевна…
— Да?
— Вы не очень спешите?
— В принципе нет, а что?
— Давайте зайдем посидим в каком-нибудь кафе. Нам надо поговорить. Поверьте, в моем предложении нет ничего… крамольного.
— Верю, Марат. Я вам в бабушки гожусь.
— Ну это, допустим, не так. Идемте. Тут поблизости славная кафешка под названием «Помпадур».
Они пришли в «Помпадур». Марат заказал два эспрессо и сливочный десерт.
— Итак, — заговорила Анна Николаевна, пригубив кофе. — О чем вы хотели со мной поговорить?
— Видите ли… — Марат нервно крутил в руках чашку. — Я, как уже сказал, фотохудожник и недавно получил странный заказ от одной фотогалереи.
— Какой же?
— Серию снимков колдующей ведьмы. То есть нужен весь антураж, все правдиво, как на настоящем колдовстве. Пентаграмма там, ритуальные ножи…
— Откуда вы знаете о пентаграмме и ритуальных ножах?
— Почитал одну книжечку по ведьмовству. Надо же хоть немного подготовиться. Вы — великая ведьма, Анна Николаевна…
— Ну так уж и великая…
— Не отнекивайтесь. Так вот, вы великая ведьма и наблюдать за вашим колдовством было бы для меня великой честью. Мало того! Не только наблюдать, но и заснять все это! Реально ли это?
— Вполне реально. Я могу для вас организовать небольшое колдовство. Например, призвать силы Дианы для благословения полей.
— А как это, черное колдовство вы можете?
— Могу. Но я его не практикую. Я светлая ведьма.
— Эх, жалко! Фото с человеческими жертвоприношениями…