Земля потрескивала, остывая. Мара прошел в беседку и протянул руку Собхите:
— Идем, дитя.
— Мне суждено тебя одолеть, — насупившись, сказал мальчик.
— Посмотрим. Пока же тебе суждено идти со мной. Ты увидишь мое царство. Может быть, тебе понравится.
Мара взял ребенка за руку. Меж их ладонями проскочила молния. Мара поморщился:
— К чему эти дешевые трюки, Собхита? Тебе все равно не победить. Во всяком случае, сейчас.
И они покинули особняк, в котором когда-то жил бизнесмен Алейников.
Незаслуженно забытый, кстати, бизнесмен.
О котором пришла пора вспомнить.
Ведь он стал не кем-нибудь там.
Он стал просветлённым.
Буддой.
И пришел его час прийти на помощь своей родственнице, коей, несомненно, являлась Анна Николаевна.
В воздухе возник огромный золотой бутон. Едва его основание коснулось земли, как лепестки раскрылись, и оказалось, что внутри сидит в молитвенной позе Будда Самадхи — Будда Просветления Нетварного Света.
Бывший бизнесмен.
Просветленный сошел с сердцевины цветка и, ступая по воздуху, приблизился к лежащей без сознания Анне Николаевне. Затем он склонился над ней. Женщина открыла глаза.
— Я умерла? — спросила она.
— Да, ты умерла, почти умерла, но я возвращаю тебя к жизни целой и невредимой. Все твои раны я исцеляю, все грехи твоей плохой кармы стираю, как стирает волна надпись на песке. Восстань, жена. Тебе предстоит великий путь.
Анна Николаевна встала. Она чувствовала себя заново рожденной, все ее члены были целы и полны сил.
— Благословляю тебя стать воином света, — сказал Возвышенный. — Когда придет срок, ты поймешь, что надобно делать.
— Мара забрал Собхиту, да?
— Да. Но ты доберешься до них и будешь сражаться снова.
— Скажи, о Возвышенный, ведь этот мальчик не зло?
— Увы, он чистое зло.
— Но почему тогда я должна спасти его?
— Потому что этому миру зло сейчас нужнее, чем добро.
— Не понимаю.
— Не нужно понимание, нужно ведение. Вот тебе знак: когда ты найдешь Собхиту, у тебя откроется третий глаз. Мара будет прятать мальчика по-разному, в разных местах и личинах, но ты знай: третий глаз есть знак.
— А где Лаканатха?
— Он ушел в Бардо. Его нет в мире людей и в мире светлых духов. Лаканатха изгнан в Бардо за свою нечистую страсть повелевать и самому судить, кому дарить смерть, а кому — жизнь. А теперь прощай. Живи и ищи Собхиту.
— Он может быть где угодно!
— Нет. Только на темной стороне.
Возвышенный вступил в цветок, лепестки сомкнулись, и бутон унесся ввысь.
Анна Николаевна стояла, слегка покачиваясь.
— Да уж, — пробормотала она. — Вот это номер.
Она огляделась вокруг. Ничто не говорило о только что бывшем бое. Цвели штокрозы, воздух полнился сладковатым запахом листвы.
— Что ж, — сказала Анна Николаевна самой себе. — Если уж фотохудожник оказался Марой, то мне надо срочно чего-нибудь выпить.
Она вошла в дом, села перед телевизором и налила себе на два пальца коньяку. Выпила залпом, поморщилась.
— Вот что… — Одиночество пугало ее. — Надо срочно позвонить Юле.
Она взяла трубку, набрала номер.
— Юля? Привет, это я. Ты не могла бы прямо сейчас подкатить ко мне? Произошли некоторые события. Не по телефону. Словом, прибывай и захвати с собой бутылочку «Бейлиса» и фрукты какие-нибудь. Считай, что я приболела и ты собралась меня навестить.
Юля Ветрова примчалась на помеле через четверть часа. Она распаковала сумку, из которой явились свету ликер «Бейлис», водка «Немирофф», балык в нарезке, фрукты всякие по мелочи и багет.
— Юля, ты перестаралась, — обнимая ее, сказала Анна Николаевна.
— Это вы перестарались недавно, — проницательно заметила Юля. — Вы полчаса назад принимали боевой облик. Почему? Зачем?
— Садись, я тебе все объясню.
Юля села, но сначала разлила по рюмкам напитки: тете — «Бейлиса», а себе — водочки.
— Вздрогнем, — сказала Анна Николаевна, и они выпили не чокаясь.
— А где Собхита? — спросила, оглядевшись, Юля.
— Собхиты больше нет с нами, — ответила Анна Николаевна, баюкая в ладонях рюмку с новой порцией «Бейлиса». — Собственно, все началось с того, что я вернулась в свой дом и обнаружила мальчика беседующим со своим отцом.
— С Лекантом? Здесь был Лекант?
— Да.
— Вот черт! Что ж вы меня сразу не вызвали! Я бы ему вломила!
— За что?
— За то, что он Лизку бросил. За то, что сына своего хочет убить. Словом, за все хорошее.
— Не волнуйся. Вломила ему я. Правда, без толку. С него мои плазмоиды как с гуся вода.
— Значит, он убил Собхиту?
— Нет, что ты! Тут появились третьи силы.
— Третьи силы?
— Да. Хорошо сидишь?
— Н-ну…
— Мара. Бог зла, смерти и страданий. Он отправил Леканта в Бардо, этакое тибетское Чистилище, практически прикончил меня и забрал с собой Собхиту. Так что, видишь ли, в этом сражении победило зло. В своем натуральном виде. Мара в буддийской традиции еще и демон. Бог-демон.
— И… как вы?
— Цела и невредима. Возродилась к жизни в новом качестве — воина света.
— Черт, я ничего не понимаю.
— Все просто. Здесь был Будда.
— Что, прямо вот так и…
— Совершенно верно. Из сердцевины золотого лотоса вышел Будда и исцелил меня, а также сделал воином света. Моя задача теперь — найти и вернуть в мир Собхиту.
— Но как же вы это сделаете?
— Эх, Юля, если бы я знала… Но почему-то мне думается, что все пути ведут в Шамбалу. И Мара с ребенком отправится туда. Конец света близок, и Шамбала станет прибежищем тех, кто стремится не только выжить, но и стать кем-то в новом мире. Занять место. Важное или не очень. Вот так-то.
— Но как мы попадем в Шамбалу? Это ж не в Холмец съездить.
— Во-первых, почему «мы»?
— Да потому что я вас в одиночку не отпущу. И не будьте наивной, полагая, что вы от меня отделаетесь. Не отделаться вам никак. Когда мы отправляемся?
— Когда я узнаю, где же находится Шамбала.
— А как вы это узнаете?
— Из первоисточников. Надо хотя бы агни-йогу почитать. Кроме того, Шамбала подождет. А вот история Владимира и Лизы ждать не может. Мы должны им помочь.
— Верно.
— Нам нужно идти в больницу Семашко и попробовать вывести Влада из комы.
— Завтра и пойдем. А сегодня давайте пьянствовать.
Но вволю попьянствовать им не дали. Через час примерно в дом Анны Николаевны постучали.
— Кого черт принес? — удивилась ведьма. Они сидела в неглиже и крепко поддатая. — Я сегодня больше никого не принимаю.
— Нет, — заявила не менее в неглиже и не менее поддатая Юля. — А вдруг это важно. А вдруг это мужчина. Мы его поймаем и… нальем ему выпить.
Ведьмы набросили на свои, затянутые в кружевное белье от Виктории Саммер, тела по плащу (ведьмовскому, естественно) и отправились открывать.
Был поздний вечер. Накрапывал дождик, и это неприятно отрезвило дам. Поэтому они поспешили к калитке.
— Кто там? — чересчур громко поинтересовалась Анна Николаевна и в ответ услышала удивительное:
— Госпожа Гюллинг, это я, профессор Верейский. У меня для вас срочное сообщение.
— Профессор Верейский? — ахнула ведьма. Илья Николаевич когда-то был ее пассией. — Но я собиралась… поколдовать.
— Поверьте, я не отниму у вас много времени. И это крайне важно. Крайне.
— Ну что же. Входите. Только у меня неприбрано, и я… И моя племянница…
— Ничего. Я пришел со своим внуком. Вы позволите?
Анна Николаевна распахнула калитку. Юля скромненько пошла к дому, предоставив тетушке самой разбираться с гостями.
Профессор и Глеб вошли и двинулись следом за Анной Николаевной к дому.
— Погода сегодня, — пьяно хмыкнула Анна Николаевна и получила профессорское:
— М-да.
Оказавшись в доме, Илья Николаевич и Глеб сняли куртки, а ведьмы поплотнее запахнули свои плащи.
— Идемте в гостиную, — сказала было ведьма номер один, но вспомнила, что в гостиной стоят водка и ликер, и переиграла: — Нет, идемте лучше в библиотеку. В гостиной я нынче ящериц сушу.
— Тетя, каких ящериц?
— Заткнись.
Профессор и Глеб деликатно не заметили этой перепалки.
В библиотеке мадам Гюллинг щелчком пальцев включила свет и пригласила всех сесть в кресла. Оказалось, что Анна Николаевна села напротив профессора, а Юля — как раз напротив профессорского внука. В свете ламп Юля разглядела, что внук ничего, симпатичный, и чуть-чуть раздвинула плащ, обнажив круглую, розовую, как сны девственницы, коленку. Внук немедленно этот маневр заметил и покраснел. Юля злорадно хихикнула.
Меж тем мадам Гюллинг, вопросив профессора о чае и кофе, приступила к главному:
— Что привело вас ко мне в столь поздний час?
— Анна Николаевна, случилось ужасное. Лиза Логинова похищена!
Мадам Гюллинг изумилась:
— Мы знаем, что она пропала, но что похищена… Как вы узнали об этом?
Илья Николаевич достал из кармана портативный диктофон:
— Вот отсюда!
— Из диктофона?
— Да. Я давно изучаю феномен электронных голосов. Вы знаете, что их могут издавать бесплотные духи или души умерших. У меня в доме есть специальная комната, оснащенная звукозаписывающей аппаратурой с очень высоким уровнем чувствительности к звукам. И вот, проверяя сегодня пленку… Послушайте сами.
Профессор включил диктофон. Сначала было тихо, потом стали раздаваться какие-то шепотки, а потом:
— Володя, Володечка, это я, Лиза. Это я, Лиза. Мне очень плохо без тебя. Я в Бардо… Я в Бардо… Я в Бардо… Меня удерживает Лалит. Ей нужны браслеты богов. Найди их, Володечка. Освободи меня…
Снова шепотки и шипение, а потом тишина, нарушаемая только шорохом пленки.
— Вот. — Профессор выключил диктофон. — Как с этим быть, ума не приложу. Я поехал с этим в дом к Лизиному мужу, но там меня встретил охранник и сказал, что Владимир в больнице.
— Это так, — кивнула Анна Николаевна. — Но он не просто в больнице, он в коме.