Сплендор — страница 14 из 50

– По-моему, ты… – Анри поднял глаза, как будто слова, которые он пытался подыскать, были написаны на небе. Когда они так и не материализовались, он пожал плечами:

– По-моему, тебе грустно.

– Да, мне и правда немного грустно. – Эти слова вырвались у нее помимо ее воли. Анри подвел ее к скамейке, с которой открывался вид на небольшое озеро. Они сели и стали смотреть на выводок уток, лениво плавающих кругами по гладкой, как стекло, воде.

– Ты хочешь об этом поговорить? – спросил он.

Джульетта заправила за ухо прядь волос.

– Не очень.

Она не знала, может ли она ему доверять. А вдруг все это тоже продукт волшебства, направленного на то, чтобы заставить ее забыть о ее цели? Но тут она вспомнила, как танцевала с ним, как он говорил ей о своем детстве. Вспомнила, как Кэли удивилась тому, что он собирается принять участие в гонках на колесницах. О том, как он посмотрел ей в глаза, когда они одержали победу, – его радость была искренней, она была в этом уверена.

Удивление отразилось на лице Кэли и тогда, когда она поняла, что Анри сказал Джульетте, что он сирота. Он не любит распространяться о своих делах. Он доверился ей. Груз ее проблем был тяжел, и было бы таким облегчением на время снять его с души.

Она собиралась рассказать ему совсем немного, но все получилось, как с упавшим на пол мотком пряжи, который катится и катится, разматываясь, пока не размотается весь. В конце концов она рассказала ему всю свою жизнь – как она росла вместе с Клэр, как их матушка заболела и оставила их – совсем ненадолго, как она сказала, – в приюте. О том, как ей снова и снова снилось, что они воссоединяются с ней, но это так и не произошло. О том, как надежда на встречу с их матерью медленно угасала. О том, как они радовались, когда наконец покинули детский дом и стали жить вдвоем. О том, как она копила деньги на подарок для Клэр. О том, как Клэр побывала в «Сплендоре», и о том, что случилось потом.

Когда она закончила свой рассказ, Анри долго сидел молча. Затем взъерошил пальцами свои волосы.

– Мне так жаль. Но, если «Сплендор» принес тебе такую душевную боль, почему же ты явилась сюда?

Джульетта вздохнула:

– Я была очень зла на Клэр. И хотела наказать ее. Хотела забыть. – Ее пробрала дрожь. Возможно, это ее вина. Возможно, отель неправильно истолковал ее желание забыть терзавшую ее боль, приняв его за желание забыть саму Клэр.

– И как, получилось?

– В какой-то мере да. Трудно цепляться за свои злость и горе, когда тебя окружает такая роскошь. Но я также не могу быть счастливой после того, как потеряла все.

Анри накрыл ее руку своей и сжал. Его ладонь была теплой.

– Мне так жаль, что Клэр причинила тебе боль.

– В том-то и дело. Возможно, она сделала это не нарочно. – Она не хотела рассказывать ему историю своей жизни, это получилось само собой, но сейчас дело обстоит иначе – для того чтобы выяснить, что же случилось с Клэр, ей нужен союзник внутри «Сплендора», и Анри она доверяет больше, чем Кэли, хотя она и не смогла бы объяснить почему.

– Что-то я не пойму. Что ты имеешь в виду?

– Мне кажется, «Сплендор» изменил ее, – объяснила Джульетта. Анри неловко заерзал на скамейке и снял с рукава невидимую пылинку. – Клэр ни за что намеренно не разрушила бы наши отношения.

Выражение внимания на его лице сменилось другим – теперь у него было точно такое же выражение, какое бывало у мисс Дюран всякий раз, когда Джульетта спрашивала ее о своей матери.

Такое выражение появляется, когда тот, с кем ты говоришь, знает какую-то дурную весть, но не хочет сообщать ее тебе.

Когда Анри прервал молчание, его голос звучал мягко:

– А ты уверена, что она не стала бы этого делать? Люди сложные существа.

– Конечно, уверена. – Но этот вопрос заронил в ее душу зерно сомнения. И оно укоренилось. Так ли уж она уверена? Можно ли вообще быть уверенной в чувствах и устремлениях других?

А что, если она вообще никогда по-настоящему не знала свою сестру?

Глава десять. Анри

Анри хорошо умел распутывать запутанные клубки.

Иногда Стелла совала ему клубок из своих перепутавшихся кулонов на золотых и серебряных цепочках, извлеченных из недр ее ларца с драгоценностями, в который она бросала их как попало, и просила его о помощи. Самой ей не хватало выдержки, чтобы биться над задачей, пока она не найдет решение, а Тео не любил утруждать себя выполнением таких скучных просьб.

А Анри был находчив и терпелив.

Ему нравилась эта работа, нравилось медленно распутывать ни на что не годный металлический клубок, получая на выходе несколько отдельных друг от друга изящных украшений. В каком-то смысле это было прямой противоположностью работе над созданием иллюзий – вместо того чтобы сплетать разрозненные фрагменты в единое непротиворечивое целое, он разъединял то, что вообще никогда не должно было соединиться.

Однако, хотя он и умел ловко распутывать запутанные клубки, разъединяя их части, чтобы вернуть им их предназначение, ему не удавалось распутать тот гордиев узел, который представляла собой Джульетта. После гонок на колесницах ему казалось, что он наконец сумел разгадать ее тайну и что неделя дружбы, неделя единства – это и есть то, что ей нужно, чтобы покинуть отель, чувствуя себя счастливой. Но он ошибался.

Он лежал на своей кровати, глядя на деревянные балки над его головой. Последние отблески света погасли на небе уже несколько часов назад. Анри намеревался немного вздремнуть до того, как он начнет свой ночной обход, но его тревожные мысли так и не дали ему заснуть.

Они с Джульеттой провели вторую половину дня в зверинце. Анри никогда раньше не заходил сюда с кем-то из гостей, и он подивился тому, как хорошо созданы здешние иллюзии. Там, где Анри видел всего лишь пару скучающих лягушек-быков, лениво ловящих языками мух, Джульетта видела двух свирепых огнедышащих драконов. Чинно сидящий в маленькой клетке попугай предстал перед ней в виде феникса, сгорающего и триумфально возрождающегося из пепла. Рой мотыльков превратился в рой огромных бабочек размером с обеденную тарелку с крыльями, сверкающими, как бриллианты. Джульетта была зачарована. Он чувствовал ее изумление и восхищение.

Но этого было недостаточно.

Он видел, что каждая иллюзия – это как сладкое лакомство, восхитительное, но не могущее утолить ее голод. Анри весь день не оставлял своих попыток, показывая ей одно чудо за другим и расспрашивая ее о ее жизни, о ее детстве. Но все эти дороги в конечном счете вели к Клэр, поскольку все желания Джульетты были сосредоточены на ее сестре. И ему никак не удавалось распутать этот узел. Когда он оставил ее перед дверью номера, вид у нее был еще более грустный, чем прежде.

Он терпел неудачу.

Он помассировал виски основаниями ладоней. Если Джульетта и дальше будет думать, что ее сестру обманом заставили забыть ее, она не станет откровенничать, и он так и не поймет, чего она хочет на самом деле. Сейчас впечатление было такое, будто у нее есть только одна мечта – восстановить те отношения, которые связывали ее с Клэр. Но это было невозможно.

Все лгут, даже самим себе, – всегда говорила Стелла. – И наша задача состоит в том, чтобы дать нашим гостям правду, которая скрывается под их фантазиями.

Какая же она, правда Джульетты? Чего она хочет на самом деле?

Он подумал о ее первом вечере в «Сплендоре». О том, как он обнимал и расспрашивал ее: Люди являются сюда в поисках чего-то. Они ищут приключений. Славы. Любви. А что ищете вы?

Ее ответ был прост и загадочен. Ответы, – сказала она.

Обычно в такие моменты в мозгу Анри звучали советы Стеллы, но на сей раз он подумал о Тео, наставления которого нередко бывали полной противоположностью рекомендациям его жены. Когда кто-то говорит тебе, чего он хочет, верь ему.

Решение вертелось в мозгу Анри подобно стервятнику, описывающему круги, ожидая, когда раненое животное наконец умрет. Но он продолжал отворачиваться, не желая принять это решение. Затем его надежда испустила последний вздох. Он знал, что ему нужно делать. Это будет неприятно, но другого выхода нет.

Он должен сказать Джульетте правду.



Разговоры с гостями никогда не вызывали у Анри нервозности. Это была часть его работы – беседовать с гостями, льстить им, делать так, чтобы они чувствовали себя непринужденно, и это было для него так же легко и естественно, как дышать. А потому, стоя на следующее утро перед дверью номера Джульетты, он не сразу понял, почему ему настолько не по себе.

А вдруг он совершает ошибку?

Стелла и Тео предъявляли своим сотрудникам два требования. Во-первых, они требовали ревностно охранять секреты «Сплендора», поскольку отель при всех обстоятельствах должен быть неизменно окутан тайной. Волшебство перестает быть волшебным, если гостям становится известно, откуда оно взялось, – не раз наставляла их Стелла.

Второе требование заключалось в том, что, уезжая, каждый гость должен быть в высшей степени удовлетворен своим пребыванием в отеле. В «Сплендоре» не должно быть обыкновенных дней – не говоря уже о неудачных. Каждая трапеза была восхитительной, здесь не бывало неважных мелочей. Здесь не велись неприятные разговоры, здесь были невозможны неудачи. Отель обещал своим гостям совершенство, и Стелла и Тео требовали, чтобы их сотрудники непременно добивались его. Для каждого гостя. Каждый раз.

Но в нынешнем случае Анри мог выполнить только одно из этих требований. Если Джульетта не получит ответов, она покинет отель в высшей степени неудовлетворенной. Но, если она узнает правду, то это может разрушить волшебство. И то, и другое – это риск.

Но, кажется, Джульетта такой человек, который предпочитает уродливую правду красивой лжи.

Он поднял руку и постучал в ее дверь.

Она открыла не сразу, и он затаил дыхание, боясь, что она так и не откроет. Но наконец дверь распахнулась. Джульетта была одета просто – в темно-синее хлопчатобумажное платье и босоножки. Ее волосы св