на полу.
Анри ткнул плинтус носком ботинка.
– Прости. Я думал, правда поможет тебе.
Она уставилась на него:
– Поможет сделать что?
Лицо Анри дрогнуло, и он пожал плечами:
– Я надеялся, что она поможет тебе понять, чего ты хочешь. Поможет стать счастливой.
В ней вспыхнула искра гнева, и контуры предметов задрожали и расплылись перед ее глазами, как дрожит воздух над костром. Она и забыла, что гнев – если у него есть пища – способен разрастись, вытеснив все остальное. Он вытеснил из ее сердца отчаяние. Именно он и привел ее в этот отель, но затем она забыла, что его нужно кормить, питая вместо этого нелепую надежду на то, что это «Сплендор» изменил Клэр и что Клэр, возможно, не хотела ее бросать. Но теперь она вспомнила, как следует питать свою ярость, свой гнев.
Наверное, ей следовало бы испугаться, почувствовав, как гнев захлестывает ее, как он сжигает все. Но она не испугалась. Гнев принес ей облегчение, он был словно холодная вода в жаркий день.
Анри вглядывался в нее, и на лице его была написана такая искренность, что на секунду ей захотелось перестать питать свой гнев и дать ему сойти на нет. Но тогда на место гнева придет боль. И она засмеялась злым, жестоким смехом. Он вздрогнул, и это порадовало ее.
– Ты думал, известие о том, что моя сестра питала ко мне так мало любви, что захотела избавиться от воспоминаний обо мне, может сделать меня счастливой? – Ее голос звучал визгливо.
– Нет, разумеется, нет. – Волосы Анри упали ему на лоб, и он откинул их. – Но я думал, что правда поможет тебе.
Она бросила на него испепеляющий взгляд.
– Посмотри по сторонам, Анри. Никто не является сюда за правдой.
Он воззрился на нее, словно пытаясь собраться с мыслями, подыскать слова. Но она не стала ждать. Ей не хотелось слышать то, что он скажет. Открыв дверь своего номера, она зашла и захлопнула ее перед ним.
Джульетта не могла заснуть.
Оказалось, что ярость придает силы. После того как Анри перестал стучаться в дверь номера и просить открыть ее, она провела весь остаток дня, ходя взад и вперед, игнорируя предлагаемые Кэли еду и увеселения и отказываясь поддаться искушению убраться из «Сплендора» до срока и больше никогда не возвращаться сюда. У нее не было желания остаться, но она также не хотела и уходить. Ее мысли неслись по кругу, подобно псу, убежденному, что, если постараться, он сможет поймать свой собственный хвост.
Когда пришла ночь, она чувствовала себя опустошенной. Ее тело болело от усталости, и она жаждала забвения, которое подарит ей сон. Она легла в кровать с нетерпением щенка, которому предложили кусок печенки. Но даже здешний невероятно удобный матрас не смог подарить ей забытье. Перед ее мысленным взором снова и снова проходило воспоминание Клэр.
Может быть, ее рождение разрушило жизнь Клэр?
От этой мысли ее пробрала дрожь. И тут ей в голову пришла другая мысль, и она резко села. Вернувшись из «Сплендора», Клэр узнала ее. Она держалась с ней холодно и отстраненно, но она знала ее. Значит, не все воспоминания Клэр о ней были удалены. Внезапно ей отчаянно захотелось узнать, какие воспоминания хранятся в остальных сосудах, какие воспоминания Клэр решила продать и почему. Ей надо было остаться в Зале Воспоминаний подольше и заставить Анри показать ей содержимое каждого сосуда, принадлежавшего Клэр.
Джульетта встала, надела халат и тапочки. Анри наверняка не позволил бы ей опять войти в тот зал после того, как она так отреагировала на воспоминание Клэр. Но ей не нужно его позволение. Она запомнила дорогу туда. И она выскользнула в коридор.
В отсутствие света «Сплендор» выглядел совсем иным.
В окна лился бледный, холодный свет луны, придавая коридорам жуткий вид, по стенам ползали тени, похожие на пауков. По спине Джульетты пробежали мурашки, и она едва не повернула назад.
Но тут факелы на стенах вдруг вспыхнули и омыли ее теплым приветливым светом. Перед нею на площадке лестницы возник столик, на котором стояли чашки с горячим дымящимся какао, вазочки с маршмеллоу, блюда с мятными конфетами и графинчики, полные ароматных сиропов. Наверняка это угощение предназначено для того, чтобы внушить ей желание вернуться в номер. Может, поддаться искушению и угоститься? Попивая горячий шоколад перед потрескивающим в камине огнем, она смогла бы расслабиться и заснуть. Но в ее мозгу опять возникли мысли о Клэр – тайна остающихся стеклянных сосудов с воспоминаниями ее сестры настойчиво влекла ее вперед, – и она прошла мимо столика, надеясь, что он еще будет здесь, когда она вернется.
Она спустилась по лестнице и пошла по лабиринту из коридоров, направляясь в северо-западный угол главного здания, куда утром привел ее Анри.
Но тут она увидела знакомую картину – два кожаных кресла с подголовниками, стоящие возле полок, полных книг, перед водопадом, омывающим стеклянные валуны и вливающимся в небольшой бассейн, на поверхности которого спит пара лебедей.
Она проходила здесь несколько минут назад, хотя тогда один из лебедей еще не спал и, увидев ее, издал какой-то приглушенный звук.
Она была так уверена, что сможет найти дорогу, но каким-то образом сделала круг.
Может быть, это просто потому, что она устала.
Она попробовала еще раз, напрягши внимание, но через несколько минут вновь оказалась возле водопада.
Сколько бы раз она ни пыталась, ей не удавалось отыскать ту лестницу, к которой ее привел Анри.
Когда он вел ее в Зал Воспоминаний, там нигде не было ни засовов, ни замков. И она решила, что без труда сможет вернуться туда и получить доступ к воспоминаниям Клэр. Но теперь ей было ясно, что это куда сложнее, чем она ожидала.
В отеле, полном иллюзий, ей вряд ли удастся отыскать нужный ей путь.
Глава двенадцать. Анри
Анри не мог сосредоточиться.
Обычно ему нравилось работать с воспоминаниями – он испытывал упоение, выбирая ненужные, нежеланные соломинки из памяти одного человека и превращая их в золото в памяти другого. Но сегодня он никак не мог собраться. Перед его мысленным взором то и дело вставало лицо Джульетты, полное муки и начисто лишенное надежды. Он был так уверен, что правда поможет ей обрести покой. Он понимал, что, узнав о предательстве Клэр, она испытает боль – было бы глупо думать иначе, – но он также был убежден, что это освободит ее.
Но в результате он опять сделал хуже.
Даже долгое купание в горячих источниках не помогло ему. Его мысли одновременно и неслись вскачь, и еле ворочались, как будто его разум разделился пополам и одна его половина лихорадочно искала ответы, а другая пребывала в тупом отчаянии.
Его босые ноги оставляли на каменных полах мокрые следы, пока он рассеянно двигался от номера к номеру, вполсилы вплетая иллюзии в сны спящих гостей. Он вливал в их сознание стандартные удовольствия – даря им радость от праздников, развлечений, вкусной еды. На что-то более сложное у него просто не было сил.
А между номерами его мысли снова и снова возвращались к Джульетте. Как он мог убедить себя, будто понимает ее? Почему он решил, что они похожи, что она, как и он сам, предпочла бы не фантазию, а реальность? Он считал, что у него на руках выигрышная комбинация карт, но их вдруг выхватили у него, перетасовали и раздали заново. И теперь он больше не понимал правил игры. Он вообще перестал понимать, в какую игру он играет.
В его мозгу снова и снова звучали слова Джульетты. Никто не является сюда за правдой. Это было так не похоже на то, чего он ожидал от нее, и он удивлялся тому, какую печаль это вызывает в его душе.
Такие слова могла бы сказать Стелла.
Стелла. Его охватила паника. Она будет вне себя.
Но сейчас ему нельзя беспокоиться из-за этого. Ему еще предстоит столько работы. Столько серой обязаловки. Ему нужно обслужить еще многих и многих гостей и сотворить одно особенно сложное Неповторимое Переживание. Он взъерошил пальцами свои волосы и решил заняться именно им. И направился к номеру 278, в котором остановился Артур Чарльз.
Анри достал из своей сумки стеклянный сосуд – грушевидный и темно-серый. Пустые сосуды для воспоминаний были одинаковыми – прозрачными и имеющими одну и ту же форму и один и тот же размер. Но едва в такой сосуд попадало воспоминание, как стекло начинало изгибаться и менять цвет. Счастливые воспоминания обычно придавали сосудам ласкающие глаз формы и веселые цвета.
Но этот сосуд имел форму ручной гранаты, и клубящееся в нем воспоминание придало его стеклу зловещий темный цвет.
Артур Чарльз жаждал приключений, и самым большим его желанием было героически броситься в бой. Анри было страшно приступать к решению этой задачи. Обычно создание Неповторимого Переживания приносило ему удовлетворение, ибо такие переживания были полны ярких образов и сильных эмоций, которых ему так не хватало в его собственных воспоминаниях.
Но на этот раз все было не так. Ему требовалась огромная концентрация внимания, чтобы тот, кому он передавал это воспоминание, в полной мере испытывал упоение битвой, но в то же время не чувствовал той муки и того отчаяния, из-за которых донор, тот гость, кому это воспоминание принадлежало прежде, захотел избавиться от него.
Но, к сожалению, после всего того, что произошло с Джульеттой, Анри сейчас было трудно собраться.
Хотя, с другой стороны, работа над этим Неповторимым Переживанием под стать мрачному расположению духа, владеющему им.
Он сделал глубокий вдох и возвел вокруг своего сердца стены, слишком высокие, чтобы их могла преодолеть такая банальная штука, как беспокойство. Призвав на помощь запас силы, таившийся в нем где-то глубоко-глубоко, он вынул из сосуда пробку, наклонил его, и облачко воспоминания вылилось в его ладонь.
На него тут же обрушился поток образов, ощущений и чувств – лязг стали, запах крови, готовность умереть за правое дело. Он аккуратно направил воспоминание в маленькое отверстие в стене номера 278 и осторожно опустил его на виски Артура Чарльза. И начал вплетать его в сознание этого гостя.