Сплендор — страница 22 из 50

Хотя ей и было известно, что здешнее волшебство основывается на иллюзиях, она все равно продолжала надеяться, что хотя бы какая-то часть его все-таки останется.

Она пыталась сосредоточиться на том, что, как она знала, было настоящим – на своих вдохах и выдохах, на сердце, стучащем в своей груди, на гладком мраморе перил под своей рукой.

Ее ладонь вдруг пронзила острая боль, она поднесла руку к лицу и увидела занозу, торчащую из основания ее большого пальца. Она вытащила деревянную щепку, и по ее ладони к запястью потекла тонкая струйка крови. Как это могло произойти?

Она моргнула, и иллюзия исчезла. Вместо изящных мраморных перил она видела обшарпанные деревянные. Она опустила взгляд. Ее ноги стояли на сосновых досках. У нее сжалось горло. Эта иллюзия была такой убедительной. Камень казался ей таким холодным, от этого холода у нее даже мерзли ступни. Ее сердце сдавил страх. Если ничему нельзя верить, если даже пол под ее ногами оказался ненастоящим, то что еще могло быть всего лишь обманом чувств? Ей в голову пришла ужасная мысль. А что, если она умерла? Что, если все вокруг ненастоящее, а сама она всего лишь дух, плывущий сквозь небытие, создавая и разрушая фантазии в тщетной попытке воспроизвести настоящую жизнь?

В самом ли деле она вдыхает и выдыхает воздух? В самом ли деле у нее бьется сердце или это всего лишь иллюзия?

Добравшись до подножия лестницы, она остановилась, прижимая ладонь к груди, и сосредоточилась на биении своего пульса – он частил, но не исчезал. Потренировавшись, она сможет скорее определять, что реально, а что нет.

И ее любовь к Клэр была настоящей – это она знала твердо.

Она прошла по тем же коридорам, по которым шла с Анри, и лестница, ведущая в Зал Воспоминаний, оказалась именно там, где она и ожидала.

Она боялась, что лестница тоже окажется иллюзией и исчезнет под ее ногами, но этого не произошло.

И теперь, толкая двери Зала Воспоминаний и переступая его порог, она судорожно дышала, готовая к тому, чтобы распознать обман, к тому, что увидит убогое помещение, где воспоминания хранятся в старых жестянках. Но зал оказался точно таким же изумительным, как тогда, когда она явилась сюда с Анри. Масляные лампы на стенах омывали его мягким светом, и на полках стояли стеклянные сосуды самых разных форм и цветов.

Она отыскала полку, на которой было выведено имя ее сестры, и пошла вдоль нее, касаясь пальцами выстроившихся на ней стеклянных сосудов. Взяв в руку один из них – кобальтово-синий с гравировкой из ромбов, она села на пол, вынула из сосуда пробку, перевернула его, и похожая на облачко субстанция наполнила ее ладонь.

Она погрузилась в воспоминание.



Был теплый день с лазурным небом и ярким солнцем. Клэр стояла на дорожке между двумя живыми изгородями, положив руки на талию.

– Ты, правда, думаешь, что сможешь перегнать меня?

– Да, я быстлее. – Трехлетняя Джульетта плюхнулась на землю и попыталась принять стартовую позу, которую она видела у бегунов перед началом соревнования, проводившегося во время праздника осени несколько недель назад. Но она все перепутала и, вместо того чтобы податься вперед, уткнулась лицом в свою пухлую коленку.

Клэр подавила смех:

– Ну, не знаю, Джулз. Я тоже бегаю довольно быстро.

Джульетта вскочила на ноги:

– На сталт. Внимание. Малш.

Она пустилась бежать прежде, чем Клэр поняла, что произошло, но Клэр все равно обогнала ее. И, оглянувшись, увидела, что щеки Джульетты раскраснелись, личико сосредоточенно сморщилось. Она откинула рыжую кудряшку, упавшую на ее глаза. Похоже, она бежала на пределе своих сил.

Клэр улыбнулась и дала ей догнать, а затем и перегнать себя.

Джульетта искоса посмотрела на нее с изнеможением и неописуемым восторгом в глазах.

– Я… – тяжелое дыхание, – быстлее.

Клэр любила свою сестру, но не могла спустить ей такого нахальства. И бросилась бежать в полную силу, смеясь над возмущением, написанным на ее лице.

Добежав до конца дорожки, она остановилась и повернулась, наблюдая, как ее маленькая сестра старается догнать ее. Джульетта так была сосредоточена на скорости, что не заметила ямки в земле. Она задела носком туфли ее край, и следующие несколько секунд Клэр казалось, будто происходящее замедлилось. Она видела, как Джульетта, широко раскрыв глаза, летит на землю лицом вниз и с силой ударяется об нее.

Клэр бросилась к сестре, упала рядом с ней на колени.

– Как ты?

Джульетта захныкала и села. Ее лицо было испачкано землей. Клэр прижала руку к ее лбу, потому что не знала, что еще можно сделать, и потому, что так всегда делала мама, когда кто-то из девочек заболевал.

– У меня болит коленка, – сказала Джульетта и повернула к Клэр свою коленку, которая была поцарапана и чуть-чуть кровила.

– Вот. – Клэр промокнула царапину краем своей рубашки и стерла с нее грязь. – Так лучше?

– Ага. – Джульетта хлюпнула носом. – Я бы победила, – сказала она, – если бы не споткнулась.

Клэр не стала говорить, что она добежала до конца дорожки задолго до того, как ее сестра упала, решив, что на этот раз отдаст победу ей. Они смогут побежать наперегонки в другой день, и тогда она поставит эту малявку на место.

– Может, и так, Джулз, – согласилась она, помогая Джульетте встать. – А теперь пойдем домой.



Джульетта вынырнула из воспоминания, задыхаясь.

Будучи маленькой девочкой, она любила кружиться быстро-быстро, вытянув руки в стороны, пока не падала на землю, хихикая. И сейчас, после того как она наблюдала за самой собой с точки зрения Клэр, ощущение у нее было точно такое же, как и тогда. И она смогла сделать только одно – вернуть воспоминание обратно в сосуд, лечь на пол и ждать, когда мир вокруг нее перестанет вращаться.

Наконец он остановился.

Она встала на ноги и взяла с полки еще один сосуд. Он был красен, как рубин, и имел острые углы, походя формой на кленовый лист. Джульетта вынула из него пробку и опрокинула его содержимое на свою ладонь.



Клэр проснулась от звука надрывного кашля и, встав, подошла к кровати своей матери.

– Мама?

Нет ответа.

Клэр слегка тряхнула свою мать. Мамина ночная рубашка была мокрой от пота и прилипла к ее телу. Она открыла глаза и застонала.

– Что случилось? – Ее ладонь легла на щеку Клэр, и Клэр почувствовала, что она необычно горяча.

– С тобой все в порядке?

– Со мной да. – Голос Клэр дрожал. – Но ты больна.

– О, дорогая, прости. Я разбудила тебя?

– Да. – Клэр хотела сказать что-нибудь еще, но не могла подобрать слов.

– Со мной все будет хорошо, мне просто надо немного отдохнуть. Возвращайся в кровать, солнышко. – Ее глаза закрылись до того, как она смогла убедиться, что Клэр послушалась ее. И Клэр не послушалась.

Она смотрела, как лоб ее матери морщится во сне от какой-то скрытой боли. Надо понаблюдать за ней, подежурить до утра.

Клэр села на пол рядом с кроватью свой матери, но, видимо, ее сморил сон, потому что следующее, что она увидела, был золотисто-розовый свет, от которого ее глаза открылись. Ее мать сотрясал приступ кашля – громкого, лающего, сиплого. Клэр вскочила с пола. Ее мать сидела на кровати, поставив ноги на пол, и кашляла, прикрывая рот рукой.

Когда она отняла ладонь, та была испачкана кровью.

Клэр ощутила стеснение в груди.

– Мама?

Ее мать вытерла ладонь о ночную рубашку, оставив на ней ярко-красные полосы.

– Разбуди свою сестру, одень ее и собери по сумке с вещами для себя и для нее. Ты сможешь это сделать? – Ее голос был хрипл и напряжен. Она сделала вдох и сморщилась.

У Клэр засосало под ложечкой.

– Зачем? Что случилось?

Ее мать улыбнулась, тревожно и печально.

– Все будет хорошо. Но мне надо отвести тебя и Джульетту туда, где вы будете под присмотром, чтобы сходить к врачевателю. Будь хорошей девочкой и помоги своей сестре.



Джульетта вернула воспоминание обратно в кроваво-красный сосуд и прижала ладони к глазам, не зная, сможет ли она продолжить. Клэр никогда не рассказывала ей эту историю, и сейчас у нее было такое чувство, будто она вторглась туда, куда было нельзя, и в то же время ей открылось что-то очень важное. Она всегда считала, что ее боль такая же, как и боль Клэр. Их обеих оставили в приюте в одно и то же время. Они обе твердо верили, что их мать вернется и заберет их. И, когда она не вернулась, они обе испытали одинаковое горькое, сокрушительное разочарование, ибо их надежды потерпели крах.

Но теперь ей стало понятно, что бремя Клэр было тяжелее. Джульетте приходилось иметь дело только с ее собственным горем, а Клэр должна была нести двойное бремя – она успокаивала Джульетту, когда та среди ночи просыпалась в слезах, держала ее за руку днем, потому что Джульетта боялась, что Клэр тоже покинет ее, и снова и снова рассказывать ей истории об их матери, хотя ей это наверняка было тяжело. Будь хорошей девочкой и помоги своей сестре. Эти слова, должно быть, звучали в ее мозгу снова и снова, и так много лет. Может быть, она продала эти воспоминания поэтому? Потому что они были слишком тяжелы? И сработало ли это? Принесло ли ей забвение Джульетты то облегчение, к которому она стремилась?

Джульетта повела плечами, чтобы избавиться от напряжения, накопившегося в ее мышцах. Вот бы узнать, в каком именно из этих сосудов можно найти ответы на вопросы, которые мучают ее. Она оглядела их все, затем взяла с полки маленький лимонно-желтый пузырек-кувшин.



Клэр барабанила пальцами по письменному столу в кабинете мисс Дюран. Она старалась придать своему лицу выражение скучающего равнодушия, но ее сердце рвалось из груди, охваченное паникой.

– Ты понимаешь, о чем я, дорогая? – Мисс Дюран подалась вперед, пристально глядя на Клэр поверх очков, сдвинутых на переносицу.

– Есть люди, которые хотят удочерить Джульетту. У нее будет новая семья.

– Но они не хотят брать меня?

Лицо мисс Дюран смягчилось и немного погрустнело, как оплывающая свеча, потому что она слишком долго горела.