– Чтобы забрать ее воспоминания, мне не нужен шприц, – сказала Стелла, – но при его использовании она испытает меньший дискомфорт. Решай сам.
– Я не понимаю, почему ты это делаешь, – тихо сказал Анри. – Джульетта не сделала тебе ничего плохого.
– А я не понимаю, почему ты не можешь быть верен мне. – Ее взгляд упал на Тео. – И ты тоже.
Анри подумал о том воспоминании, которое видела Джульетта. Ты будешь верен, или я заставлю тебя быть верным. Он столько лет лез из кожи вон, чтобы заслужить одобрение Стеллы. Надеялся, что, если он предоставит ей достаточно доказательств того, что он достоин, она будет относиться к нему как к сыну, которым он так жаждал стать. И что же? Эта пилюля была горькой – он всегда был ее сыном, но ей был нужен не сын, а слуга, слушающийся ее беспрекословно, а дать ей этого он не мог.
И теперь он наконец видел не фантазию, а правду – заслужить любовь Стеллы невозможно. Ее сердце было как пустой сосуд с отверстием в дне. Сколько в него ни наливай, он не наполнится никогда.
– Речь сейчас идет не о верности, – тихо сказал он, – а о целесообразности. Если ты даже заберешь воспоминания Джульетты, это ничего тебе не даст.
Стелла еще крепче сжала Джульетту.
– Она слишком много знает.
Анри сдвинул брови.
– Мы все слишком много знаем. – Но по голодному блеску в ее глазах он понял – она намерена это исправить.
Жаль, что он не знает, на какой из полок хранятся воспоминания Тео. Он подумал о том, как видел себя в воспоминаниях Джульетты – тогда он морщил лоб, поскольку был целиком сосредоточен на том, чтобы не дать своим собственным воспоминаниям впитаться в свое сознание до того, как их сможет увидеть она.
Если он освободит воспоминания Тео, они, вероятно, найдут своего хозяина и без его помощи. Ему нужен союзник. И что-нибудь такое, что отвлечет внимание Стеллы.
– Тео, – сказала Стелла, – пожалуйста, дай мне шприц.
Повисло тяжелое молчание, затем Тео кивнул и двинулся к ней. Анри взмахом руки опрокинул сосуды, стоявшие на ближайшей полке, на пол.
Тишину разорвал звон бьющегося стекла, и во все стороны полетели цветные осколки.
– Нет! – завопила Стелла. – Что ты творишь? – Охваченная паникой, она отпустила Джульетту, и та, отбежав, принялась помогать Анри сметать с полок сосуды. Некоторые из них не разбивались сразу, и Анри подбирал их и с силой бросал на пол, пока они не разлетались вдребезги, будто спелые арбузы. Воспоминания плавали в воздухе, похожие на пришедший с моря туман. Анри собирал их в горсти и метал в сторону Тео.
– Перестань! – Стелла бросилась на него, повисла на его руке. – Ты не понимаешь, что делаешь! – Но он был сильнее ее и, отпихнув ее в сторону, продолжил сеять опустошение, каждым взмахом руки сметая с очередной полки десятки сосудов. Он думал, что Стелла сдалась, но тут Джульетта вскрикнула от боли. Он повернулся.
Стелла схватила Джульетту за волосы и тащила ее прочь от полок. Джульетта махала руками, брыкалась, но поскольку Стелла находилась сзади, ей не удавалось нанести настоящий удар. Хмыкнув, Стелла дернула ее за волосы с такой силой, что она упала на пол. Стелла встала коленями на ее грудь, чтобы не дать ей встать, приложила пальцы к ее вискам и закрыла глаза. Анри бросился к ним и сшиб Стеллу на пол. Джульетта вскочила на ноги, попятилась. Анри не сводил глаз со Стеллы, но ему было слышно, разбивается стекло.
И тут краем глаза он увидел Тео, пригвожденного к месту вихрем воспоминаний, окутавшим его. Несколько струек этого вихря тянулись к его голове и впитывались в виски. У Анри пресеклось дыхание.
Получилось!
Теперь надо дождаться, чтобы Тео вспомнил свои прежние обиды и наконец решил восстановить справедливость.
Внимание Анри привлекло какое-то движение, и он посмотрел на Джульетту. Она карабкалась на один из стеллажей, сметая сосуды с каждой его полки. Но из-за этого центр тяжести стеллажа сместился кверху, и он начал падать.
– Джульетта, берегись!
Но было уже поздно. Анри, словно в замедленном темпе, видел, как стеллаж кренится, как Джульетта падает с него, приземляется на спину, а вслед за нею падают и полки. Во все стороны полетели яркие цветные осколки, и воспоминания сгустились, похожие на грозовые тучи.
Джульетта закричала. Ее нога была придавлена полкой.
Анри бросился к ней и, рывком подняв полку, с силой отшвырнул ее.
Он опустился возле Джульетты на колени.
– Ты ранена?
Джульетта что-то ответила, но прежде, чем до него дошло то, что она говорит, на него обрушился целый ураган воспоминаний. Вот он сам, малыш двух или трех лет, бегущий по полю вслед за щенком. Вот он ребенком сидит на табурете в кухне, и повар дает ему слизывать с ложечек различные эмоции. Вот он знакомится с Джульеттой, вот обнимает ее, внушив ей, что она танцует.
Он попытался уцепиться за настоящее, остаться в нем – чтобы помочь Джульетте, – но не смог. Его детство вливалось в его сознание, словно вышедшая из русла река, мощное течение подхватило его и несло, несло.
Он смотрел, как Стелла учит его создавать иллюзии, видел ее радость, когда он сотворил тигра, запускающего воздушного змея, и затем, когда он заставил расцвести розовый куст, а потом сделал так, чтобы розы начали окрашиваться в разные цвета. Ты не представляешь себе, как тебе повезло, – сказала она, поцеловав его в лоб. – Сама я была испуганной маленькой девочкой, не имевшей никакой силы, но твоя жизнь будет не такой. У тебя будет столько силы, что никто никогда не сможет причинить тебе вред.
В его сознание хлынули новые воспоминания о Клементине, сливаясь с теми, которые он забрал у Джульетты. Он смотрел, как знакомится с Клементиной, как в нем зарождается любовь к ней, как он горюет, когда она вдруг исчезает.
Тяжелые воспоминания вытесняли счастливые. Вот ему шесть лет, и он провел день у ручья, создавая из глины черепах и оживляя их, чтобы устроить между ними соревнования по плаванию. Он вбегает в вестибюль отеля, ему не терпится рассказать своей матери, что он сумел поддерживать иллюзию на протяжении всего заплыва, пока его любимая черепаха не поднялась, одержав победу, на пьедестал, сделанный из камней.
Но Стелла, едва увидев грязные следы, которые он оставил на сверкающем мраморном полу, пришла в ярость. Она кричала на него, пока по его щекам не потекли слезы, а затем принялась стыдить его за то, что он плачет. Позднее, вечером, она села на его кровать. Я вышла из себя, – сказала она, – и жалею об этом. Что, если мы это исправим?
Анри кивнул. Он думал, что сейчас она обнимет его или попросит прощения. Но вместо этого она приложила пальцы к его вискам. Это был первый раз, но не последний. Стелла забирала у него воспоминания всякий раз, когда он высказывал сомнение, всякий раз, когда он спорил с ней. Всякий раз, когда что-то происходило не так, как ей хотелось.
Анри смотрел, как он опять и опять открывает для себя неприглядную изнанку отеля. И каждый раз просыпается с провалами в памяти и новым приливом восхищения перед «Сплендором».
Этих воспоминаний было слишком много, они нахлынули на Анри все разом, и он чувствовал невыносимое стеснение в груди. На него обрушивалась боль во всех своих проявлениях: чувство вины, ощущение утраты, печаль.
И что-то острое, упершееся в его шею.
Комната вновь обрела четкие очертания. Джульетта сидела на полу, схватившись за ногу, Тео, стоящий в стороне, по-прежнему держал в руке шприц. Но Стелла стояла на коленях совсем рядом – Анри чувствовал ее дыхание на своей шее.
Она прижимала острый осколок стекла к его трахее.
Глава тридцать три. Джульетта
Джульетта начисто забыла о боли в ноге, когда несколько воспоминаний Анри пронеслись сквозь ее сознание по дороге к своему хозяину. Она узнала их, одновременно осознавая, что они принадлежат не ей. Ощущение было такое, словно ее сознание уже создало место, предназначенное именно для них, – что-то вроде пустых стульев, расставленных за накрытым столом.
Должно быть, она видела эти воспоминания прежде.
Ее обожгла паника, когда события последних дней нахлынули на нее все разом и заняли свои места. Она видела, как Стелла толкает Клементину к краю кипящего ключа, одновременно забирая ее воспоминания. Видела, как она убивает ни в чем не повинную девочку. Воспоминания прошли через сознание Джульетты и нашли Анри, но после них в ее мозгу остался отпечаток, подобный вмятине, оставшейся на все еще теплом сиденье стула, после того, как человек, сидевший на нем, встал. Перед внутренним взором Джульетты стояло лицо Стеллы, нависшее над Клементиной и искаженное яростью.
Выражение лица Стеллы было точно таким же и сейчас, когда она стояла позади Анри, прижав к его горлу осколок ярко-оранжевого стекла.
– Пожалуйста, – сказала Джульетта, – не делайте этого. В ее животе разверзлась пустота. Неужели Стелла действительно убьет своего собственного ребенка, чтобы спасти «Сплендор»?
Волосы на висках Стеллы были мокры от пота, ее безумный взгляд блуждал. Воздух был мутен от висящих в нем воспоминаний.
– Ты не понимаешь, что вы натворили, – проговорила она. – Вы должны вернуть их все обратно.
Джульетта беспомощно смотрела на клубящуюся дымку, не зная, как вообще можно это сделать. Она понятия не имела, почему Анри начал разбивать сосуды с воспоминаниями, но настолько доверяла ему, что стала делать, как он. И она совершенно не представляла, каким образом можно вернуть эти воспоминания обратно.
– Стелла… – Голос Тео прозвучал так, будто ему с трудом удавалось заставить себя говорить. Если Стелла и услышала его, то по ней это было не видно.
– Сделайте это! – хрипло крикнула Стелла, глядя на Джульетту.
– Мы не можем. – Голос Анри был сдавлен. – Если ты не отпустишь меня.
– Замолчи! – Рука Стеллы дрогнула, и по горлу Анри к ключице потекла тонкая струйка крови. – Тебе теперь вообще нельзя доверять. Пока ты не научишься быть верным.