— Мы не закончили одного дела, Страж, — заметил я, освободив от хватки охранника правую руку и обрывком рубашки вытирая с лица кровь.
Грубый одинок сделал все, что мог, чтобы сломать мне руку, пока заворачивал ее обратно. Я воспротивился… сдержанно.
Страж пренебрежительно велел охранителям отпустить меня.
— Сбежать он не сможет.
Они разжали руки, но остались стоять рядом, еле слышно ворча.
Сверкнув глазами, Страж наклонился через стол, опираясь на локти, и сцепил узловатые пальцы под квадратным подбородком.
— У нас нет общих дел, самозванец. Мы продолжим с того места, где остановились, но с лучшим надзором и лучшим результатом.
Золотой занавес, закрывающий проход в приемную, слегка колыхнулся. Я повысил голос.
— Хочешь сказать, где ты бросил меня умирать в темнице?
— Умирать или нет, это твое дело, — ответил Страж. — Я просто предоставлю тебе прекрасную возможность.
— Но когда я объявил себя вашим королем, ты этого не отрицал.
Страж жестом велел одному из охранителей закрыть дверь во внешний коридор.
— Не имеет значения, кто ты. Я правлю Предельем, и этого не изменить. Никогда.
— Но я показал тебе шрамы на моих ладонях, ты видишь цвет моих волос и мой возраст и признаешь, что это совпадает с предсказанием Истока.
Бледная кожа Стража туго натянулась на скулах, улыбка растеряла все ликование.
— Это ничего не меняет.
— И значит, когда вновь придут огненные бури, одиноки будут делать то же, что и всегда. Оплакивать соседей. Отстраиваться. Ты не позволишь им обрести короля, который поможет им изменить судьбу. Ты не позволишь им обрести имена.
Он вскочил с кресла и обошел стол, встав между мной и золотым занавесом.
— Разговор окончен. Охранители, верните этого самозванца в тюрьму и замуруйте ее навсег…
— Стой, Страж! — закричал я достаточно громко, чтобы двое этих скотов замерли, — пришло время разыграть мою последнюю карту. — Если я — самозванец, ты обязан незамедлительно казнить меня. Один раз я уже сбежал из твоей тюрьмы и могу сделать это снова. Что, если я найду Исток и выслушаю то, что он хотел мне сказать? Ты утверждаешь, что я пытался разрушить его. Что, если я попробую снова? Несомненно, ты должен казнить каждого, кто может повредить Истоку. Охранители, дайте Стражу оружие, чтобы он смог исполнить свой долг.
Страж, побагровев, принялся что-то бессвязно лепетать, когда один из одиноков, привыкших к беспрекословному повиновению, вложил в его ладонь рукоять меча.
— Ты вправе вынести смертный приговор любому, кроме твоего законного короля, — добавил я. — Но ты, конечно, мешкаешь не поэтому?
Я упал на колени перед изумленным человеком, широко раскинув руки в стороны, как поступали рабы-дар'нети в Зев'На.
— Перед лицом этих свидетелей я предъявляю свои права на трон Пределья. Я утверждаю, что я тот, о ком говорил Исток. Я одарял именами. Я остановил огненную бурю. Если я самозванец, опасный для Истока, твой долг как Стража — казнить меня. Но конечно же, если я твой король, тебе запрещено отнимать мою жизнь. Отвечай, Страж. Реши мою судьбу при свидетелях твоих дел.
Итак, я выложил свою ставку. Я знал, что Страж — жестокий тиран. Но также я верил и в то, что им управляет его собственное невежество, что он слишком испуган для открытого неповиновения Истоку.
Крупные ладони Стража огладили рукоять меча, а его лицо медленно исказилось в беспощадном оскале.
— Держите его руки. Растяните их, чтоб я мог чисто с ним покончить.
Не успел я шелохнуться, как грубая парочка вцепилась в меня. Каждый крепко держал меня за руку и тянул ее в сторону так, что я не мог уклониться ни на палец. Обеими руками Страж с явным умением поднял меч — широкий, остро отточенный клинок.
Итак, игра проиграна. Я шепотом торопливо извинился перед Паоло.
Но когда клинок свистнул в воздухе, моя шея осталась невредимой. В брызгах крови рыжеволосая голова левого охранителя скатилась на пол, и следом рухнуло тяжелое тело. Затем меч взметнулся снова, перерубив шею изумленному охранителю справа. Страж оказался поразительно шустрым, а я — поразительно невезучим, поскольку левый головорез рухнул на меня сверху, пригвоздив к полу.
Окровавленное острие меча коснулось моих губ.
— Я не могу казнить тебя, мой король, но я заставил умолкнуть свидетелей твоих притязаний. А когда я позову сюда тех двоих, что ждут за дверью, у тебя уже не будет языка. И больше ты не поставишь меня в столь неловкое положение.
Тогда я улыбнулся точно так же, как всякий игрок, ссыпающий монеты в свою мошну.
— Я бы советовал тебе откинуть золотой занавес, Страж, прежде чем действовать опрометчиво.
Краска схлынула с его лица. Он отступил назад и рывком отдернул занавес, отделявший нас от приемной. Меч звякнул об пол.
Я вытянул шею, чтобы посмотреть, что происходит.
Вроун выполнил мою просьбу. Море лиц заполняло зал: искаженные, нелепые, уродливые, частью красивые — поверх исковерканных тел. Все молчали. Все внимали. И каждый был моим свидетелем.
— Ты не можешь убить их всех, — объявил я.
— Узрите Того-кто-нас-определяет! — взревел Вроун, гордо стоящий в первом ряду.
Восторженные крики не стихали еще больше часа.
Так я обрел королевство и самых невероятных подданных, какими только может править король. К несчастью, при этом я так и не нашел ни единого ответа, только полную пригоршню новых вопросов.
Глава 16
Я не казнил Стража и не позволил этого моим более кровожадным подданным. Он мог понадобиться мне, чтобы раскрыть тайну Истока и заставить того отвечать на мои вопросы. Так что я отрядил шестерых одиноков доставить ожесточенного человека в его покои и запереть его там, а также приказал Обу ни на шаг от него не отходить.
Когда его увели прочь, я встал на помосте в приемном зале, поблагодарил обитателей Города башен за спасение моей жизни и попросил картографа Корионуса записать отличительные черты каждого, кто присутствовал в просторном зале.
— На третий свет после этого, — объявил я, — каждый из вас получит имя по своему выбору. К этому времени расскажите всем, кого встретите, какое предательство было совершено из жадности и что подобного в этом королевстве не повторится. С этого часа все приговоры Стража отменены. Я выслушаю заново все прошения, начиная с первого света после дня именования.
Они восторженно кричали, плакали и переговаривались между собой.
— Послушайте! Еще один важный вопрос — есть ли среди вас целитель?
Крики и бормотание стихли. Никто не произнес ни слова.
— Без сомнения, кто-то заботится о ваших ранах и болезнях…
Некоторые одиноки беспокойно зашевелились.
— Нам запрещено так поступать друг с другом! — выкрикнул какой-то юноша. — Нарушителя высекут за изменение того, что определено Истоком.
— Страж говорил, что это зло, — подхватила сутулая старая женщина.
— Отныне так не будет, — объявил я, уже сомневаясь в своем решении сохранить негодяю жизнь. — Исцеление болезней и ран не повлечет наказания. Я обещаю. Клянусь Истоком. Мой спутник — высокий странник — нуждается в исцелении. Если кто-нибудь здесь обладает подобным умением, я был бы крайне признателен за помощь.
Где-то посреди толпы нарастало бормотание, и из нее то ли вышла, то ли была вытолкнута женщина. Ее голова была обернута покрывалом, закрывавшим все лицо, кроме глаз, сейчас опущенных долу.
— Вы разбираетесь в целительстве, сударыня? — спросил я, стараясь не испугать ее своей настойчивостью.
Она смущенно кивнула, но со всех концов зала послышались голоса.
— Ее руки знают многое о том, как помочь тем, кто не в порядке.
— Она дала мне могучую воду, чтобы прочистить горло, когда я не мог дышать.
— Когда оплот резчика раздробил его ноги, она сделала его целым.
— Она ходит везде, чтобы заботиться о нас.
— Вас так высоко ценят, — обратился я к ней, — и вы так отважны, творя добро, когда это запрещено. Вы посмотрите на моего друга? Поможете ему, если сумеете?
Она поклонилась.
Отпустив одиноков, я провел женщину вверх по лестнице и рывком распахнул дверь своей спальни. Не успел я шагнуть за порог, как почувствовал неприятный укол под ребра. Наклон, поворот, сокрушительный удар кулаком — и нож звякнул об пол.
Прижав к груди правую руку, Роксана сползла спиной по стене, но, судя по выражению ее лица, скорее от облегчения, чем от боли.
— Благословенный святой Аннадис. — Голос принцессы дрожал.
Я поднял женщину с пола, где она съежилась, прикрыв голову руками.
— Простите. Эта госпожа, принцесса, просто слишком… — Я осекся.
Один из головорезов Стража распростерся на полу. Я потыкал тело сапогом и перевернул его уродливым лицом вниз. Без сомнения, он был мертв. Причиной, вероятно, послужила кровавая, удачно нанесенная в спину рана.
— Что это? — Принцесса указала дрожащим пальцем на труп, чья шкура напоминала бычью.
— Он был человеком, злобным, кровожадным прислужником бывшего правителя этого места, но тем не менее человеком.
— Я думала… когда я увидела их в темнице, то решила, что это просто дурной сон или мое разыгравшееся воображение. Я была уверена, это от плохого освещения или плохой еды. Я и не знала, что они настоящие… Сзади! — крикнула она вдруг, прежде чем я успел ответить.
Он толкнула меня в сторону, упала и по полу поползла к ножу.
Я развернулся, пригнувшись и изготовившись к бою, но вместо того, чтобы броситься на вошедшего, прыгнул к принцессе и поймал ее за руку, прежде чем она успела метнуть нож. Ее мишенью оказался Занор.
— Я же говорил, что ты далеко от Монтевиаля, — сказал я, перехватывая запястье и вынимая оружие из ее руки. — Многие вещи покажутся тебе странными, и многие люди будет выглядеть не так, как ты привыкла. Хорошо, что ты убила того человека, потому что он не желал ничего хорошего ни тебе, ни Паоло. Но не убивай никого лишь потому, что он выглядит странно. Это мой друг, Занор.