– Тут ты прав, можно к бабке за советом не ходить, – согласился Анжели. – Именно сейчас императрица не в силах ему противостоять! Но так долго продолжаться не может. Скоро она соберёт войско и двинет его на Емелю.
– А это уже можно считать нашей победой! – довольно улыбнулся Флоран.
– Да, русская армия не получит подкрепления на войне, – кивнул Анжели.
– Что тогда предпримет императрица?
– Всё, что взбредёт в её царствующую головку! А я смею предположить, что Екатерина будет вынуждена заключить с турками мир!
– И наша миссия в дремучей России будет наконец-то выполнена! – мечтательно вздохнул Флоран.
– Я бы повременил на вашем месте радоваться, месье, – остудил его радость Анжели. – За вами должок.
– Я помню о нём всегда, – нахмурился Флоран. – А ещё я готовлюсь нанизать вас на шпагу в первом же поединке!
– Мне бы вашу уверенность, месье, – тихо рассмеялся Анжели, у которого от разговора с «соотечественником» улучшилось настроение. – Но всё в руках Божьих.
– О чём это вы? – не понял Флоран.
– Твоё предательство не увенчалось успехом, и я жив! – ответил Анжели. – И если представится случай, то собираюсь отплатить вам той же монетой!
– Спасибо за предупреждение, месье. Я буду настороже!
– Храни вас Бог, месье.
– Он хранит меня от ваших козней весьма надёжно!
– Хотелось бы полюбопытствовать, откуда у вас такая уверенность?
– Я знаю, что вы убили бы меня сразу, как только вернулись из Оренбурга, месье, если бы не одно маленькое обстоятельство.
– И насколько оно маленькое?
– Вас сдерживает девочка. Дочь графа Артемьева!
– И чем же она меня сдерживает?
– Она козырная карта в вашей, как всегда, дурно пахнущей игре.
– Вы так считаете?
– Так и не как иначе!
– И чем сильна эта карта?
Флоран взял Анжели под руку, и они выбрались из толпы.
– Вы делаете ставку на девочку как на свою защиту! – ответил Флоран, когда они остались наедине. – В нашем шатком положении может случиться всякое. Сегодня мы на коне, а завтра… Мы можем оказаться в руках войска императрицы!
– Хорошо хоть не под конём, – сдержанно хохотнул Анжели.
– Но у вас ничего не получится, месье, – поспешил огорчить его Флоран. – Девочку вы никогда не найдёте. А это может означать, что граф Артемьев не придёт к вам на помощь, когда, возможно, у вас появится в ней острая необходимость! И вы не решитесь убить меня, потому что только я один знаю, где находится дочь графа, единственная, быть может, надежда на ваше и моё спасение!
– Чёрт побери, да я вас просто недооценивал, месье Флоран! – захлопал в ладоши Анжели. – Ваше место не здесь, а в кабинете первого министра Франции!
– Чего это вы? – насторожился Флоран, вспомнив, кто такой Анжели и на что способен его коварный ум.
– Вы всё грамотно разложили по полочкам и, что самое удивительное, без единой ошибки! – ответил Анжели. – Я действительно надеюсь на дочку графа, как на веский аргумент в вопросе о спасении своей жизни. Но это крайняя мера. Я рассчитываю улизнуть сразу, как только почувствую, что тучи над бунтовщиками сгущаются! А что касается девочки… Желая вернуть дочь, граф Артемьев вытащит меня из любой передряги, если я вдруг в таковой окажусь. Вас же, месье, я всё ещё не убил только потому, что скучно будет среди этого грязного сброда без соотечественника! Пусть подлого, глупого и гадкого, но француза… Которого, впрочем, убить никогда не поздно!
– Почему вы надеетесь на помощь графа, месье? – зло рассмеялся Флоран. – Я же сказал, что девочка у меня и тебе никогда не увидеть её. А граф будет вытаскивать того, у кого его дочь!
– А не пора ли нам перекусить, месье Флоран? – меняя тему, улыбнулся Анжели. – У казаков так: кто не успел к столу, того ждать не будут!
Сказав это, он неторопливо направился к столам на крепостной площади, которые накрывали казаки. Флоран с угрюмым видом последовал за ним.
– Да, вот ещё что, месье, – остановившись, обернулся Анжели, – на девочку тоже не надейтесь. Машенька Артемьева… Пардон, Груня Коновалова, как вы её переименовали, месье… В настоящее время в другом «надёжном» месте, а не в Яицке, как вы, грешным делом, всё это время надеялись!
Глава 11
Тоскливо и печально было в кабинете оренбургского губернатора Рейнсдорпа. Но вскоре произошло нечто, что вывело Ивана Андреевича из состояния апатии и заняло все его мысли. Это не была, однако, нежная улыбка его милой супруги…
Возглавляемый Пугачёвым бунт разрастался. Успехи самозванца обсуждали в каждом доме. Во всех населённых пунктах края, даже ещё не захваченных войском бунтовщиков, наблюдалось необычное волнение. Достаточно было одного толчка, малейшего сигнала, чтобы всё пришло в бурное движение. Покорность и смирение людей исчезли, они потонули в общем потоке разрастающегося бунта. Слухи и толки всё возрастали. А потому и беспечность сползла с губернатора, заставив его крепко призадуматься.
Иван Андреевич был на распутье. Он не знал, что ему предпринять. В Петербург сообщения о бунте он отправил. И пока не пришёл ответ, он должен управляться собственным умом и собственными силами. Но подавление мятежа требовало быстрых и решительных действий. А у него всё дрожало внутри при мысли, что придётся возглавить военные действия против бунтовщиков, да ещё руководить ими! И он долго и часто раздумывал, как ему быть.
Вот и сегодня Иван Андреевич ожидал офицеров на очередное совещание. Локоны его парика ниспадали со лба на руки, которыми он закрыл лицо. Губернатор думал о плохо защищённом городе и о своём долге. Мысли в его голове кружились, подобно рою докучливых мух, но он не мог остановиться ни на одной из них.
В это время распахнулась дверь, и адъютант, переступив порог, вытянулся по стойке смирно.
Иван Андреевич поднял голову и нахмурился:
– Ах, это ты, поручик, а я уже собирался звать тебя. Что нового?
Он видел, что адъютант пришёл с какой-то важной новостью.
Поручик подошёл к столу и передал губернатору пакет.
Вскрыв пакет, Иван Андреевич обнаружил в нём несколько листов. Он взял первый лист, пристально и удивлённо посмотрел на него, затем, точно во сне, посмотрел на адъютанта, который всё ещё стоял навытяжку, в напряжённом ожидании уставившись на губернатора.
Иван Андреевич быстро прочитал строчки, и, как видно, содержание документа произвело на него сильное впечатление. Он швырнул бумагу на стол, хлопнул по ней ладонью и, разразившись проклятиями, стал ходить по кабинету. Немного успокоившись, он вернулся за стол и посмотрел на адъютанта тяжёлым взглядом.
– Передай всем офицерам, – сказал он, – что совещание переносится на завтра. Графа Артемьева, если он подошёл, пригласи в мой кабинет.
– Слушаюсь! – чётко ответил адъютант и выскользнул за дверь.
Иван Андреевич пересмотрел остальные документы и отложил их в сторону. В кабинет вошёл граф Артемьев.
– Надеюсь, новости не совсем мрачные, Иван Андреевич? – спросил он, внимательно глядя на хмурое лицо губернатора Рейнсдорпа.
Не сказав ни слова в ответ, Иван Андреевич подал графу так разозлившую его бумагу. Прочитав документ, Александр Прокофьевич положил его на стол. На его бледное лицо легла тень.
– Когда вы это получили?
– Только что.
– Значит, Пугачёв уже у стен Оренбурга?
– Он разгромил Татищево, убил коменданта Елагина и барона Билова! – выпалил, краснея, Иван Андреевич. – Он захватил Чернореченскую без боя и повесил капитана Нечаева, остававшегося в крепости за коменданта майора Крузе!
– А где Крузе? – спросил граф.
– Он… он, по моему приказу, находится в Оренбурге, – явно смущаясь собственной лжи, промямлил губернатор. Но Александр Прокофьевич его понял.
– Повесьте Крузе вы – за предательство, трусость и дезертирство, Иван Андреевич!
– Что-о-о? – не понял губернатор.
– Это принесёт большую пользу, поверьте мне, – ответил серьёзно Александр Прокофьевич.
– Пользу? О чём вы говорите?
– Мятежники сразу же зауважают вас, прознав, что вы строго караете за трусость. А те, кто ещё не предал вас, но в мыслях собирается это сделать, уже призадумается – а стоит ли?
В это время в кабинет заглянул кто-то из офицеров.
– Проклятье! Приходите завтра! – заорал губернатор. – Я вас пригласил посоветоваться, Александр Прокофьевич, а не шутки шутить! – Рейнсдорп посмотрел на графа с осуждением. – Мои офицеры люди достойные, но мыслят неважно. А мне сейчас очень не хватает совета здравомыслящего человека!
– Приятно слышать, что вы считаете меня таковым, – улыбнулся граф. – Но предложить что-нибудь «эдакое», чего вы от меня ждёте, не берусь.
– Но почему, Александр Прокофьевич? – удивился губернатор.
– Потому что война – это не моё поле интересов. И я не смыслю в баталиях ничевошеньки!
Губернатор задумался. Слова графа Артемьева не подняли ему настроения, на что он очень надеялся. Ещё большее уныние овладело всем его жалким существом.
– А я, признаться, искренне надеялся услышать от вас что-то для себя полезное, – тяжело вздохнув, произнёс он.
– Ну хорошо, будь по-вашему, – улыбнулся Александр Прокофьевич. – Что вы хотите от меня услышать?
– Да всё, что вы скажете! – оживился губернатор. – Я даже не знаю, что предложить офицерам на совещании.
Граф задумался.
– Начни с укрепления города, Иван Андреевич, – сказал он, наконец. – Не дай бог, если Пугачёв подойдёт к Оренбургу. Он войдёт в город в любом месте, где только захочет!
– Увы, но уже придётся надеяться на то, что есть, – сделав на листе пометку, угрюмо сказал губернатор.
– Как можно надеяться на то, чего нету? – ухмыльнулся граф.
– Так вот и можно. Я же не чудесник, способный за ночь воздвигнуть вокруг Оренбурга надёжные стены.
– А ещё бы я мосты через реки приказал сломать, – продолжил Александр Прокофьевич. – Сакмара и Яик реки бурные, и в данное время вода в них холодная. Для бунтовщиков будет проблематично форсировать их с наскока.