– Что делать будем? – шёпотом спросил у Саввы Архип, вытягивая из-за пояса пистолет и взводя курок.
– Трудно сказать, – прошептал тот, делая то же самое. – Может, мирно разойдёмся?
– Сумлеваюсь я в том, – так же шёпотом ответил Архип. – Добрые люди в эдакую ночь по избам сидят, а лихие…
– Тпру-у-у! – остановил коня старший отряда, видимо, тоже достаточно хорошо разглядев казаков.
За ним остановился и весь его отряд.
– Опустите оружие и сойдите с коней, – грубо потребовал старший, его люди тем временем окружили Савву и Архипа.
– Ишь ты, – ухмыльнулся задиристо Савва, крутя головой. – А кто ты таков, чтоб от нас подчинения истребовать?
– Делайте, что говорю, а не то в лапшу изрубим! – ещё жёстче потребовал старший.
– Что ж, знать, судьбина нашенская эдака! – воскликнул Савва и вскинул руку с пистолетом.
Щёлкнул курок, но выстрел не прозвучал. Видимо, порох отсырел и пистолет дал осечку. Архип тоже сдавил рукоять пистолета. Он хотел выстрелить, но почему-то не сделал этого. А всего-то… Взять и прицелиться! Так просто. И так не просто, когда не уверен враг или друг перед тобой! Что же ещё удерживало его? Бесполезность выстрела? Боязнь смерти? Эх, не время сейчас погибать. Он опустил руку. И вдруг понял, зачем он хочет жить. Чтобы увидеть того, кто ищет его, называясь отцом! Вот почему он бережёт себя.
Савва пришпорил коня. Ударом сабли он выбил из седла вставшего на пути всадника и пустился вскачь.
– Держи его! – закричали всадники и, подстёгивая лошадей, бросились за ним следом.
– Стреляйте! Стреляйте в него, сукины дети! – загремел басом старший. – Застрелите этого сабармана, чтоб ему пусто было!
Грянуло несколько выстрелов, но… Пули, видимо, не достигли цели.
– Стреляйте, чёрт подери! – исступлённо орал старший.
Он сам скинул с плеча ружьё. Но конь под ним поскользнулся. Старший выстрелил. Архип рассмеялся.
– Хреновые вы стрелки, как я погляжу, – сказал он с плохо скрываемой издёвкой. – Вы и в коней под собой с эдаким умением промахнётесь!
Савва исчез в ночи бесследно. Несколько человек, бросившихся за ним в погоню, скоро вернулись ни с чем.
Крепко выругавшись, старший отряда кивнул на Архипа.
– Заберите у него всё оружие, а самого покрепче свяжите, – распорядился он. – Когда до места доберёмся, враз за двоих спрос учиним!
И вскоре отряд продолжил свой путь.
«Да хранит тебя Господь, Савва!» – подумал Архип, морщась от боли, вызванной врезавшейся в запястья рук мокрой верёвкой.
Он верил, что внук Мариулы, которому была знакома степь, вернётся в Сакмарск целым и невредимым. И эта вера как-то отвлекала его от мрачных мыслей относительно своего пленения и от того, что теперь ждёт его в ближайшем будущем…
Глава 14
Карета ехала по степи вдалеке от дороги. Лошади бежали довольно быстро. Кучер часто оглядывался назад, но, не видя погони, успокаивался и понукал четвёрку кнутом. Когда пошёл дождь, он даже обрадовался. Но, оглянувшись очередной раз, кучер заметил позади всадника, а за ним второго, третьего… Он замахнулся кнутом.
– Жаклин, а ну глянь, за нами кто-то скачет или мне мерещится? – крикнул он своей спутнице, не доверяя собственному зрению.
– О Боже милостивый, за нами гонятся! – взвизгнула Жаклин, выглянув в окно.
Она не ошиблась. Всадники приближались. Четвёрка коней, тянувшая тяжёлую карету, не могла соперничать в скорости с скакунами преследователей. Расстояние между ними и каретой стремительно сокращалось.
– Садык, погоняй быстрее! – с ужасом закричала Жаклин, обращаясь к кучеру. – Гони! Гони! Гони…
Вскоре расстояние между преследователями и каретой сократилось настолько, что были слышны яростные выкрики всадников, которых было не менее десятка. Самый упорный из них уже скакал в нескольких метрах от кареты, потрясая пистолетом и выкрикивая ругательства. Он требовал остановиться.
– Господи, да это казаки! – разглядев преследователей, истерично взвизгнула Жаклин. – Они же…
– Не выглядывай из кареты и заткнись! – обрубил её Нага, нахлёстывая кнутом спины лошадей. – Говорил же тебе, что на пролётке ехать надо, а не на этой неповоротливой уродине!
– О Боже, что же будет? – заламывая руки, кричала Жаклин. – Это же бунтовщики! Они же…
– Молчи и спрячься! – приказал Нага. – И не ори, как проклятая в аду. Ты меня от дела отвлекаешь!
Устав от тяжёлой, размытой дождями дороги, кони начали сбавлять ход.
– Погоняй, Садык, миленький!
– Они не могут быстрее. Я выжал из них всё, что мог.
Нага взмахнул кнутом, и лошади ускорили бег. Скакавший рядом с каретой казак лихо присвистнул:
– А ну тпру, ядрёна вошь! Остановите коней, подлюги!
Жаклин замолчала. Нага больше не слышал ничего, кроме топота коней и криков преследователей. Он выхватил из-за пояса пистолет и взвёл курок. Его лицо раскраснелось от холода и возбуждения, брови сошлись у переносицы. Держа оружие наготове, он пытался не выпускать из виду настигающих карету всадников. Вновь послышались их матерные ругательства, и грохнул предупредительный выстрел.
Один из коней четвёрки взбрыкнул и начал заваливаться на бок. Но пока он ещё не выпал из упряжки, Нага обернулся и выстрелил. Казак нелепо взмахнул руками и, вывалившись из седла, потащился за конём по степи, зацепившись сапогом за стремя.
С ловкостью кошки Нага перепрыгнул с козел на спину коня, скакавшего рядом с раненым животным. Несколько взмахов кинжалом, и раненый конь отбежал в сторону, перестав служить помехой карете.
– А теперь помоги нам, Всевышний! – крикнул Нага, с трудом вернувшись обратно на козлы и беря в руки вожжи.
Коней в упряжке осталось только три. И это стало заметно почти сразу: скорость кареты заметно замедлилась.
Преследователи уже скакали по бокам от кареты, лихо посвистывая и раскручивая над головами арканами. Грохнул выстрел, и пуля сшибла шапку с головы Наги.
– О, Садык! – взвизгнула Жаклин, высунувшись из окна кареты. Не зная, как ему помочь, она лишь с ужасом наблюдала, как Нага пытается спасти свою и её жизни.
Брошенные казаками арканы не достигли цели. Нага сумел увернуться от них. Тогда вновь зазвучали выстрелы. Пули казаков пролетели мимо кучера, а Наге удалось подстрелить ещё одного преследователя, который вылетел из седла и рухнул на землю.
– Скачут, как черти! – процедил сквозь зубы Нага, глядя на остальных всадников, которых, видимо, не смутила потеря своих товарищей. Ему уже становилось ясно, что скоро погоне наступит конец. Но так просто умирать он не собирался.
Дождь усилился, и казаки немного поотстали.
– О Всевышний, до реки бы дотянуть, – прошептал Нага. – Совсем немного осталось.
До реки Сакмары оставалось действительно немного, вёрст пять-шесть, не более. Но что их ждёт за рекой? Лояльные губернатору войска? Смешно. На это рассчитывать не приходилось. И Нага решил ради спасения собственной жизни прыгнуть с козел в воду, как только карета выедет на мост. Бросить Жаклин на произвол судьбы? А что? Сама виновата, Чертовка, что настояла на этой поездке, хотя… В наступившие времена не следовало даже кончика носа высовывать из укрытия. И он её предупреждал об этом. Он настаивал на…
– Окружай! – прозвучало откуда-то спереди. Нага вздрогнул. Впереди, сквозь дождь, он рассмотрел ещё пять всадников, которые поджидали карету с ружьями наготове.
– Будьте вы прокляты! – крикнул он в отчаянии, наматывая на руку вожжи. Он хотел отвернуть карету в сторону, чтобы избежать столкновения с поджидавшими их казаками. Но грянул залп, и кони повалились на землю, ломая упряжь и переворачивая карету с колёс на бок.
Нагу и Жаклин казаки привезли в лагерь Пугачёва, который расположился на казачьих лугах в пяти верстах от Оренбурга. Сам «ампиратор» и большая часть его войска отсутствовали. В это время Пугачёвым была предпринята первая попытка испытать на прочность оренбургские укрепления и проверить бдительность защитников города. Все «полковники» самозванца находились «при его особе», а Флоран и Анжели предпочли остаться в лагере. К чему рисковать головой? Они очень хорошо усвоили поставленные королём Франции задачи и предпочли не высовываться лишний раз, предоставив Пугачёву полное право самому нести «свой крест», хорошо оплаченный венценосным Людовиком.
В шатре «государя», в его кресле, у маленькой переносной печи, в которой ярко пылал огонь, расположился Анжели. Рядом, на оббитой медвежьей шкурой скамейке, сидел, уперевшись локтями в стол, Флоран. Пристально глядя холодными глазами на вытянувшегося Ивана Кирпичникова, французы внимательно слушали его «доклад». Казак пересказывал, что произошло во время погони за каретой.
– Вас для чего в разъезд послали? – грозно хмуря брови, спросил Флоран. – Вы должны были разведкой заниматься, а не за каретами гоняться!
– Дык мы того, – растерялся казак, – мыслили, что лазутчики там. Они же зараз из Оренбурга ехали, и не по большой дороге, а в стороне от неё, по степи?
– Правильно поступили, что задержали, – неожиданно одобрил действия Кирпичникова и его казаков Анжели. – Сколько их?
– Да двое всего, – ответил Иван. – Баба француженка да слуга еёный!
– Кто из них больше упорствовал?
– Слуга. Отстреливался до последнего. Когда вязали, дык покусал подлюга нескольких казаков!
– Гм-м-м…
– Покуда остальные карету оглядывали, но ничегошеньки в ней так и не углядели, я у француженки выпытывал: почто, мол, утекали от нас? Но она ничегошеньки не обсказала. Белугой ревела, но… А может, они и не лазутчики вовсе, а сами утекальцы из Оренбурга?
– Ты так думаешь?
– А что ж ещё остаётся? Мы слугу еёнова сгоряча эдак малость подмолодили… – И Кирпичников рассказал, как они отделали под орех слугу француженки за то, что он убил двух казаков, как он вёл себя вызывающе и каких трудов стоило доставить его в лагерь живым.
– Что, так крепко сопротивлялся?