Щуплов нахмурился.
– Словечко замолвить надо бы! Перед ампиратором самим. Бурнов кто? Палач государев – и всё. И не волен душегубец этот решения эдаки самолично выносить.
– Разве не волен? – оживились казаки. – А Давилин?
– И этот не волен! Они только государева повеления исполнять горазды! Хотя… Ещё советчики государевы вольны за государя решать в евоное отсутствие.
– Это Егорка Бочков и Никита Караваев?
– Они самые. Ежели Прошка смогёт их уболтать, то Архипушка до возврата государя никак не доживёт.
Казаки приуныли. Щуплов попробовал ободрить их:
– Да не горюйте вы покуда, черти бородатые! Сам государь вот-вот пожалует. А мы все зараз челом ему вдарим и за Архипа сообча словечко и замолвим.
Но, подумав, он сокрушённо вздохнул:
– Хотя сумлеваюсь я, однако, что он послухает нас, ежели обозлённым от стен городских вдруг возвернётся!
Наполнили бокалы медовухой и молча выпили.
– А может, мне того, в обрат скакать, покуда ещё бошка цела? – спросил встревоженно Архип, отставив свою чашу.
– Ты что, совсем со страху ополоумел? – едва не поперхнувшись медовухой, крикнул Щуплов. – Кордоны государевы на кажном шагу почитай. Попадёшься – вовек не оправдашься апосля. Повесят и государя ждать не станут!
В это время полог распахнулся, и в шатёр вошли «советчики» Пугачёва.
– Ах, вот где пленник! – воскликнул Анжели, сразу же увидев Архипа среди казаков. – А я уже думал – не убежал ли он?
Архип глазам своим не поверил, когда узнал коварного француза, даже невзирая на отпущенную тем густую бороду. Он даже думать о нём позабыл, а сейчас…
– Я так и знал, что пленённый «лазутчик» именно ты, Архип! – воскликнул Анжели. – Теперь все участники пьесы в сборе! Нам только графа Артемьева не хватает. Бывает же такое, чёрт возьми!
Щуплов и находящиеся в шатре казаки недоумённо переглянулись, затем перевели взгляды на Архипа, который, в свою очередь, не спускал с французов напряжённых глаз.
– Пойдём-ка с нами, Архип, – улыбнулся ему Анжели. – Тебя, как я успел услышать, казаки хотят спасти от смерти. Так вот, идём и не сомневайся, что у меня спасти тебя получится лучше, чем у них!
Глава 15
Жаклин лежала в повозке на ворохе сена и, прикрыв глаза, думала. Стараясь не вспоминать прошлое, она усиленно осмысливала настоящее, пытаясь предугадать, что её может ожидать впереди. Но прошлое оказалось сильнее всех её надежд.
Скрываясь от преследования графа Артемьева, она вместе с Нагой поселилась в Оренбурге на съёмной квартире. Жаклин считала, что освободилась от того рабства, на которое её обрёк Садык. Снова доверившись ему, она не подумала, что Садык – часть её прошлого. И лишь теперь поняла, что негодяй снова поработил её, что она до сих пор продолжает быть рабыней его злой воли.
Но всё-таки первое время Жаклин надеялась, что вместе с Садыком ей удастся затаиться в Оренбурге, а затем незаметно убраться подальше из опостылевшего города. А ещё она надеялась, что Садык заберёт из тайника в степи золото, которое обеспечит ей блестящее будущее. Жаклин собиралась отомстить негодяю, как только они вывезут золото подальше от Оренбурга, в безопасное место.
Но не всё было гладко. Жить в городе стало опасно. В любой день Жаклин могла случайно встретиться с графом, и тогда всем её надеждам и мечтам пришёл бы конец. Вот поэтому она никогда не выходила на улицу, а Садык… Этот проходимец словно впал в спячку. Жаклин несколько раз пыталась выяснить у него причины бездействия, но натыкалась на глухую стену молчания и равнодушия.
Вскоре она стала понимать, что с Садыком её соединяет не крепкая дружба, а скорее соучастие в каком-то бесконечно длящемся преступлении. Жаклин заметила, что Садык тяготится её присутствия, но почему-то не бросает на произвол судьбы.
Стараясь лишний раз не навлекать на себя его гнев, Жаклин униженно переносила подчёркнутое пренебрежение негодяя. Она старалась потакать ему во всём. Но это была бессмысленная игра, и Жаклин знала, что обречена в ней на поражение. Она уже предвидела крах в их отношениях. Развязность и цинизм, которыми воздействовал на неё Садык, были маской, под которой он прятал свой страх. Негодяй никогда не был храбрецом. Но после того как на него свалилось огромное богатство, Садык стал вдвое трусливее и вдесятеро осторожнее.
Вот и сейчас, сидя в повозке с закованными в цепи руками и ногами Садык хмурился. Жаклин заговорила о случившемся, но он её грубо прервал:
– Замолчи! Вечно я должен выслушивать твою пустую бабью болтовню! Я не хочу тебя слушать!
Но Жаклин не собиралась подчиняться его требованиям.
– Хочешь не хочешь, а выслушать меня придётся!
– Даже не надейся, сучка поганая, – злобно прошипел Нага. – Ты мне уже доставила столько хлопот, сколько звёзд на небе!
Жаклин в сердцах схватила кувшин, в котором казаки приносили им воду, и швырнула его в ненавистную физиономию негодяя.
– Ты, ублюдок… ты изломал всю мою жизнь! – закричала она. – Я долго терпела твои гадкие выходки, но сейчас…
Увернувшись от кувшина, который, пролетев над его головой, разбился, Нага ухмыльнулся:
– Сиди тихо, тварь. Я уже поддался твоей бредовой прихоти, и в результате мы сейчас здесь!
– Ты ещё обвиняешь меня в… – Жаклин вспыхнула и замолчала, не находя достойных для ответа слов.
– Я же тебя предупреждал, что не время сейчас покидать город, пока бунтовщиков не разгромили? – спросил он насмешливо, звякнув кандалами.
– Я вижу, что ты сейчас раздражён, – «миролюбиво» сказала Жаклин. – Но, может, всё же послушаешь меня?
– Я озабочен мыслью о бегстве, а не твоей болтовнёй, – ответил Нага.
– Но убежать отсюда невозможно. Посмотри, сколько казаков кругом?
– Вини во всём только себя, а меня не беспокой!
Он не спеша провёл ладонями по лицу, словно сбрасывая с него усталость и озабоченность. По всему было видно, что Нага собирается, хотя и медлит, нанести главный удар. И вдруг он сказал с наглой, оскорбительной усмешкой:
– Мы-то с тобой хорошо знаем, что связаны одной прочной верёвочкой. И никуда друг без друга. Верно?
Жаклин почувствовала себя так, словно он стеганул её плёткой по лицу, – таким издевательским тоном были сказаны эти слова. Но она попыталась улыбнуться и, стараясь скрыть, как она оскорблена и унижена, ответила:
– Ты всё ещё считаешь меня своей рабыней! Но я не позволю больше издеваться над собой. Я хотела указать тебе путь к спасению. Но довольно, теперь выбирайся сам!
Он сделал вид, что задумался. Даже прикрыл лицо ладонями.
– Возможно, я зашёл слишком далеко. Но всё-таки мне хотелось бы знать… Что ты смогла придумать?
Жаклин покраснела и порывисто вздохнула.
– Ты готов выслушать мои соображения?
– Наверное, – сказал он пренебрежительно. – Может быть, действительно услышу что-то полезное.
Жаклин передёрнуло. Она тихо вскрикнула, затем сказала упавшим голосом:
– У меня есть план, но делиться с тобою я не собираюсь! Если получится, как я задумала, то живыми останемся мы оба.
Она говорила ровным голосом как человек, твёрдо веривший в свою удачу.
Нага ухмыльнулся и сказал спокойно и безжалостно:
– Ну да…
Жаклин промолчала, обиженно поджав губы. Молчал и Нага. Когда молчание стало тяготить обоих, она сказала:
– Можешь мне не верить, но только я могу спасти наши жизни.
В её словах не прозвучало ни насмешки, ни сарказма. В голосе не чувствовалось горечи.
Но Нага будто только и ждал такого ответа – он тотчас насмешливо бросил:
– Не удивлюсь, если ты решила предложить себя вместо подстилки Пугачёву, дешёвка.
Этого Жаклин не выдержала. Она отвернулась и разрыдалась.
– О чёрт, ты только погляди! – воскликнул удивлённо Нага и затряс её за ногу.
– Отстань, скотина! – сквозь рыдания потребовала Жаклин. – Ты…
– Заткнись, дура, – злобно зашипел негодяй. – Подними голову и полюбуйся на своего Архипа. Его как раз сейчас проведут мимо нашей повозки…
Ни разу в жизни Архип ещё не чувствовал себя так скверно. Перед ним на скамье сидел и посмеивался француз Флоран. Справа стоял его недруг Анжели и не спускал с него глаз. Из-за полога шатра, с улицы, выглядывало несколько казаков, в том числе Щуплов, который, казалось, любовался его растерянностью. Архип понимал, что должен найти способ обратить едкие насмешки француза против него же. Он стоял красный, онемевший и кривил рот, стараясь изобразить улыбку, жалкий и несчастный.
Но Анжели не знал жалости. Он хотел ещё больше унизить несчастного казака и не собирался останавливаться теперь, когда Архип был в его власти.
– Как, Архип, ты молчишь? Да неужели же ты не рад нас видеть?
– Послухай, ты, – сказал, наконец, Архип, стараясь придать своим словам оттенок сдержанного упрёка. – Я не знаю, как называть тебя, оборотня…
– Оборотня? О каком ещё оборотне ты мелешь, скотина?
– О том, кого зрю прямо сейчас перед собой.
– Но в шатре, кроме меня и месье Флорана, никого больше нет. Значит, ты оскорбляешь нас? На мой взгляд, казак, ты говоришь о нас в непозволительном тоне!
И, присев на табурет, Анжели весело расхохотался. Его не тревожило, что подглядывающие казаки могли уловить смысл их разговора. И он не опасался, что они догадаются, кто есть «Егор Бочков» и «Никита Караваев» на самом деле.
Архип смотрел на француза. Кто был этот человек, читавший в глубинах его души и облекавший в слова его тайные тягостные раздумья? Он пристально всмотрелся в бегающие глаза Анжели:
– Выходит, я оболгал вас, назвав оборотнями? Тогда хотелось бы знать, кто вы?
– Мы вполне нормальные люди, как и ты, кузнец! Хотя… Может быть, повыше тебя сословием и тем более…
Анжели не договорил и, покосившись на казаков у входа, замолчал. А Архип, глядя на него, задумчиво потирал лицо, стараясь понять, почему ему говорят всё это. Француз тем временем продолжил: