«И всё же я найду этого француза! Хоть из-под земли достану! Только от него тянется ниточка к дочке графа Артемьева!»
Увидев впереди всадников, он повернул коня в сторону, чтобы объехать незнакомых людей, встреча с которыми могла оказаться далеко не радостной.
«Если они меня заметили, значит, попытаются схватить или убить. Осторожно, Александр Васильевич, осторожно!»
Всадники поскакали навстречу. Кровь отлила от лица Баркова, а сердце заколотилось: «Не повезло, чёрт подери! Придётся выкручиваться или отбиваться. Вот только получится ли?»
– Стой, оглоед! – крикнул один из них.
Александр Васильевич выхватил саблю. И в эту минуту казак пикой выбил её из рук. Он уже замахнулся, чтобы пронзить ею Баркова, но товарищ крикнул ему:
– Обожди, Кузьма, отвезём его лучше к государю!
Казаки отняли у пленника оружие, шапку, полушубок и коня, а его самого заставили идти между своих коней. Тяжко было Александру Васильевичу. Много раз избегал опасностей и похуже, а тут не успел даже выстрелить из пистолета, как уже попался в плен. Эх, жаль, что конь устал, а то…
Вдруг один казак сказал другому:
– Послухай, Васька. Айда у реки чуток отдохнём? Я коняг напою, а ты покудова постережёшь этого утекальца!
Тот судовольствием согласился.
Кузьма ушёл к реке поить коней. Пленник присел на пень. Васька расположился рядом:
– Эй, бегунок! Давай-ка сюда лапы свои. Я свяжу их от греха подальше.
Взяв ремень, который он снял с коня, казак шагнул к пленнику.
Смерив его взглядом, Барков подумал: «Этот дятел не так уж и прыток, как хочет казаться…» И в голове у него созрела дерзкая мысль. Пленник сделал вид, что протягивает казаку руки, но в ту же минуту опустил голову и бросился Ваське между ног. Казак упал через пленника, а тот живо перевернулся, вскочил коленями на спину Ваське и, выхватив у него нож, вонзил лезвие ему в бок.
Кузьма был довольно далеко и не мог их видеть. Барков снял с мертвеца оружие, спрятал тело в густом кустарнике, присыпал пылью следы крови, вскочил на своего коня и помчался в степь. Вдруг он услышал позади себя окрик:
– Эй, Васюха! Ты куды поскакал, мать твою?
Освободившийся пленник невольно обернулся и увидел, что Кузьма скачет вдогонку. Нельзя было показывать спину. Он развернул коня и поскакал казаку навстречу. Кузьма встрепенулся. Видит шапку, полушубок, пику, но не «зрит» Ваську. Было ещё слишком далеко.
– Брательник? Ты что ль это?
– Твой брательник уже к раю подлетает! – закричал Барков и выстрелил в голову коня казака, который свалился и придавил всадника.
Долго ещё слышались громкие причитания и брань Кузьмы, но обретший свободу пленник уже спешил к Оренбургу.
Оставив казачьи луга, войско Пугачёва поспешно отступило к Бердской слободе, которая находилась в семи верстах от Оренбурга. Но «государь» не отказался от желания взять город.
Воспользовавшись отходом войска бунтовщиков, губернатор Рейнсдорп приказал выжечь всё предместье, что было немедленно исполнено. Уцелели после пожара всего лишь одна изба и Георгиевская церковь. Были предприняты вялые попытки очистить ров вокруг города, а вал обнести решётками…
Стога сена у Оренбурга, которые не успели ввезти в город, по приказу Пугачёва были подожжены. Майор Наумов, которого послали на бунтовщиков, встретил мощный отпор осаждающих и был отброшен обратно в город.
Иван Андреевич Рейнсдорп был в бешенстве. В военном мундире, на голове чуть съехавший на бок парик, в правой руке он держал лист бумаги, а в левой пенсне.
– Кто мне скажет, что делать? – вопрошал он срывающимся на визг голосом, обозревая подслеповатыми глазами приунывших офицеров и приглашённых на совет знатных особ города. – Этот самозванец Вильгельмьян Пугатшофф уже раздражает не только меня, но и империатрицу!
Он потряс над головой письмом царицы и положил его на стол. Потом посмотрел на притихшего в уголке майора Наумова.
– Может, вы расскажете всем нам про свою позорную вылазку, господин майор?
– А что я могу сказать, – встав, хмуро ответил тот. – Солдаты робеют, а казакам я не доверяю. Если бы вовремя не вернулся в город, то весь мой отряд сдался бы в плен!
– Ваша позиция мне понятна! – воскликнул губернатор. – Как это говорят… Подальше от войны – поближе к кухне?
Наумов ничего не ответил, обиженно поджал губы и опустил голову.
– Кто мне ещё хоть что-то скажет? – Иван Андреевич обвёл взглядом притихших офицеров, которые лишь отводили взгляд в сторону. – Понятно… Военным сказать нечего! А может, кто-нибудь из приглашённых штатских господ поможет мне хорошим советом перешибить хребет распоясавшемуся самозванцу?
Тут поднялся действительный статский советник Старов-Милюков:
– Нечего под защитой стен города отсиживаться и помощи от государыни дожидаться! Идти против бунтовщиков надо!
Советник присел в кресло и устремил задумчивый взгляд в сторону окна.
– А что скажете вы, Александр Прокофьевич? – обратился губернатор к графу Артемьеву.
– То же самое, что и господин советник, – не вставая, ответил граф. – Нельзя сейчас подчёркивать собственное бессилие. Защитники города деморализованы, что на руку самозванцу. Пока он ещё не обложил осадным кольцом город, следует делать вылазки за ворота. Ожидая помощи в бездействии, мы окажем медвежью услугу себе самим. Пугачёв уверует, что запугал защитников Оренбурга, и сделает всё, чтобы разгромить город. Дай бог, чтобы я ошибался, но… Я склонен думать, что в его войске присутствуют опытные в военном деле советники. Иначе ничем нельзя объяснить его громкие победы. И если эти советники действительно присутствуют при его особе, они подскажут, как надёжно обложить осадой город и разгромить посланное государыней подкрепление! А войск, как нам всем известно, у самозванца вполне достаточно.
– Гм-м-м… – Губернатор просунул пальцы под парик и озабоченно поскрёб затылок. – А я не совсем согласен с вашим мнением, Александр Прокофьевич, – сказал он. – Очередная неудача наших войск, их трусость и предательства породят опасное уныние у горожан. Уж лучше дождаться помощи от императрицы. А когда она подойдёт, мы выйдем из города и зажмём шайку самозванца в клещи!
Граф Артемьев кивнул, саркастически ухмыльнулся и больше не проронил ни слова. Губернатор тем временем снова обратился к собравшимся:
– Ну что приуныли, господа? Может, ещё у кого в голове родилось достойное мнение?
В кабинете снова зависла тишина. Сделалось ясно, что такого мнения ни у кого нет. Тогда губернатор решил высказать свои мысли, которые он как военный человек считал просто образцом военной стратегии и боевого искусства.
– А я предлагаю ловить бунтовщиков капканами! – сказал он и осмотрел онемевших присутствующих полным торжества взглядом.
– К-как это капканами? – спросил майор Наумов.
– Очень просто, господа! – улыбнулся губернатор. – Такого ещё не было в истории войн! Ни Пугачёв, ни его советники, если есть в его шайке таковые, даже не могут предвидеть от нас такого хитрого действия! Они к стенам, а вокруг капканы… Бац-бац, и вот они! Хватай и волоки в город тёпленькими на суд и расправу!
Офицеры и приглашённые застыли на своих местах как громом поражённые. Уж чего-чего, а такой ахинеи никто из них не ожидал услышать от военного генерал-губернатора большого города.
– Уж легче убийцу подослать к самозванцу, – пробубнил кто-то тихо в углу, и это высказывание не осталось не услышанным Рейнсдорпом.
– Потрясающая мысль! – воскликнул он, вскакивая из-за стола. – Наконец-то прозвучало мнение, чего-то стоящее! Убийца убьёт Вильгельмьяна, и бунту конец! Кто сказал это? Ну-ка встаньте?
В это время дверь отворилась, и в кабинет вошёл адъютант.
– Ваше превосходительство, – сказал он, – вас, весьма срочно, хочет видеть один человек.
– Кто? – нахмурился губернатор, недовольный несвоевременным вторжением офицера.
– Человек, – повторил адъютант с каменным лицом. – Он не представился, но просил вам передать, что прибыл из лагеря самозванца!
После утомительного, полного приключений пути капитан Барков приехал в Оренбург. Оставив коня у губернаторской канцелярии, он спросил, где можно отыскать Рейнсдорпа. Войдя в помещение, Барков обратился к вышедшему к нему навстречу адъютанту.
– Господин поручик, – сказал он, – мне необходимо срочно поговорить с генерал-губернатором по очень важному делу!
– Как тебя представить, казак? – спросил адъютант, смерив капитана взглядом с головы до ног. – И ещё. Сейчас у губернатора совещание, и он едва ли захочет тебя принять.
– Прошу вас! Проведите меня к нему и немедля. Я должен сообщить ему важные вести!
– Да кто ты такой, наконец? – спросил офицер.
– Весьма преданный Ивану Андреевичу и России человек! Прошу вас, проведите меня побыстрее, потому что каждая минута дорога.
Адъютант сделал Баркову знак следовать за собой и повёл его вверх к кабинету губернатора.
Извинившись перед присутствующими, Иван Андреевич вышел из кабинета.
– Ступай за мной, – кивнул он Баркову и направился в соседний кабинет.
Присев в кресло у окна и не предлагая гостю сделать то же самое, он осмотрел через пенсне замершего у двери казака и, недовольно поморщившись, спросил:
– Ты кто и откуда, разбойник?
– Я бедный казак Ерёма Портнов, – ответил Барков, радуясь, что, как он и надеялся, губернатор не узнал его.
– Что тебе от меня надо, казак?
– Я у вас ничего не прошу, ваше превосходительство; это вы должны у меня просить…
– Я? У тебя? – И Рейнсдорп рассмеялся. – Ну, говори.
– Вы, конечно, наслышаны, что войско самозванца Пугачёва у стен Оренбурга, – продолжил Барков, – что они изучают оборону города и собираются взять его штурмом?
– Мне всё это известно, казак. – Губернатор быстро вскочил с кресла.
– Вам не всё известно, ваше превосходительство. Простите меня, вы ровно ничего не знаете, тогда как я узнал всё: как, когда, где и куда, потому что я втёрся к бунтовщикам в доверие и знаю все их планы.