– Слушаюсь, господин губернатор! Извольте немного подождать, пока я схожу за оружием!
Бесшумно переступая по полу ногами, обутыми в мягкие тапочки, Марфа подошла к столу, расстелила на нём скатерть, поставила поднос, быстро расставила вазочки с сахаром и мёдом и налила в пиалу чай. Всё это она сделала без слов, стараясь не смотреть на графа, внушавшего ей «священный» трепет.
Лицо Александра Прокофьевича застыло в каком-то отрешённом глубокомыслии. Казалось, он только и ждал, чтобы девочка поскорее закончила приготовления.
Он положил в рот кусочек шаньги и стал запивать его мелкими глотками горячего чая. Стало приятно от разлившегося в груди тепла.
Марфа на цыпочках попятилась, собираясь покинуть столовую.
– Почему ты накрываешь на стол? – неожиданно спросил Александр Прокофьевич. – А слуги где?
Девочка застыла на месте. Она вдавила голову в плечи и тихо ответила:
– Кто куда разошлись. А повар захворал. Он попросил меня вас накормить, если…
– А Демьян где? – спросил граф мягче, видя, как сильно напугана девочка.
– Демьян? – пролепетала она.
– Да, я жду его.
– Он пошёл вас искать в город.
– Пошли его ко мне, как только вернётся.
– Хорошо, господин.
Девочка затворила дверь и спустилась по лестнице так, что ни одна ступенька не скрипнула.
Александр Прокофьевич долго сидел за столом, в задумчивости прихлёбывая чай. Сон не шёл. И что ему оставалось делать? Раньше он коротал вечера с Безликим или Демьяном. В последнее время «гонял чаи» с сакмарскими казаками, а сегодня приходилось растягивать чаепитие в одиночестве. Он стал думать о том, какой несправедливой оказалась жизнь, послав ему сироту девочку, очень сильно напоминающую дочь Машеньку.
Напоминающую? А почему он вдруг начал думать о своей дочери в прошедшем времени? Он впервые с ужасом отчётливо представил себе это, и ему ещё нетерпеливей захотелось увидеть Машеньку.
Вскоре явился Демьян. Прислушиваясь к его тяжёлым шагам, граф приготовил целый поток нареканий и упрёков. Шаги слуги были грузными. И такой уставший он зашёл к графу, что тот забыл о словах, готовых слететь с языка, а лишь вздохнул, глядя на него.
Огромный слуга, отвесив короткий поклон, молча и печально прислонился спиною к двери. Граф молчал, глядя в сторону окна, а Демьян украдкой посматривал на него, стараясь угадать настроение барина.
– Ну и что ты выходил, шатаясь по улицам? – наконец, спросил Александр Прокофьевич.
– Да ничегошеньки, – с плохо скрываемым раздражением ответил Демьян. – Все как умом рехнулись. Снуют туда-сюда толпами. У меня аж башка закружилась!
– Их понять можно. Страх заставляет суетиться. Он же как животных, так и людей всегда сбивает в кучи.
– Плохие деньки настали, – вздохнул слуга. – Покуда вас везде искал, чего только не нагляделся.
– А чего меня искать подался? – вскинул брови граф. – Я чего, сам дорогу домой не знаю?
– Неспокойно кругом, Ляксандр Прокофьевич. Дай-ка, думаю, прогуляюсь, протрясусь маленько. Может, вас где встрену?
– Ладно. Ты мне про девочку лучше скажи? Какие дела сейчас на улицах творятся, я и без тебя знаю.
Спросив «дозволения», Демьян прошёл к окну и осторожно присел на жалобно скрипнувший под тяжестью его тела стул. Он откашлялся:
– Не Машенька она, Ляксандр Прокофьевич! Прислужница с горничной всё тельце еёное осмотрели, как вы велели. Но родимых пятен, на кои вы указывали, так и не сыскали!
– Глупец! – воскликнул граф взволнованно. – Глупец, олух и недоумок! Сам не знаю почему, но забыл вдруг вещь простую. Не бывает чудес! Не бы-ва-ет!
– Ляксандр Прокофьевич, а может…
– Молчи, Демьян, молчи! Ты видишь сейчас перед собою не барина, а идиота! На чудо понадеялся, а видишь как? А похожа девочка на мою дочь. Очень похожа!
– Похожа, да не схожа, – пробубнил Демьян. – Истосковалась душенька ваша по Машеньке. Вот теперь в кажной девчушке вы свою дочурку и зрите! А может, прогнать бродяжку от греха подальше, чтоб видом своим душу вам не изматывала?
– Прогнать? Сиротку? На мороз? Да ты в своём уме? – вспылил граф. – А если мою дочь кто-то вот так же вышвырнет на улицу?
– Прости дурака, Ляксандр Прокофьевич, – смутился слуга. – Сам не ведаю, что сбряхнул, не подумавши.
– Ладно, забыли, – поостыв, сказал граф. – Да, ещё поварам и прислуге накажи, чтобы девочку делами не обременяли! Хоть и не дочь она моя, но очень на неё похожа. И ещё… – Александр Прокофьевич с трудом проглотил подступивший к горлу ком. – А ещё, быть может, Господом Богом в утешенье мне девочка послана!
– Могёт и эдак быть, – согласился Демьян. – Хоть одним глазком бы глянуть на родителев еёных?
– Для чего тебе это понадобилось? – удивился граф.
– Чтоб уяснить, на кого она походит.
– И этот пустяк тебя бы успокоил?
– Не знаю.
– Кстати, а уже выпытали у девочки, кто её эти самые родители?
– Пытались, да не вызнали ничегошеньки. Казаки и мать, и батька. Больше ничегошеньки не говорит, а только плачет!
– Оренбургские?
– Не-а. С хутора оне были, что от Яицка недалеча.
– А как сюда попали?
– От супостата Емельки убёгли. А здесь вота матушка и померла. Царствие ей небесное!
Граф печально ухмыльнулся:
– А сколько ещё таких деток война осиротит? Подумать страшно. Эта к нам прибилась, а другие дети?
– Все под Господом ходим, – нахмурился Демьян. – Как Христос порешит, так и быть по-евоному!
Александр Прокофьевич вышел из-за стола и прошёлся по комнате.
– Ладно, о детях и других Господь позаботиться! А вот что с золотом делать будем? Вдруг Пугачёв ворвётся в город? Я даже предположить не берусь, что после этого будет!
– А прорыв? – спросил Демьян. – Вы же сами сказывали, что зараз прорываться будем и казачков сакмарских для этого дела на постой у себя определили?
– Боюсь, что на прорыв больше рассчитывать не приходится, – ответил граф. – Я был на укреплениях и твёрдо уяснил, что любая попытка вырваться из города обречена на провал!
– Тогда что с золотом делать будем? Не оставлять же разбойникам?
– А мы его закопаем!
– Закопаем?
– Вот именно! И поступим так, когда воочию убедимся, что дни обороны города сочтены!
Глава 23
– Запряги в телегу коней, Спиридон, – сказал Анжели казаку, присматривавшему за лошадьми.
– Дык, ты куда на ночь глядючи собрался, Никита? – удивился тот.
– К войску я собрался, к государю весть важную свезти.
– Дык ты давеча только в слободу прискакал?
– А теперь вот обратно собрался. Запрягай!
– Послухай, Никита, – упорствовал Спиридон, – вести и спозаранку свезти можно? Отдохнул бы, Никитушка. А?
– Нет, медлить не с руки мне, запрягай! – настаивал Анжели.
– Будь по-твоему, – пожал плечами казак и нехотя направился исполнять повеление «государева» советника.
– Борис, ступай ко мне, – позвал Анжели стражника Жаклин и Наги. Когда тот подошёл, спросил:
– А где арестанты?
– О ком ты? – не понял казак.
– Француженка и её слуга?
– Да туточки они. В избе Правдина.
– Немедленно приведи их сюда, в мой шатёр, – приказал Анжели.
– Дык я к войску собираюсь, Никита? А эти… Э-э-э… Всё одно никуда не денутся.
– К войску поеду я, а ты останешься, – отрезал Анжели. – Тебе поручили стеречь пленников, вот и исполняй исправно волю государеву!
Француз метнул на казака искромётный взгляд, словно желая пронзить его насквозь. Но благодаря сумеркам Борис этого не заметил.
– Поручаю их твоим заботам.
Казак кивнул и ушёл исполнять «волю государеву».
Анжели завернул влево и очутился у амбара. Услышав грохот задвижки, Барков настороженно посмотрел на дверь, в которую уже входил ненавистный француз.
– Чего притих, Александр Васильевич? – спросил Анжели, пытаясь разглядеть капитана в темноте. – Узнаёшь меня, месье Барков?
– Как не узнать, – отозвался откуда-то из дальнего угла тот. – Как только в дверь вошёл, так сразу псиной завоняло!
– Вот и делай ему добро после таких высказываний! – тихо рассмеялся Анжели. – Так вот что, месье… До утра ты должен подальше убраться из слободы!
– Это что, новая форма издевательства? Или шутка неуместная?
– А тебе что, смешно меня слушать?
– После всего, что было…
– Заткнись, а то разболтался слишком! Как только я уйду, готовься.
– Для чего ты делаешь это, француз?
– Считай, что это моя прихоть, – ответил Анжели. – Во-первых, мне очень понравилась твоя безрассудная храбрость, месье… Во-вторых ты сделал для меня неоценимую услугу застрелив Флорана. Я долго раздумывал как его прикончить, а ты одним лишь точным выстрелом снял с меня тяжкий грех, которым я готовился запятнать себя убийством соотечественника.
– А в-третьих?
– Мне очень хочется, чтобы ты не умер. Иначе некому будет огорчить графа Артемьева сведениями о его дочери! Жаль, что я лишен сейчас возможности увидеть, как вытянется лицо Александра Прокофьевича, когда он узнает от тебя, что Машенька для него потеряна навсегда! И пусть просит Бога, чтобы я попал к нему в руки! Лишь только спасая свою жизнь, я буду вынужден вернуть ему девочку!
– Ну ты и скотина, месье француз, – поморщился Барков.
– Сам знаю, но только так можно выжить в вашей дикой варварской стране, – ответил, вздыхая, Анжели. – С волками жить по волчьи выть, кажется так здесь у вас выражаются?
– Хорошо, как мне бежать, чтобы не угодить в лапы казаков? – спросил Барков, с неприязью глядя на француза.
– А это уже думайте сами, – загадочно ответил тот. – Вас будет трое, вот и посовещаетесь!
– Трое? То есть я и ещё кто-то со мной?
– Да, твои старые знакомые. Жаклин и её слуга! Компания, конечно, неважная, но опасность обычно примиряет и самых злейших врагов!
Капитан был поражён услышанным. Если бы француз мог видеть в темноте, то непременно бы заметил, как вытянулось его лицо. Но Барков оказался сильнее рвущихся наружу эмоций и спокойным, ровным голосом спросил: