– Действительно, как всё просто! – радостно воскликнул Анжели.
– А ты как мыслил, Никитушка. Мы ещё и ни эдак могём!
– Тогда иди и отвязывай будару.
– И это мы запросто. Вразуми нас Господь на путь-дорожку дальнюю!
Глава 29
Граф Артемьев сидел за столом, на котором лежала треуголка, сабля, письма и стоял маленький светильник. Он писал длинное письмо, а за его спиной стоял Безликий и перебирал пачку уже написанных писем. Граф поднял голову.
– Поскачешь в Петербург и всё передашь графу Орлову лично в руки! – сказал он.
– Простите, кому?
– Графу Орлову. Счастливого пути!
Александр Прокофьевич вложил в руки Безликого дописанное письмо и задумался. «Пугачёв несколько раз пытался взять город за время осады, – думал он. – Самозванец неоднократно подвергал Оренбург обстрелу из пушек…»
Одно ядро даже угодило в дом губернатора. Также пострадали двор Рыкова, дом купца Кочнева и других именитых людей города. Несколько раз бунтовщики ходили в атаку. Они подступали к самому валу и рогаткам, стреляли из ружей, а башкиры из луков. Бывали случаи, когда пугачёвцы врывались на вал и вступали в рукопашную схватку с защитниками города. Но эти атаки с невероятными усилиями были отбиты…
Несмотря на все тяготы жизни в осаде, граф Артемьев всё же находил лазейки для переписки со столицей. Из переписки он знал, что бунт Пугачёва вызвал серьёзные опасения в Петербурге. Императрица Екатерина, будучи напуганной невероятным размахом бунта, отправила к Оренбургу войско. Командующим был назначен генерал-майор В.А. Кар.
По Самарской линии следовал отряд симбирского коменданта полковника П.М. Чернышёва.
С востока, от Верхнеяицкой крепости приближался отряд бригадира А.И. Корфа.
У Орской крепости дожидались своего часа войска генерала И.А. Деколонга.
Удар по войску Пугачёва планировалось нанести с трёх сторон: с северо-запада, запада и востока.
Пугачёву своевременно доложили о передвижениях войск императрицы. Проведя по этому поводу совещание, он решил разбить приближающееся к Оренбургу войска по отдельности.
Против полуторатысячного отряда В.А. Корфа были направлены отряды, которые возглавил атаман Овчинников, Зарубин-Чика и Баймеков. Девятого ноября тысяча семьсот семьдесят третьего года у деревни Юзеевой генерал Кар был наголову разбит и вынужден был спешно отступить.
Позор поражения познал в полной мере и П.М. Чернышёв. Приближаясь к Оренбургу, он занял Чернореченскую крепость. Узнав о поражении Кара, Чернышёв решил скрытно пробраться в город. У горы Маяк он переправился через Сакмару. Но… его окружили и взяли в плен. Большой обоз с оружием и продовольствием оказался в руках пугачёвцев.
Воспользовавшись тем, что обрадованные победители потеряли бдительность, бригадир Корф сумел скрытно провести свой отряд в осаждённый Оренбург.
Губернатор Рейнсдорп так был обрадован усилению гарнизона отрядом Корфа, что сразу же воспрял духом. Впервые за всё время осады он решил нанести удар по войску бунтовщиков.
Четырнадцатого ноября под барабанную дробь за городские ворота вышло войско под командованием генерала К. Валленштерна. Выстроившись в колонну, сопровождаемое конницей войско двинулось к Бердской слободе.
Однако «не дремал» и Пугачёв. Выдвинув вперёд свои главные силы, «ампиратор» окружил войско Валлештерна. Развернулось большое сражение. Боясь оказаться отрезанными от города и ещё больше боясь быть разбитым, Валлештерн приказал отступать.
Пугачёвцы преследовали отступающее войско до самых ворот, нанося ему значительный урон…
Александр Прокофьевич отвлёкся и выпил бокал вина. Ему захотелось уйти от тягостных воспоминаний, но…
Разгром войска императрицы и крупная победа над корпусом Валленштерна способствовали подъёму и расширению территории бунта.
Крепостной крестьянин Илья Арапов возглавил отряд повстанцев у Бузулука. Двадцать пятого декабря его трёхтысячный отряд без боя взял город Самару. В ноябре отряды атамана Соколова-Хлопуши взяли Ильинскую крепость.
В целом Пугачёву везде сопутствовала удача. Только вот Оренбург взять у него никак не получалось. Осаждавшая город армия повстанцев бездействовала.
– Пугачёв не мог взять город, – прошептал сам себе граф Артемьев, – а губернатор не в силах снять блокаду…
Гарнизон Оренбурга бедствовал. Не хватало провизии, не хватало фуража. С приходом в город бригады Валленштерна положение защитников Оренбурга заметно ухудшилось. Наступил голод, свирепствовали болезни. Участились перебежки в лагерь бунтовщиков. И тогда губернатор Рейнсдорп был вынужден решиться на крайние меры.
Узнав от лазутчиков, что Пугачёв и атаман повстанческого войска Овчинников с несколькими отрядами ушли захватывать Яицк, губернатор отдал приказ гарнизону готовиться к вылазке. На совете обсудили все детали, подготовили «письменную диспозицию» кому и как действовать, и рано утром тринадцатого января тысяча семьсот семьдесят четвёртого года из города было выведено всё гарнизонное войско.
К Бердской слободе двинулись несколькими колоннами. Первая колонна численностью семьсот человек вышла из города через Орские ворота. Ею командовал генерал Валленштерн. Через Сакмарские ворота вышел корпус под командованием Корфа. Шестьсот солдат, с девятью орудиями двинулись по берлинской дороге. Пятьсот человек с шестью орудиями под командованием майора С.Л. Наумова составляли левый фланг.
Все три колонны одновременно пошли в наступление. Приблизившись к слободе, наступающие открыли огонь изо всех орудий. Но и пугачёвцы вовсе не разбежались кто куда, как думали военачальники. Они встретили наступавший гарнизон во всеоружии. Завязалось сражение.
Пугачёвцы численно превосходили наступающее войско. В жестокой схватке они вынудили Валленштерна и Корфа отступить обратно в город. Потери гарнизона были велики – более четырёхсот человек убиты и захвачены в плен. Это была крупная, внушительная победа бунтовщиков. А Рейнсдорп… Губернатор оправдывался как только мог. Но до снятия осады больше не предпринимал подобных вылазок.
Несмотря на эту очень значительную победу, пугачёвцы не смогли использовать успех. Они не смогли овладеть городом…
– Всё это было… было! – прошептал Александр Прокофьевич, поднимаясь из-за стола и подходя к окну. – Пожары, кровь, смерть… А что теперь?
Правительственные войска заняли Бердскую слободу. Погромы и грабежи продолжались более двух суток. Трофеи были огромны: пятьдесят пушек с припасами к ним, много провианта, семнадцать бочек, набитых медною монетою на сумму тысяча семьсот рублей. Но большее участие в погромах принимали не солдаты императрицы, а изголодавшееся население Оренбурга.
Первого апреля у Сакмарского городка остатки войска бунтовщиков потерпели сокрушительное поражение. Сам Пугачёв с отрядом яицких казаков ускакал на заводы Южного Урала. А вот несколько его сподвижников – судья «военной коллегии» Андрей Витошнов, писарь Максим Горшков, дьяк Иван Почиталин, полковник Тимофей Падуров – попали в плен…
– А вот Анжели среди них обнаружен не был, – глядя в окно, проговорил граф. – Неужели ушёл французский ублюдок?
На лестнице послышался топот сапог.
Александр Прокофьевич быстро подошёл к двери и сам отворил её.
– Входите, господа! – позвал он.
В гостиную вошли капитан Барков и атаман сакмарских казаков Данила Донской.
– Надеюсь, вы пришли не с пустыми руками?
– Как сказать, – ответил капитан.
– То есть?
– Анжели нам найти среди пленных не удалось, – развёл руками Барков.
– Видать, с самозванцем утёк, – поддакнул Донской.
– Час от часу не легче…
Граф нахмурился. Удары судьбы как из рога изобилия сыпались на него, а потому он научился относиться к плохим вестям сдержанно и ровно. Отыскать дочь без Анжели он не мог. А на результативные поиски сына и вовсе не рассчитывал. Что же делать?
– Что будем делать, господа? – обратился он с вопросом к Баркову и атаману Донскому.
– Продолжать поиски Анжели, – ответил после непродолжительной паузы капитан.
– А мы вота с казаками в Сакмарск нынче возвернуться хотим, – пряча лицо, каким-то виноватым голосом пробубнил атаман. – Худые вести из городка дошли до нас. Казаки нервничают.
– Что ж, я вас не держу, Данила, – кивнул Александр Прокофьевич. – Поезжайте с Богом! Вы достаточно хорошо послужили императрице!
– А может, и вы зараз с нами, ваше сиятельство? – спросил атаман, вставая.
– Нет, не сейчас, – печально улыбнулся ему граф. – Некоторое время я ещё проведу в Оренбурге, а там…
Донской раскланялся и вышел, а Александр Прокофьевич посмотрел на Баркова.
– Идите и вы отдыхать, Александр Васильевич, – сказал он. – Вас Марфа заждалась, наверное. Странно, но вы ближе, чем я, нашли к сердечку сиротки короткую дорожку.
– А вы? – спросил, вставая, Барков. – Может, девочку навестим вместе?
– Не сейчас, – покачал головой граф. – Она всё ещё меня панически боится.
Граф Артемьев был прав. Девочка действительно всё ещё боялась его и под любыми предлогами старалась не оставаться с ним наедине. Чем вызвано такое отношение Марфы, не мог объяснить никто, кроме неё самой. Но девочка замыкалась и бледнела, когда Барков пытался завести с ней разговор о Александре Прокофьевиче. Она заливалась слезами, когда капитан пытался быть понастойчивее в расспросах.
После разговора с графом Барков вошёл в комнату Марфы и застал девочку играющей с тряпочной куклой.
Марфа была ещё дитём, но как будто хотела скрыть это. Лицо её всегда было озабочено, но глаза почему-то искрились живым блеском. И… в ней чувствовался далеко не детский характер.
Вот и сейчас, играя с куклой, она вела себя как ребёнок, которому побыстрее хочется вырасти и стать взрослой. В её фигурке, утонувшей в просторном сарафанчике, была и детская угловатость, и грация взрослеющей девушки. «Она не похожа на девочку из простой семьи, – подумал уже не в первый раз Барков, глядя на Марфу. – Зато очень похожа на…»