– Как-нибудь справимся, – огрызнулся Александр Прокофьевич.
– Не сомневаюсь, – согласился Анжели. – Только вот скажите Бога ради, как вам удалось найти девочку? Или я мало заплатил этой чёртовой казачке, которой поручил о Машеньке позаботиться, и она привела её к вам?
– Мою дочь привёл ко мне сам Господь! – несколько не лукавя, ответил уверенно граф. – Господь устал терпеть, видя с небес, как ты и Чертовка изгаляетесь над бедным ребёнком! Но теперь…
– Вы должны сдержать своё слово, Александр Прокофьевич! – поспешил напомнить француз, перебив графа.
– Слово? – Александр Прокофьевич ухмыльнулся. – Так ведь не ты, а Господь Бог вернул мне Машеньку?
– Не спорю, – согласился Анжели. – Но если бы не я, вы, быть может, до конца дней своих считали её прибившейся сироткой? Если бы не я…
– Пусть будет по-твоему, я сдержу своё слово! – твёрдо пообещал граф. – Ты избежишь справедливой казни, проходимец!
– Значит всё! Я свободен! – возликовал француз.
– Не обольщайся, ты будешь только жив, но не свободен! – остудил его преждевременную радость Александр Прокофьевич. – Я дал слово сохранить тебе жизнь, но не ускользнуть от ответственности за совершённые преступления.
– Теперь меня снова вернут в острог? – приуныл и едва не разревелся Анжели.
– Да, как только лекарь подлечит твои ноги.
– И меня отправят на каторгу?
Граф Артемьев пожал неопределённо плечами.
– Думаю просить, чтобы тебя сослали в Сибирь на вечное поселение, – ответил он. – Там не будут заставлять тебя вкалывать, но будешь кормить себя сам! Ты не умрёшь, барон Анжели, но мир вздохнёт спокойнее, избавившись от такого жуткого выродка, баламута и ничтожества!
– Спасибо и на этом, ваше сиятельство, – вздохнул Анжели. – Будем живы – отыщем способ вернуться на родину!
Глава 34
Восемнадцатого июня тысяча семьсот семьдесят четвёртого года в Оренбурге состоялись первые публичные казни и экзекуции пугачёвцев.
Первым в этот день четвертовали А. Соколова-Хлопушу. Затем для устрашения населения его голову нанизали на кол, и она торчала на нём целый год.
Казаков, не подвергаемых казни, клеймили литерами «З.Б.И.» (злодей, бунтовщик, изменник), после чего отправляли на каторгу. Но большую часть бунтовщиков приговорили к повешению, и палачи трудились у виселиц дни и ночи напролёт.
Во всех селениях, «кои бунтовали», на площадях и базарах было поставлено по одному колесу, по одному глаголю и по одной виселице. Рядовых бунтовщиков забривали в солдаты, били батогами. И такие, как принято было считать, легко отделались по сравнению с теми, кому предстояло умереть.
Ночь перед казнью Архип провёл на удивление спокойно. Правда, голова немного побаливала. Он помолился, лёг на подстилку в угол и мгновенно заснул. Спал Архип беспробудно до самого рассвета. А проснулся лишь тогда, когда завизжали открываемые стражниками двери.
Тюремщики принесли еду. Но арестанты даже не притронулись к ней. У людей, идущих на смерть, не было потребностей в пище.
А на площади у Гостиного двора собрались несметные толпы народа. Люди были прижаты друг к другу до такой степени, что невозможно было пошевельнуться. Толпа зевак как бы составляла одно целое. Придавленные друг к другу люди больше не могли сдвинуться с места. Крыши домов, деревья и даже столбы были усеяны и увешаны любопытными.
Оцепление солдат с трудом сдерживало натиск толпы. Всем хотелось увидеть пока ещё живыми осужденных.
Вдруг толпа пришла в движение. Послышался звон цепей, и в центр площади вывели первую партию приговорённых. Над площадью послышался гул. Приведённые на казнь казаки скорее напоминали измождённые тени, чем кровожадных разбойников и воров. Они были осунувшиеся, бледные и едва волочили закованные в цепи ноги. Возбуждённая толпа подалась вперёд, но цепь солдат с трудом сумела удержать людей на прежнем месте.
Глаза всех устремились на членов секретной комиссии, которые с важными лицами рассаживались за стол, готовясь наблюдать исполнение приговора.
Граф Артемьев тоже занял свое место за столом. Он не хотел идти на казнь. Всё внутри него противилось лицезрению кровавого зрелища. Но губернатор и председатель комиссии настояли на его присутствии. Им почему-то очень хотелось видеть Александра Прокофьевича рядом с собой. Наверное, потому, чтобы чувствовать себя увереннее.
А далее случилось такое, чего никак не ожидал граф Артемьев. Перед зачтением приговора председатель комиссии неожиданно дал ему слово.
Александр Прокофьевич встал и вышел из-за стола. Толпа присмирела и затихла. Все – и осуждённые, и зеваки – в напряжении ждали, что сейчас скажет этот важный и представительный господин.
– Люди, – начал говорить граф, тщательно подбирая в голове слова, чтобы не сказать лишнего, – вот и закончились страшные события в Оренбургском крае, которые я называю словом НЕЧТО! Безграмотный казак Емелька Пугачёв вдруг объявил себя воскресшим императором Петром Третьим! Можно говорить много о причинах бунта! Можно обвинять в его возникновении всех и каждого. Но сегодня, раз мне предоставлено слово, я хочу заявить о заговоре против Российской империи! Сегодня будут казнены первые участники бунта. Но так ли виновны они? Эти люди совершали кровавые преступления и будут за это справедливо наказаны! Но суть моего выступления кроется не в изобличении виновных. Я хочу хоть как-то оправдать русский народ, обманом втянутый в эту жестокую бойню! И я с места, на котором стою, обвиняю не только Пугачёва в развязывании этой войны, но и тех, кто подбил его сделать это!
Александр Прокофьевич сделал паузу и оглядел толпу. Его слушали словно завороженные. И это придало ему бодрости, а слова посыпались сами собой.
– Откуда у бедняка Пугачёва столько денег, что он способен был содержать многочисленное войско? – продолжил граф. – Многие из нас знают, что денег у самозванца было столько, что он медными пятаками стрелял по городу вместо свинцовых пуль! Многие верят в сказку, что бунтовщики собирали деньги грабежом в захваченных ими городках и крепостицах! Но кто в это поверит? Разве содержалось в порушенных крепостях столько денег? Да гарнизоны в них концы с концами едва сводили! А Емелька Пугачёв платил, и платил щедро. Жалованье его «генералов», «полковников», атаманов и казаков было намного выше, чем в армии императрицы! Его разбойничье войско бесплатно снабжалось купленными на «государевы» деньги провиантом, фуражом и одеждой. И даже поспешно отступая из Берд, Пугачёв бросил и пушки, и… семнадцать бочек медной монеты! Спасли и вывезли только золото! Но откуда оно в казачьем войске? Я не снимаю вины с людей, приговорённых к казни. Они хоть и обмануты Пугачёвым, но вместе с ним грабили, насиловали и убивали. А за это надо платить, и цену немалую!
Граф замолчал, перевёл дыхание и продолжил:
– Нам уже известно, что Пугачёв получал золото для войны от турецкого султана! Правда, монеты те были отчеканены не в Турции, а во Франции. А вот ещё…
Александр Прокофьевич достал из кармана камзола лист бумаги и помахал им над головой.
– Это копия письма, направленного во французское посольство в Константинополе! Мне переслали его мои друзья! А из письма следует инструкция послу. Зачитываю…
Граф развернул лист и начал читать: «Король направляет к вам офицера Наваррского полка. Вы должны как можно скорее отправить его с необходимыми инструкциями и пятьюдесятью тысячами франков для так называемой «армии Пугачёва». Не жалейте ничего для того, чтобы нанести решающий удар, если к тому представится случай. Нет такой суммы, которую король не представил бы ради осуществления наших замыслов. Так как во всех провинциях царицы много недовольных, которые ждут лишь случая, чтобы восстать». В этом же письме содержится инструкция для турок – предпринять удар против русских на Кавказе, чтобы выдвинуться в сторону Кубани для соединения с «армией Пугачёва». Так кто Емелька? Царь воскресший или разбойник и предатель?
Кое-как дождавшись паузы, начавший нервничать председатель комиссии вскочил со своего стула и шёпотом обратился к графу:
– Александр Прокофьевич, довольно. К чему посвящать чернь в такие подробности?
Граф обернулся вполоборота и ответил так же громко, чтобы все его услышали:
– Люди должны знать причины войны и всю её подноготную, чтобы не наступить на те же самые грабли во второй раз! Я хочу, чтобы люди знали, что самозванец вовсе не царь и не герой. Бунт этот затеян вовсе не Пугачёвым, а турками и их союзниками французами, чтобы отвлечь часть армии от войны с Турцией и обеспечить османам победу! Французы не только поставляли самозванцу деньги, но и «подсобляли» морально, как военные советники. Бароны и маркизы, напялив вместо треуголок казачьи папахи, вовсю помогали мутить народ. Даже бывалые, не раз бившие турок генералы не раз терпели поражение от войска бунтовщиков! Невольно возникает вопрос – как это безграмотные казаки планировали столь эффективные военные операции? Контрудары, засады, подкопы? В захваченных войском бунтовщиков городах и крепостицах вешали дворян. Но управление было организовано отменно. Войско постоянно пополнялось «призывниками», заводы отливали пушки. В войске поддерживалась завидная дисциплина. У самозванца даже имелась «военная коллегия»! А вот в руках у меня ещё французская газета…
Александр Прокофьевич и ей помахал над головой.
– Во Франции самозванца называют «маркиз Пугачёв»! Также его называют скрытым дворянином, бывшим пажом при русском дворе, посланным для обучения в Европу! Даже до Петербурга дошли рассылаемые самозванцем «манифесты», составленные не по-мужицки грамотно! Так вот, люди, теперь судите сами, кто есть Емелька Пугачёв и виновны ли дожидающиеся сейчас казни люди!
Граф вернулся на своё место за стол и сел, подперев кулаками подбородок. Он считал, что поступил правильно, высказав «прилюдно» свои мысли. Теперь пусть не все, но многие задумаются о своей дальнейшей жизни.