– И вам доброго утра, Лилия.
Если она запомнила меня, притвориться, что я не Лилия, уже не выйдет?
– Я хотела зайти к вам сегодня… – Не хотела. – Я просрочила оплату. – На целых три дня. – Но обязательно постараюсь в ближайшее время решить вопрос и сразу…
– О, не переживайте, – отмахивается она так легко и с улыбкой. – Учитесь спокойно в декабре.
– Это… – Как вообще называется? Лиза! Хотя я и просила ее не делать этого, она поговорила с мамой? Выдыхаю и вроде бы должна обрадоваться, но калькулятор в голове уже считает, что к началу сессии мне нужно будет заплатить вдвое больше. Снежный ком растет и растет… и грозит меня задавить. – Замечательно? – пищу я и силюсь улыбнуться.
Расстегиваю пальто, потому что вмиг становится жарко и краснеют щеки.
– А что с оценочкой средней, кстати, у вас?
Она приподнимает брови, выражая скорее удивление, чем недовольство. Марина Евгеньевна следит за мной? Я пожимаю плечами:
– Волшебным образом исчезла моя курсовая работа по эргономике, и мне снизили балл.
– По эргономике, значит? – Она задумывается о чем-то.
– Ага, преподаватель крайне резко и нервно отреагировала на мои попытки доказать правоту. Работу, как вы понимаете, я сдавала, мне незачем врать. – Пру напролом, раз уж такая пляска пошла.
– Ну да, ну да. У нашего психолога очень тонкая душевная организация, понимаю. – Декан кивает самой себе несколько раз, а затем добавляет неожиданно: – Я посмотрю, что сумею сделать. Но от конкурса не отказывайтесь. – А это звучит уже строже и решительнее. – Тем более вы с моим сыном прекрасно смотритесь вместе.
Ну вот, а это тут при чем?
– Мама! Лиля!
Я оборачиваюсь, а к нам на всех парах летит Лиза в объемной голубой толстовке с логотипом «Диснейленда» на груди. Даже не летит, а пружинит в ярко-белых «аир-максах»: любовь к белоснежным кроссовкам в зиму – это у них с Рафом, видимо, семейное. Лиза тем временем встает на носочки, чтобы бесцеремонно поцеловать строгого декана в щеку, смущая нас обеих, а потом хватает меня под руку, будто это уже стало традицией.
– Удачи вам, Лилия. Я, как никто, верю в вашу с Данилом победу, – говорит Марина Евгеньевна мне, а потом дочери: – Тебя я жду после пар по очень важному делу, поняла?
Я бы на месте Лизы от такого тона как минимум напряглась, но она даже бровью не ведет. Так радуется новогодним украшениям, как будто здесь не мишуру, а оригиналы Пикассо развесили.
– И почему все считают, что мы с твоим братом сможем победить? – прерываю Лизино бормотание насчет бала, на который не с кем идти, пока мы с ней вышагиваем в ногу по коридору.
– Ну, это эффект Драмионы же!
– Не знаю, о чем ты, – с искренним недоумением говорю я.
– Темный ты человек! Это такая… – она подбирает слова, – наверное, практически ни при каких раскладах невозможная, что ли, пара, которую все хотят видеть. Вот госпожа Роулинг[13] захотела свести главную героиню с рыжим другом и…
– А она разве не с рыжим другом?
Что-то припоминаю. Я видела отрывки из фильмов, но это лишь неупорядоченные кадры в моей голове.
– С ним, но все читатели дружно болели за белобрысого хорька.
Эм, что?
– Потому что все любят животных? – улыбаюсь я.
– Нет, потому что он был настоящим засранцем. Богатым, надменным и аристократичным засранцем. А все обожают, когда такие, как он, западают на ромашек вроде тебя!
– Я не ромашка.
Скорее, кактус, который выживает, даже если его совсем не поливать. Не зря же на работе меня зовут колючкой.
– Об этом столько фанатских историй написано!
– Не читала.
– О боже, как ты могла? – Лиза жмурится и прижимает кулак к груди, будто я и вправду сделала ей больно. – Это значит, ты никогда не читала, как Драко Малфой[14] зовет Гермиону паршивой грязнокровкой, а потом зажимает по углам в библиотеке?
– Пахнет токсиком и абьюзом.
– О да! Драмиона – это мое guilty pleasure[15]. Объявляю на этих выходных «Клуб эротической истории имени Драко Малфоя»! – Она кричит так громко, что на нас все оглядываются.
– На этих выходных я работаю, – без удовольствия отвечаю я. Поменяла пятницу на воскресенье в графике из-за дурацкого конкурса. Теперь все выходные придется торчать в кафе. – А ты можешь вместо эротических историй начать таблицу.
Знаю, что бегу впереди паровоза, но не хочу по итогу все делать сама, а потом обижаться. Лиза мне нравится. Я и так взяла на себя все древнеегипетское искусство от додинастического периода до Нового царства, оставив ей лишь Позднее время и эллинистический Египет времен завоевания Александром Македонским – это примерно семьдесят процентов на тридцать. И знаю, Лиза не виновата, что я сделала треть работы в первый же день, так как у нас есть три недели в запасе. Но ничего не могу с собой поделать.
К слову, Лиза меня не слушает, продолжает болтать про любимые истории, от краткого пересказа которых волосы на затылке дыбом становятся. И почему милым девочкам нравится это? У Лизы нет ответа, она продолжает мечтать о Драко Малфое, что готов уничтожить миллионы жизней ради спасения той самой, которую может унижать только он. Она и на паре не умолкает, а когда нам делают замечание, переходит на записки.
Я же слушаю скучную историю искусств. Ее преподает еще более скучный профессор, судя по всему заставший в добром здравии Санкт-Петербургское общество художников[16], о котором вещает. Не могу сосредоточиться. Отвлекаюсь на мысли о том, что было бы, узнай Лиза, где я живу. Она тоже сбежала бы оттуда, как и ее брат? Который, к слову, бродит где-то рядом. Может, по соседним коридорам. Или в соседнем здании. Или на соседней улице. Или… прямо в нашей столовой, куда позже феерично заявляется, будто вышагивая по красной ковровой дорожке, когда мы с Лизой и Тимом обедаем в перерыве. Раф быстро здоровается со всеми, отказывается от выдвинутого другом стула и наклоняется над столом ближе ко мне:
– Заберу вас в четыре, подождите меня.
Нас? Это он кому, а то я плохо соображаю.
– А зачем вам я, если вы хотите устроить свидание? – специально громко, чтобы порадовать греющих уши сплетников, отшучивается Лиза, чем заставляет краснеть. – Меня, кстати, забирать не надо, я обещала с мамой по магазинам пройтись. Лилю забери.
Постойте-ка, я не хочу оставаться с Романовым наедине. Особенно в роскошной тачке. Не дай бог обивку испачкаю или что.
– А меня подвезти не хочешь, раз машину забрал?
Тим отрывает красные глаза от ноутбука и достает из рюкзака капли.
– Ты же, как всегда, застрянешь в чебуречной, а нам с Лилей нужно позаниматься.
– Чем? – испуганно выдаю я под тихий смех предательницы Лизы.
– Подготовиться к интервью. Ты сама хотела.
Романов говорит со мной, но я настойчиво смотрю на его шею, спрятанную под высоким воротом темной водолазки. Да, что-то такое я и вправду упоминала, но имела в виду свою территорию. Или хотя бы при свидетелях. Что мы будем делать вдвоем?
– А где… ну… мы делом займемся?
– У меня. – Раф смотрит на часы. – Ладно, в четыре на парковке.
И, махнув всем на прощание рукой, уже теряется в толпе, пока я успеваю лишь дважды моргнуть, но не сказать ему, что боюсь высоты достаточно, чтобы не захотеть подниматься в пентхаус. Хотя мне ни разу не приходилось проверить, так ли это.
Глава 12ОнаБальные танцы на диване
– А Тим когда приедет? Мы не помешаем? – примерно в половине пятого, с опаской переступая порог квартиры Рафа, спрашиваю я с надеждой в голосе.
Простой квартиры даже не в самом новом и модном доме. Даже не в центре. И не на самом высоком этаже под облаками. Которую он еще и с Тимом снимает, как оказалось. Раф, удивив реакцией, долго смеялся надо мной в лифте, когда я не нашла кнопки «пентхаус». Мнусь с ноги на ногу, поглядываю на дверь, которая медленно закрывается за мной и… щелк! Сердце пропускает удар. Ощущаю себя в ловушке. Смотрю на Данила, который, уже разутый, пройдясь по кухне, собирает грязные чашки в мойку, потом на свою обувь – может, сбежать, пока еще могу?
– Он раньше шести-семи дома не появляется, если заходит к друзьям в кафе.
И почему я обо всем этом не спросила, пока мы ехали в простой и не самой новой машине Романова (в тишине и без радио)? Нет, ну серьезно, дорогой она была лет двадцать назад, судя по ее состоянию. А я не то чтобы разбираюсь в машинах, для меня они делятся на черные, белые и остальные. Как выяснилось, Раф забрал свой подуставший бэтмобиль со штрафстоянки, – а это первое и единственное, что он мне сказал, когда встретил после пар. Учитывая, что он вроде как самостоятельно зарабатывает деньги, чего я от него совсем не ожидала, неужели окажется, что и на Мальдивах раз в три месяца он не отдыхает?
По дороге сюда кто-то, кстати, умудрился сделать наше фото в тачке, и теперь все окончательно убедились, что мы вместе живем, – не знаю, где здесь логика, но о'кей. Я даже как будто смирилась. Ну а что? Меня убеждают в этом вторую неделю. Уже и я им верю – так проще, чем все отрицать.
«Хотела бы я жить хотя бы на коврике у квартиры Дани…» – пишет какая-то «Дурочка с переулочка», сообщение которой всплывает на экране, потому что я снова включила уведомления, и заставляет меня замереть на месте с улыбкой. Но следом прилетает фотография, где я стою у деканата с Лизой и ее мамой, и тут же в мою сторону снова выливается ведро помоев. Ведь всем известно, что я учусь на дизайнера только благодаря отношениям с Романовым. Которого тут же боготворят и облизывают, разглядывая тонко очерченные кубики на снимках с его тренировок. Совсем ни стыда, ни совести нет!
– Заходи, не бойся.
Раф возвращается, сделав по квартире круг, и говорит без особых эмоций, привалившись плечом к стене рядом со мной. Я оживаю. Тут же блокирую телефон, чтобы не увидел, что тоже пялилась на него, и хмуро, под стать ему, смотрю в ответ.