– Что тут происходит? – спрашиваю у Розы.
Она раскачивает плачущего Лёву на руках, подражая ракете, взлетающей в космос, а я целую бандита, свисающего вниз головой, в лоб. Папы, видимо, уже нет дома, раз эти двое не боятся повышать голос.
– Паша, – коротко поясняет та. – Приготовься их разнимать.
Я всегда готова.
– Ненавижу тебя! Почему тебе понадобился именно он? Столько парней вокруг! Ты же каждую пятницу западала на нового! – визжит Рита не своим голосом.
Аж вены на лбу вздуваются, главное, чтобы голова не лопнула. Хорошо, что я пополнила ее запасы таблеток от мигрени, завтра по-любому будет страдать.
– А я ненавижу тебя! Весь мир крутится вокруг тебя и твоих болячек! Бедная-бедная Рита! На меня всем плевать!
Видимо, грядет что-то серьезное, эти двое никого не замечают.
– А ты думаешь, мне нужно это внимание? Когда я несколько дней подряд не могу встать с кровати. Когда не могу пойти гулять с парнем, потому что мне плохо. Когда отказываюсь ехать с ним в горы, потому что снова испорчу отдых. Что на этот раз будет: ангина, насморк, мигрень, отравлюсь и буду обниматься с унитазом? Чтобы над ним опять смеялись его друзья, а он терпел ради меня? Я думала, эти капельницы помогут, а с ними вообще с ума стала сходить! Меня постоянно тошнит! Хватит! – с надрывом выдает Рита. – Я ненавижу себя. Ненавижу свою жизнь, – говорит тише и оттого пронзительнее, а когда смолкает, в квартире становится слишком тихо. У этой тишины горькое послевкусие.
Риту и правда чертовски жалко. Иногда, в сложные минуты, мы все волей-неволей хотим оказаться на ее месте: ничего не делать, лежать, болеть и пить чай, который тебе приносят в комнату. Не задумываясь о том, как в этом всем ей приходится жить. Но от Веты я подобного понимания не ожидаю, она чересчур зациклена на себе. Собираюсь вмешаться, только если девочки продолжат спорить.
– Значит, ты поэтому с ним рассталась? – А Вета удивляет. Складывает руки на груди и кивает в сторону Риты, и я не сразу догадываюсь, к чему ведет. – Ты его любишь, но решила не портить ему жизнь? Типа без тебя ему будет лучше и проще?
Рита моргает. Кажется, удивлена аналитическими способностями Веты не меньше моего.
– Ты и правда круглая дура, потому что это так не работает! – с надрывом выдает Вета. – Он любит тебя больше жизни! И ему плевать, насколько ты поломанная. Мы всё это придумали, чтобы ты… Не встречались мы. Иди к нему, он на крыше курит.
И она, взмахнув волосами, скрывается в комнате. Оставляет нас в гробовом молчании. Мы с Розой и Лёвой замираем в ожидании. А Рита, простояв еще какое-то время вся в своих мыслях, летит с ускорением на выход. Однозначно не ей сейчас необходима поддержка. Переглянувшись с Розой, которая кивает мне в знак понимания, я иду в комнату девочек и стучу в дверь. Вета агрессивно кричит мне в ответ, что занято, но это простая формальность, которая меня не остановит, – я предупредила ее, что войду. Сделав это, прохожу к противоположной стене и сажусь на Ритину кровать. Вета лежит вполоборота ко мне с открытыми глазами. Смотрит в потолок, ровно дышит. Не плачет – уже ладно.
– Что ты хотела? Если поругаться, то я не в настроении. Давай оставим до завтра? На сегодня перевыполнила план.
– Я пришла узнать, как ты.
Вета резко оборачивается, чтобы нагрубить, как обычно, но осекается. Осматривает меня, вспоминая, где я была.
– Ты красивая, – говорит искренне, без своего вечного сарказма или стремления подлизаться для собственной выгоды.
– Спасибо, но я пришла узнать не об этом.
– А о чем? – Она отворачивается и прячет от меня глаза. – Паша страдал, я предложила ему помощь. Мы пытались заставить Риту ревновать, чтобы она одумалась, потому что подозревали что-то такое. Неужели вы думали, что я настолько сука, чтобы встречаться с вашими бывшими?
– Ну, вообще-то да, – произношу с улыбкой и скоро слышу приглушенный смех Веты.
– Хотя, если ты расстанешься с Даней, я все-таки попытаю счастья. Мало ли: мы похожи.
– Но с Пашей это не сработало? – уточняю аккуратно. Вета молчит. Не спорит, не бьется в истерике и не вопит, как сирена, а это первый признак, что все серьезно и я попала в цель. – Он же тебе правда нравился?
– Я бы никогда не встала между…
– Я сейчас не об этом.
Вета замолкает: понимает меня, но легче притвориться, что нет. Согнув ноги в коленях, обнимает их, прижимает к животу.
– Почему мне не сказала правду?
– Ты бы меня выдала. Ты совершенно не умеешь врать.
– Приму это за комплимент.
– Не обольщайся. Я переживу. Как у тебя дела с Даней?
– У него завтра день рождения, он пригласил отметить.
– Если Рита будет с Пашей на Новый год, а ты с Даней… – начинает печальным тоном, и мне становится грустно за сестру. – Тогда я напрошусь отмечать с Розой, – бодро добавляет та. – С ней хотя бы можно повеселиться…
– У тебя одно веселье на уме.
– Ой, да ладно! А еще у ее мужа есть младшие братья. Двоюродные и красивые.
– Это замечательный план, – говорю я, когда, подойдя ближе, укрываю ее и целую в висок. Потому что чувствую запах подступающих слез.
Как бы она ни старалась быть взрослой, Вета по-прежнему остается маленьким ребенком, и ей действительно не хватает любви и заботы. Мы так привыкли отдавать всю ее Рите, потому что Вета противится ей. И сейчас отталкивает, ругается на меня, чтобы перестала разводить сопли, уверяет, что с ней все хорошо. А я все равно мягко напоминаю, что может прийти ко мне, если ей нужна будет моя помощь. Затем выключаю свет, потому что Вета старательно изображает, что собирается спать. И точно слышу тихий всхлип, когда прикрываю дверь. Сердце сжимается, в груди давит. Я порываюсь вернуться, но знаю, что Вета прогонит меня, поэтому даю ей возможность побыть одной и справиться со всем так, как она умеет. Возвращаюсь в зал и сажусь, пружиня, на сложенный диван рядом с Розой.
– Ты…
– Тс-с-с! – шипит она на меня, потому что бандит отключился прямо на ней.
Нижнюю губку прикусил, прижался к маме, будто никому не отдаст. Еще и ресницы его эти пушистые длинные – таким ангелом кажется во сне. Не поверила бы, что капризничать может, если бы сама не видела сотни раз. Роза осторожно опускается лопатками на спинку дивана, чтобы не разбудить мелкого, и наконец выдыхает.
– Ну и денек, – выдает она устало.
– Тамара Александровна уехала? – спрашиваю про свекровь.
– Ага. И они, видимо, перегуляли: Лёва взбесился и ходил на голове весь вечер. Потом девочки сошли с ума, и, по-моему, я тоже… немного.
Повторяя за ней, откидываюсь назад и расслабленно поворачиваю к ним голову – идиллия же.
– Брось, ты отлично справляешься.
– Да ничего у меня не получается! – Роза резко повышает голос, Лёва вздрагивает, двигает губками, сильнее прячет лицо, упершись лбом в ее ключицу, а сестра продолжает уже шепотом: – Ни-че-го. Все через одно место. За что ни возьмусь, ерунда какая-то выходит.
Сегодня, видимо, вечер откровений? Телефон, который я кинула рядом на диван, вибрирует, но я не смотрю, кто там.
– Ну, неправда.
– Только не говори мне, как Вета, что я съехала от родителей и должна быть счастлива, потому что нет. Да, я родила, мы купили квартиру получше, взяли машину средней паршивости – и знаешь, как выросли наши траты? У нас расписан каждый рубль! А скоро на Лёву перестанут платить это жалкое пособие, и будет еще хуже.
У Розы блестят глаза, но она запрокидывает голову назад, не собираясь плакать, потому что так мы воспитаны: если кому-то хуже, чем тебе, ты не можешь показывать ему свою слабость. Это сложно. Думаю, Розе сложнее всего, потому что она старшая. Никогда не задумывалась об этом, поэтому сейчас кладу руку на ее ладонь, которой та обнимает Лёву, чтобы знала: со мной можно.
– И вот вроде что-то заработала на марафоне, а мы все по очереди заболели, и деньги ушли на лекарства и врачей. Женя, – это ее муж, – хорошо получает и много работает. Он старается, но… все так дорого! Я и к горшку Лёву стала приучать, чтобы на подгузниках сэкономить! Думала вернуться, доучиться, чтобы хоть чем-то помочь, но не понимаю, как все организовать. С Лёвой это тяжело. А даже если я защищу диплом, знаешь, сколько буду зарабатывать? Вот знаешь, сколько получает налоговик в начале прекрасной карьеры? Мало! Очень мало. И я понимаю, что должна помочь, папа говорил, что вы хотите вписаться в ипотеку и… давно пора, но…
– Стой, это точно не твоя проблема.
Роза заходит слишком далеко.
– Он спрашивал, могу ли одолжить денег на первоначальный…
– Эй! – перебиваю ее. – Если не можешь, никто не подумает тебя этим упрекнуть. Роз, все всё понимают. У тебя своя семья, постарайся позаботиться о ней. Мы как-нибудь разберемся.
Она внимательно смотрит на меня, будто не узнает:
– И откуда ты такая? Ты же лучше всех нас, вместе взятых.
– Глупости.
– А я ужасная сестра и мама.
– Звучит как название нового проекта.
Роза усмехается:
– О, о том, как быть плохой мамой, я могу рассказать все! Я только недавно узнала, что одноразовые трусики не нужно снимать или разрезать, – они рвутся по бокам, представь? Подсмотрела в интернете. А еще я не даю Лёве ложку и кормлю его сама, потому что так быстрее и чище. Мне же этот хаос после него убирать полчаса! И с горшком ничего не выходит. Вроде бы и рано, есть время, но у меня ничего не получается! Он просто с криком уползает от него.
– Ну, вот и расскажи людям об этом.
Скоро мы уже вместе смеемся над другими проколами в воспитании Лёвы, придумывая, как лучше донести эту информацию до Розиной аудитории, чтобы было понятно и смешно. Я, кстати, случайно проговариваюсь о том, как он чуть было не наелся моих красок. Сестра замирает на пару секунд, а потом смеется еще громче, рассказывая, что несколько раз ловила его над унитазом, из которого он пытался попить воды.
Мама, придя с работы, застает нас по-прежнему сидящими на диване: мелкий так крепко уснул, что мы разговариваем в полный голос, не боясь его разбудить. Я помогаю Розе подняться с ним на руках и перенести парня в родительскую спальню, где для них поставили раскладное кресло. И пока она обкладывает Лёву подушками, чтобы тот не свалился на пол, я возвращаюсь к себе.