– Что за детский сад? – без промедлений нападает на меня Романов. – Ты могла бы сразу сказать мне, что собралась бежать, чтобы я знал, к чему быть готовым! Но нет же – ты взяла и исчезла с радаров, как будто нам по десять лет и это все неважно. А Лиза тут вообще при чем? Она переживала!
Я, отступая, отбиваю подачу. Неуклюже, но как могу.
– Я писала тебе, что уехала!
– Не гони.
Ах так! Быстро забыв, что собиралась извиниться перед ним, наступаю в ответ. Демонстративно открываю нашу переписку, в которую не заглядывала с отъезда. Мое сообщение последнее, и под ним появляется надпись «доставлено».
– Смотри! – тычу экраном ему в лицо.
Он стискивает зубы, но лезет в карман – движения резкие, раздраженные. Данил взвинчен и смотрит на меня так, как будто хочет… Вот только сейчас я даже не знаю, что он хочет со мной сделать.
– Мне только что пришло твое сообщение, – выдает не сердито, но определенно недовольно.
– А я отправляла его в электричке первого января!
Я выкрикиваю это слишком громко. Мои слова эхом проносятся по двору, и я тут же теряю всю решимость. Сдуваюсь под его таким серьезным, взрослым взглядом. Потому что знаю, что у него есть поводы злиться, но и мне есть на что обидеться! Я не хочу ссориться, но и злиться на него совсем не могу. Даня же, в свою очередь, трет ладонью лоб и виски и громко выдыхает, не скрывая раздражения.
– Ладно, к черту. Сможешь быстро собраться? Через час репетиция, а мы не готовы. Возьми, если что, лучше все с собой – там, косметику, что нужно еще.
– А костюмы?
– Лиза все подготовила, как и обещала.
В эту секунду звонит его телефон, и он с облегчением отвечает:
– Да, нашел ее. Ага, тащи все, объясню потом.
Он нажимает на «отбой», а потом тычет указательным пальцем в мою сторону, так и не притрагиваясь ко мне:
– Не знаю, чем я удостоился этого игнора, но Лиза тут вообще ни при чем. А они с Тимом подготовили к нашему выступлению все, что могли, – нам осталось лишь прочитать слова. Хоть это-то ты можешь?
– Могу, – выдаю, насупившись от обиды, что меня отчитывают, как ребенка.
– Отлично.
Больше не сказав ни слова, Даня идет к машине и садится за руль. Ждет, пока я схожу за вещами, но у меня все необходимое с собой в рюкзаке. Я в джинсах и майке под пуховиком – для репетиции сойдет. Поэтому, задержав дыхание, делаю эти несколько тяжелых шагов навстречу ему и опускаюсь на переднее сиденье. Это мое сердце, оно подсказывает мне быть ближе к нему. Потому что, несмотря ни на что, только рядом с ним оно так радостно бьется.
Глава 29ОнВсего лишь сплетня
Выработанный иммунитет к родительским приколам делает свое дело: я в тот же день, первого января, довольно быстро (и пару раз послав гудком подрезавшие меня тачки по дороге из-за города домой) отхожу. А после забега по двору в попытке поймать Ричи, который сорвался со старого поводка Лилз, чтобы оседлать соседскую сиба-ину, я, вспотев до трусов, как ни странно, окончательно остываю. Успокаиваюсь, выделяю из сумбурного клубка мыслей главную: Лиля. Моя Лиля, мне нужно с ней поговорить. Прямо сейчас и ни минутой позже. Зря я вообще свалил, но боялся сорваться.
Загнав Ричи домой, набираю ее, чтобы все объяснить. Промахиваюсь мимо кнопок, потому что невтерпеж, звоню не туда, сбрасываю – и по новой. Пальцы дрожат, меня кроет, ломает. Нас не соединяют, а ожидание невыносимо. Не понимаю, как быть дальше, потому что на звонки Лиля не отвечает – вне зоны доступа. А когда прямо с утра после бессонной ночи, за которую успел надумать себе всякого, заявляюсь к ней едва ли не с победным кличем… мне никто не открывает. Я остаюсь дежурить, не исключая, что меня по какой-то причине не хотят видеть, но за полдня, которые шатаюсь по двору, никто из Лариных так и не показывается. Приходится смириться с тем, что их нет дома, и отчалить к себе.
А дальше начинается череда серых дней, монотонно сменяющих друг друга, когда я толком не сплю, гуляю с Ричи, иногда монтирую что-то праздничное для Алины, но даже она замечает, что со мной творится неладное. А еще я игнорирую звонки родителей и несколько раз в сутки вызываю абонента по имени «Лиля», чтобы услышать все тот же автоответчик. Когда не могу заснуть до рассвета, катаюсь по городу и обязательно делаю крюк, чтобы проехать мимо дома Лариных и убедиться, что в их квартире не горит свет.
Затем в город возвращаются Лиза с Тимом и застают меня в полной растерянности в обнимку с надоедливой псиной. Ну а что? Ричи бывает приставучим, когда ему скучно, а я его не развлекаю, потому что лежу на кровати и пялюсь в потолок. Они смешно разводят вокруг меня видимость бурной деятельности, в первую очередь отвлекая внимание от себя и того факта, что… ну, явно сблизились, оставшись вдвоем вдали ото всех – родители-то свалили вслед за мной, насколько я понимаю.
Но палятся ребята знатно. Одними только взглядами друг на друга. И я, конечно, безмерно рад за них, но теперь, когда эти двое действуют в тандеме, становится невыносимо – ни спрятаться, ни скрыться. Лиза отправляет десяток сообщений Лиле и каждый час выдает мне отчет о том, что та еще не вышла на связь. А Тим… он в своем репертуаре: залезает туда, куда простому смертному не залезть, пробивает примерное местоположение Лили по последней зафиксированной точке геолокации и тут же находит информацию о перебоях в работе мобильной сети в регионе. Дело об исчезновении Лариных раскрыто: Лиза вспоминает, что куда-то туда Лиля с сестрами ездила на каникулы к бабушке. Картинка в целом складывается, но легче не становится, так как… ну, Лиля даже не поставила меня в известность, что будет недоступна. Видимо, я ей настолько безразличен, да? И если да, у меня большие проблемы, потому мои чувства вдали от нее и даже на почве полной неопределенности растут, будто на удобрениях. Хотел бы я это прекратить, но не могу.
Голова раскалывается от количества мыслей в секунду. Снова не сплю, встаю выпить таблетку, которая все равно не поможет. А ближе к утру, глядя на полную луну, что слепит в глаза, через окно в спальне, с по-прежнему актуальным гулом в башке, я внезапно решаю сорваться к Лиле. Куда угодно. Ну, а что? Нашел бы, не переломился. Не сердце привело бы меня к ней, так современные технологии, которыми умело пользовался Тим. Вряд ли для него было бы проблемой копнуть чуть глубже и разыскать нужный адрес. Но я тяну с этим до рассвета, а там с первыми лучами солнца меня поджидает сюрприз: Ричи на кухне в отключке и вывернутая наизнанку аптечка, которую я не убрал ночью. Видимо, он решил отвлечь меня от душевных страданий, чуть не сдохнув. К счастью, дышит, зараза.
Я и не думал, что псина может сожрать целую гору таблеток, а мама, в свое время частенько наведываясь в гости, вооружила нас «на всякий случай» от всех болезней, в том числе от запора (почему-то блистер слабительных Ричи приглянулся больше всего – вылизан подчистую). Лилз никогда не страдала подобной фигней, хотя и была простым той-пуделем, от которых я бы не ждал подвигов – они казались мне слишком милыми, чтобы хорошо соображать. Малышка Лили была педанткой, даже на улице ничего не подбирала с земли, но я уже понял, что сравнивать с ней животных бесполезно – таких, как она, больше нет и не будет, нужно смириться.
В общем, приходится ни свет ни заря сорваться в ветеринарку, позабыв о личных проблемах. А дальше меня затягивает в водоворот безудержного веселья: рентгены, промывания, капельницы… И все бы ничего, но у этого неудачника еще и кусок медицинской перчатки застрял в желудке. Не прошел дальше, значит, не выйдет – так говорит мне ветеринар. Они там целой делегацией собираются оперировать его. А я, наблюдая за происходящим, думаю лишь о том, что, возможно, ему было бы лучше без меня. И недели не прошло, а я уже угробил пса, у которого, по словам ветврачей, в крови явно намешаны гены английских кокер-спаниелей.
Через час меня будят стуком в лобовое стекло, потому что я засыпаю в тачке прямо у клиники. Медсестра, широко улыбаясь, говорит, что номер, который я им оставил, не отвечает, а я только сейчас понимаю, что забыл телефон дома. Извиняюсь: ей пришлось по холоду выйти на улицу в одном медицинском халате, но игнорирую знаки, которые та мне подает, намекая на помощь с Ричи во внерабочее время. И снова держу неудачника, когда ему ставят капельницу. Тащу его на УЗИ и держу уже там. Затем, исцарапанный и погрызенный им же, возвращаю в операционную, где ему бреют черное пузо, пока я в очередной раз его держу.
После операции Ричи, отходя от наркоза, пачкает рвотными массами, чтоб его, заднее сиденье моей тачки. И двери, и коврики, и… в общем-то, это ощущается как вызов. Типа, сколько ты протянешь. Сколько еще дерьма выдержишь. Я не сдаюсь уже на энтузиазме, самому интересно, где край моему терпению. А потом даже втягиваюсь в эти дрянные заботы – скучать и проверять телефон на предмет пропущенных звонков попросту не остается времени: полупьяного Ричи под ахи-вздохи Лизы закидываю домой, сам лечу отмывать тачку, чтобы не завонялась. Дальше меня ждет продолжение блевательных приключений Ричи в квартире – и снова нужно ехать в больницу, ставить ему противорвотные капельницы. Ну, скажем так, татуировку с его именем я бы не сделал себе никогда.
Во всей этой суете я далеко не сразу обнаруживаю сообщение о том, что абонент «Лиля» снова в сети и ни хрена мне не перезванивает. Отрицание, гнев, торг, депрессия и… принятие, да. Я мирюсь с мыслью, что, пока схожу здесь с ума, Лиле нормально живется и без меня. Ну, а после… после время как-то на автомате, без лишних эмоций течет. Ни медленно, ни быстро. Я с головой ухожу в подготовку «Неуча» к сезону сессии, потому что мы с Тимом ожидаем новый наплыв заказов, как только посыплются первые «неуды». Чем еще занимаюсь? Слежу, чтобы Ричи не сдох. Ем иногда, реже сплю. На этом все. Где-то между важными делами одним безликим вечером я закуриваю сигарету на балконе, жалея о том, что не сказал Лиле о главном, – тогда бы знал, что сделал точно все. Но послевкусие у этой затеи хреновое, больше не тянет. Еще и жвачку не нахожу, чтобы перебить его, – сам не заметил, как забил на вредные привычки. Потому что подсел на другое. Другую. Лиза, правда, регулярно пытается меня растормошить, заставляет учить текст Ромео и репетировать пьесу по ролям. Я с ней не спорю. Держусь достойно, даже когда она будто невзначай рассказывает мне про Лилю и ее дела, которые идут в деревне у бабушки хорошо. Но накануне ее приезда меня все же срывает.