— Туз бьет короля, — с упреком сказала Гиацинта, выкладывая карты на стол. — Когда ты снесла тройку пик и придержала валета червей, я поняла, что ты никак не можешь сосредоточиться. Понимаю, сегодня выдался необычный день, но волнения, как правило, лишь подстегивают тебя.
— Прости, дорогая, — вздохнула Примула. — Я все думаю об этой несчастной девушке.
— Наверное, спрашиваешь себя, не доставит ли она нам слишком много хлопот? — Гиацинта собрала карты и, перетасовав их, быстро раздала. — Одно могу сказать точно: обжорой ее никак не назовешь. Ты только посмотри на ее фигурку. Впрочем, я ее не осуждаю.
— Полагаю, многие мужчины с тобой согласятся, — задумчиво отозвалась Примула. — У меня тут появилась одна мысль… она ведь может нам пригодиться. Девушка неплохо воспитана, довольно приятной наружности. Ты согласна, дорогая, что она с радостью согласится отблагодарить нас за гостеприимство?
Я не совсем поняла, что Примула имеет в виду, но помощь Страшу и Шанталь в несложной домашней работе — отличное прикрытие для моих изысканий.
— Все может оказаться не так просто. — Гиацинта посмотрела в свои карты. — Вряд ли ему это понравится, и, по правде говоря, я его не осуждаю.
О ком она так печется? О Страше?
— Надо все–таки соблюдать правила приличий, — пробормотала она. — Ведь нехорошо наживаться на ее молодости и физической привлекательности, ты согласна?
Какие же они странные и старомодные. Что мне стоит сделать четыре круга по комнатам с пылесосом. Хотя… если нужно обработать весь дом от чердака до подвала посредством метелки и совка, то я прекрасно понимала сомнения Гиацинты. В отличие от Примулы.
— Чушь! Думаю, дорогая, ты преувеличиваешь. Я же не предлагаю потребовать от нее…
Я действительно издала слабый звук? Естественно, перспектива, что тебе будут отдавать приказания, будто какой–то горничной, кого угодно разозлит, но не думаю, что я фыркнула от возмущения. Однако Примула повернула голову к двери.
Не хватало только, чтобы меня застукали в темноте, словно ночного воришку! Быстрее, к лестнице! Но, увы, вынужденная придерживать длинную ночную рубашку, я была лишена возможности идти на ощупь. Так что быстро исчезнуть не удалось. Оставалось лишь мысленно скрестить пальцы и надеяться, что сестры отнесут раздавшийся звук на счет ветра, уныло завывавшего за стенами дома. И мне снова повезло. Никто не гаркнул у меня под ухом: "Стой! Кто идет?"
Наткнувшись на перила, я начала осторожно подниматься по лестнице. Медленно, аккуратно, перенося тяжесть с одного носка на другой. Вот я уже почти наверху. Почти в безопасности…
Что… что это было?! Ветер? Но мгновение назад ветер не выл с такой силой.
А теперь он пронесся по всему дому, его стремительный порыв ударил мне в спину, отчего я полетела вперед. Это был вовсе не ветер! Угроза, которая пригвоздила меня к полу и приникала к моей шее, имела мохнатую морду и огромный влажный язык.
Глава четвертая
Будучи знакомой с повадками собак, я сообразила, что Минерва вовсе не пыталась сожрать меня с потрохами, напротив, собачка выражала бурный восторг. К тому же у Минни хватило ума заниматься этим тихо, не привлекая внимания сестриц Трамвелл. Никакого тебе надрывного лая или восторженного скулежа! Выбравшись из–под Минервы, я поведала ей, что она самая милая, самая чудесная собачка в мире и я без ума от нее, но не лучше ли отложить наше сближение на завтра? Нащупав следующую ступеньку, я продолжила свое трудное восхождение на карачках, тогда как лучший друг человека игриво норовил схватить меня за юбку. В голове свербила нелепая мысль: может, все это лишь кошмар и я сейчас проснусь на своей пигмейской кроватке? Я одернула себя. Долой кошмары! А то, чего доброго, обнаружу, что Гиацинта с Примулой ведьмами взлетели вверх и сейчас поджидают меня, а глаза их светятся дьявольским желтым огнем.
Но наверху лестницы меня поджидали вовсе не старушки, а их верный Страш. Оставалось надеяться, что в длинной ночной рубашке, похожей на саван, он примет меня за шаловливое привидение.
Однако этот король невозмутимости превзошел самые смелые мои ожидания.
— Простите, мисс. Мне кажется, вы страдаете лунатизмом. По–моему, весьма неприятная и опасная болезнь. — Он почтительно протянул руку и помог мне обрести вертикальное положение. — Наверное, последствия жуткого дня. Может, вам принести что–нибудь, мисс? Скажем, чашку горячего шоколада?
Как это сестрам Трамвелл удалось так перевоспитать домушника со стажем? Это делает честь их человеколюбию!
— О, с огромным удовольствием выпью горячего шоколада, Страш. Спасибо!
Минерва упоенно жевала мои босые ноги, но тем не менее я умудрилась одарить своего спасителя благодарной улыбкой.
— Сию минуту, мисс, — ответил он с замечательной смесью высокомерия и почтительности. — Подать его к вам в комнату или ко мне, мисс?
Вот тут я струсила. Что это, шантаж? И все–таки мне удалось выдавить из себя:
— Как глупо с моей стороны! Я только сейчас сообразила, что не знаю, люблю горячий шоколад или нет. Тогда лучше не надо. Спокойной ночи. Идешь со мной, Минерва? Представляете, милая собачка, кажется, влюбилась в меня… Возьму ее с собой!
Оказавшись в детской и почувствовав себя в относительной безопасности (после того как заперла дверь на ключ и на всякий случай подперла ее стулом), я сказала себе, что Страш просто пошутил в типичном для кокни духе. Хватит, надо выкинуть все глупости из головы и постараться заснуть. Утро, как известно, вечера мудренее.
Как ни странно, стоило мне коснуться головой подушки, как я заснула мертвым сном. И проспала до самого утра, даже не заметив, что Минерва уютно пристроилась у меня на животе. Открыв глаза, я первым делом увидела солнечный луч, позолотивший мебель, и ощутила прилив сил.
Не стоит тянуть кота за хвост, с расследованием лучше поспешить, пока силы снова не оставили меня. Сколь ни любезны и ни гостеприимны сестры Трамвелл, мое время ограничено. Сейчас встану, умоюсь, оденусь и через каких–то пять минут окажусь внизу! Я протянула руку за часами, но нащупала лишь пустоту. Странно, я была уверена, что положила их на ночной столик рядом с браслетом. Может, уронила на камин, когда зажигала свечу? Но часов не было и на каминной полке. Я обшарила комнату, но тщетно, часы исчезли. Разве что Минни перед сном поиграла с ними в кошки–мышки и запихнула в какую–нибудь щель… Я нацепила браслет и позвенела им, давая понять собачке, что покушаться на чужую собственность нехорошо, но Минерва намека не поняла и свирепым зверем набросилась на мою руку, вообразив, будто я приглашаю ее присоединиться к веселью.
По пути вниз нам никто не встретился. Но даже если сестры еще не встали, я не сомневалась, что слуги уже на ногах, а значит, есть отличная возможность познакомиться с этой соблазнительно–таинственной Шанталь. У меня хватило ума сообразить, что горничную следует искать на кухне, но его оказалось явно недостаточно, чтобы понять, где находится эта самая кухня. Я распахнула наугад три двери, за которыми скрывались мрачные пустые комнаты (если, конечно, не считать вековой пыли), пока наконец не обнаружила кухню. Она располагалась под прямым углом к гостиной, и, чтобы попасть туда, надо было спуститься по короткой каменной лесенке.
На кухне никого не было, но это меня даже устраивало. Кухня была вполовину меньше холла и изобиловала милыми приметами старины. Почти целую стену занимал огромный открытый очаг, оборудованный вертелом, на котором вполне можно было поджарить средневекового мученика. У той же стены стояла гигантская чугунная плита, ее наверняка хватило бы, чтобы разом выпечь хлеб для всех деревенских бедняков. Вот только в наши дни эти несчастные владеют блестящими газовыми плитами, приобретенными в рассрочку, а полы у них из гладкого линолеума. Здесь же пол был каменным, каждая плита — размером с небольшое пастбище. И лишь раковина выглядела относительно новой, года эдак 1906–го. По обе стороны от нее располагались мраморные полочки, по всей видимости отколотые от Тадж—Махала. С полдюжины шкафчиков были забиты фарфором, потемневшим от времени серебром и какими–то медными уродцами, а также пустыми банками из–под варенья, заполнявшими все оставшиеся места. А в центре кухни красовался стол из сосновых досок, размерами способный поспорить с "Титаником". Ферджи за такой стол могла бы продать дьяволу душу.
У камина лежал мертвый черный кот. При виде Минервы он внезапно ожил и на пару с собачкой бросился к китайской фаянсовой миске, явно нацелившись на кусок прессованного розового мяса не слишком привлекательного вида. У нас имелась точно такая же миска, разве что чуть поменьше. А в "Наследии" я видела превосходно сохранившийся оригинал.
Минерва рыкнула на кота, и тот стремглав взлетел на стремянку, стоявшую рядом с одним из шкафчиков.
— Такова собачья жизнь, Минни, — вздохнула я.
Та злобно оскалилась в ответ, словно мы и не провели вместе ночь на одной кровати. Должно быть, амнезия — хворь заразная. Я утвердилась в этом мнении, когда Страш, войдя в боковую дверцу, за которой открывалась узкая лестница, не проявил никакого смущения по поводу того, что прошлой ночью пытался, пусть даже в шутку, приставать ко мне.
— Доброе утро, мисс. — Он слегка склонил голову. — Раз вы здесь, могу я поинтересоваться, как вам приготовить яйца? Хозяйки предпочитают всмятку. — Он никак не отреагировал на то, что Минни схватила его за штанину и принялась яростно ее теребить. — Утром мы обычно подаем несколько дополнительных тостов, которые они разрезают на узкие кусочки и макают в яйца.
Я чуть не воскликнула: "Да–да, я тоже люблю яйца с тостами!" — но вовремя спохватилась и сдержанно сказала:
— Звучит неплохо, Страш. Он вновь поклонился.
— Очень хорошо, мисс. Если вы соблаговолите пройти в столовую, то найдете там хозяек.
Дворецкий явно выставлял меня из кухни, и во мне всколыхнулось вполне объяснимое негодование. Ферджи тоже была королевой кухни и никому не позволяла распоряжаться в своих владениях, но меня обидели вовсе не монаршие манеры Страша, а презрение, которое откровенно сквозило в его голосе. С какой стати?! Что ему наговорили обо мне сестрицы Трамвелл? Минерва оставила в покое брюки дворецкого и теперь, вывалив язык, глазела на меня.